Улавливая общий смысл сказанного, Томс начинает ещё сильнее выть, корчась на полу.

Наконец, Лиам щёлкает пальцами, и сеть пропадает так же внезапно, как и появилась.

– Если вы понимаете только язык грубой силы, то будьте готовы к тому, что именно им и воспользуется ваш оппонент. Все уяснили? – мы быстро киваем, а усерднее всех Томс. – А теперь, разбившись на пары, вы покажете, на что способны.

И глазом моргнуть не успеваю, как напротив меня возникает Лей-хо, мстительно сверля маленькими злыми глазами. И без того тонкие губы сжаты в тугую нить.

– Это всё из-за тебя, чудище, – шипит он.

– Что, твоего бойфренда обидели?

Пока Лей-хо переваривает сказанное и злость красными пятнами проступает на его щеках, я кляну себя последними словами за слишком длинный язык.

– Сейчас ты получишь! – шипит он, формируя в руке огненный шар.

Принимаю боевую стойку и выуживаю из памяти плетение огненного щита.

Всё это я делаю за считанные секунды и… Ничего не происходит.

Поднимаю одну бровь вверх, наблюдая за тем, как мой противник, тужась и кряхтя, пытается раздуть на ладони жалкую искорку пламени.

– Эй, ты, Ю-ху!

– Я Лей-хо.

– Не важно. Месть будет вершиться или мне здесь до вечера торчать?

Лей-хо глядит на меня исподлобья, продолжая совершать какие-то странные манёвры руками, имитирующие брачные игры жуков. Потом плюёт на это дело и бросается в рукопашную.

Серьёзно?

Файерболы, простейшие атакующие плетения огненных элементаристов, всегда давались мне на «ура». Одним из них я и запускаю в разбежавшегося на таран Лей-хо.

Честно стараюсь не попасть в его форму, чтобы не подгорела, а мечу прямо в голову.

Снаряд попадает точно в цель, но Лей-хо не может угомониться и после этого, а потому получает ещё одну дозу огня в лицо.

Обгореть от такой слабенькой магии он просто не может. Так или иначе, он огненный элементарист, а значит, имеет врождённую защиту от стихии. А вот заработать пару синяков – легко.

Что ж, пусть это и не милосердно, зато отвадит его от привычки нападать на меня. Девочкой для битья я в этом обществе становиться не намерена, увольте.

Поверженный Лей-хо не собирается так быстро сдаваться:

– Чудище… – хрипит он. – Остановись сейчас же!

Так, это запрос на мирные переговоры?

Или он надеется, что я просто сложу ручки на груди и позволю ему себя отколошматить, чтобы восстановить мужскую честь?

Судя по тому, что он опять пытается сформировать огненный шар в руке, второе.

– Лежи уж, – вздыхаю я.

Злобность, с которой он смотрит на меня, заслуживает награды за искренность.

Что ж, похоже, форма ему не так дорога, как мне.

Вытягиваю руки и воссоздаю плетение огненного потока. Он удается мне через раз, но сейчас везёт.

Из рук вырывается мощная струя пламени и ударяет прямо в грудь приподнявшегося было Лей-хо.

Он рычит и извивается, я вижу, как сгорает верхняя часть куртки, обнажая грудь.

– С-сдаюсь! – хрипит, потому что огненный поток по ощущениям – это как здоровенный тролль давит тебе лапищей на направляемое место. Усердно так, качественно давит. Знаю, потому что на себе испытывала во время тренировок с отцом.

Но эти ощущения, разумеется, только для огневиков. Остальные расы мало что чувствуют во время сожжения заживо, кроме его самого.

Приближаюсь и заглядываю в глаза своего противника:

– Может тебе попытать счастья в армии людей? – Лей-хо рычит всякие нелюбезности, но я только усиливаю давление огненной волны. – Серьёзно, Ю-ху, ты и твой дружок стали бы там просто суперзвёздами. Но здесь, как видишь, тебя может побить