Вымывшись с удовольствием, я вышла из огромной круглой чаши, и, забывшись, протёрла ладонью запотевшее зеркало.

Отшатнулась мгновенно, почувствовав сильное сердцебиение.

С минуту приходила в себя, а потом приказала себе успокоиться.

Ближе подошла к зеркалу, впервые разглядывая свои черты так пристально: маленькие глаза и нос картошкой, слишком широкий для моего лица. Тонкие губы и массивный подбородок. Оттопыренные уши разве что не махали приветственно, а светлые, почти белые волосы – единственное, что осталось от прежней меня. И то они торчали какими-то рваными патлами. Хотя нет, ещё веснушки остались, но они сильно размножились. Теперь они плотно покрывали не только лицо, но и шею, грудь, руки…

Да уж, «уродилась такой». Вспомнила разговор с Эйдоном и то, как открыто он смотрел на меня, не отводя взгляд. Словно видел что-то большее, чем я сама.

Глупости всё это!

Отвернулась от зеркала, начав порывисто вытираться. Злилась сама на себя за все эти идиотские мысли.

Я пришла сюда, чтобы стать кем-то в жизни! Пришла, чтобы не пришлось выходить замуж и всю жизнь жить в страхе, что меня лишат содержания за малейшую провинность или отклонения от нормы. Да вся я, полностью, – отклонение от нормы!

Единственная дочь своего отца. Меня воспитывали скорее как мальчика, ещё с детства задаривая не куклами и нарядами, а игрушечными мечами, головоломками, книгами. Лорд Эргрин – вояка до мозга костей, и после ухода из королевской гвардии поддерживал себя в форме, начиная день с тренировки.

После смерти матери, когда папа надолго замкнулся в себе, я поняла, что мы с ним остались одни на всём белом свете. Родные.

И решение пришло мгновенно. Чтобы стать ближе к отцу, я должна разделить с ним его увлечения. Взрослая такая логика для совсем маленькой девочки.

Отец вначале посмеивался, когда я прибегала спозаранку, начиная неуклюже копировать его движения. Но шли дни, я не отступала, и тогда папа стал поправлять меня, делал тренировки разнообразнее, интереснее.

А потом проснулся мой дар. Мне тогда было пятнадцать. Удивительный, невозможный для женщины дар огня. С ним я стала ещё серьёзнее относиться к только разрождающейся мечте, изучая плетения и управление магией, подолгу засиживаясь в библиотеке.

Отец поощрял мои увлечения, называя «грозой деревни» в шутку. Но я слышала, что в голосе звучала гордость, и от этого осознания, что я никогда не пойду замуж, не стану окаменевшей благовоспитанной леди, становилась всё крепче. Теперь я ждала, когда мне исполнится двадцать один, чтобы попробовать себя в королевской гвардии. А там и до генерала дослужиться, чем Хат не шутит.

Учителя этикета и модистки только разводили руками:

– Ты такая красавица, Анабель! Зачем тебе всё это?

Красавица…

Была…

Встряхнула головой, прогоняя воспоминания.

Физическая красота – жертва, которую я принесла совершенно осознанно. Она не должна отвлекать мужчин от того, кто я есть на самом деле.

Слишком хорошо я помнила, как мои деревенские приятели внезапно перестали замечать во мне друга по играм и начали смотреть как-то странно, смущая и вгоняя в краску. А потом недоговорки, неловкие попытки взять меня за руку… Бррр…

Тогда-то дружба и закончилась. Я стала ещё больше времени проводить с отцом, оттачивая свой дар на сколько позволяли силы.

– Твой огонь будет набирать мощь постепенно, Ана, – говорил отец. – Не усердствуй слишком, иначе можешь выжечь его.

И я послушно следовала его советам.

Но даже этой малости хватило для того, чтобы удивить командира и сослуживцев на первом испытании.

Разумеется, никто из них не умел так же управлять огнём, как я. За исключением, пожалуй, Эйдона. Не от лености, нет. Сослуживцы просто понимали, что в армии их научат, обучат и со временем они смогут отличиться. Место в королевской армии было их по праву. У меня такой роскоши, как время, не было. Я должна была сразу заявить о себе, чтобы моё присутствие не подвергали сомнению.

– Ты какая-то подозрительно чистая, – хмыкает Эйдон, едва я подхожу к аудитории, где уже толпятся все мои сослуживцы.

Почему-то говорить о том, что командир позволил мне воспользоваться своей ванной комнатой кажется неуместным, поэтому я просто улыбаюсь, тут же переводя тему в безопасное русло:

– Не знаешь, кто будет нам теорию по управлению огненной магии читать?

– Бахыт вроде, тот с усами здоровенными, что на приёмке сидел.

Киваю, морщась, припоминая неприятную встречу и мужчину, который бы точно отправил меня домой, не вмешайся сам король.

– Зря ты так, – улыбается Эйдон, показывая мне два ряда идеально ровных зубов. В районе солнечного сплетения привычно подвывает, когда он смотрит своими чёрными глазами из-под невыносимо-пушистых, длинных ресниц. Красивые тонкие пальцы Эйдона проводят по его волосам уже привычным мне, расслабленным жестом. – Бахыт мужик хороший, пусть и строит из себя строгого ворчуна.

– Ещё более строгий, чем командир Лиам? – хмыкаю я.

– Лиам не строит, – Эйдон смотрит на меня как-то странно. – Он такой и есть.

Спросить откуда он знает не получается, потому что мимо нас пролетает Бахыт, едва не вырывая дверь в аудиторию:

– Вам, что, особое приглашение нужно? – рычит он. – Завтра чтобы сидели на своих местах в это время.

Мы с Эйдоном красноречиво переглядываемся и едва сдерживаемся от неприличного смешка. Раскрасневшийся, вспотевший от бега Бахыт с огромными усами, живущими собственной жизнью, сейчас больше похож на городского сумасшедшего, чем на великого воина. Но мы-то знаем, на сколько может быть обманчивым первое впечатление, а потому сдерживаем даже мимику, чтобы лектор чего не заподозрил.

– Так мы это… Думали дверь заперта, – подаёт голос Сарнах.

– Да уж… А дверь дёрнуть никто не догадался? – Бахыт обводит всех нас крайне красноречивым взглядом, где ясно читается, что он уже сделал выводы о наших умственных способностях. – Впредь вы рассаживаетесь ДО того, как я прихожу в аудиторию. Это ясно?

Отчеканив дружное «да, командир!» мы наконец-то занимает свои места в небольшой аудитории, в начале которой находится огромная доска с мелками и стол учителя.

Смотря на потрескавшуюся побелку, ловлю себя на мысли, что весь бюджет похоже действительно ушёл на кабинет командира Лиама.

– Итак! – Бахыт торжественно поднимает палец вверх, заглядывая каждому из нас в глаза. – Что мы знаем об элементаристах противника?

– Вы про воздушников что ли? – хмурится Стоун.

– Не только, – уклончиво отвечает лектор, вышагивая вдоль доски. – Строго говоря, противником является каждый, чья стихия отличается от вашей.

– И даже король? – брови Эйдона уползают куда-то в район макушки.

– Эм… Ну… Разумеется, нет… Королевская семья – это исключение. Огненные элементаристы приносят клятву монарху вне зависимости от того, какой стихией он владеет. Так гласит слово Хата. И всё же…

И всё же Бахыт был сторонником того, что «свои» должны быть со «своими».

Меня его слова совсем не удивили. Подобная логика была довольно распространена среди элементаристов.

До объединения в Валлею совместные земли воздушных, земных и огненных элементаристов, разрозненные Хаттаут, Амесия и Ирза бесконечно конфликтовали между собой. Едва не истребили обычных людей даже.

Не знаю, чем бы всё это закончилось, наверное, полным уничтожением друг друга. Но на горизонте появился Сосмут – королевство воздушных элементаристов.

Они всегда жили обособленно, на самых пиках гор, где могли в полной мере наслаждаться собственной стихией. Браки между ними и представителями других стихий были довольно редки и даже необычны. Своих избранниц они забирали в Сосмут и больше их никто никогда не видел в родных землях.

Редкие воздушники, захаживающие в чужие королевства, в основном несли паломничества. Так что, предполагалось, что они – в большинстве своём монахи, ведущие аскетический образ жизни.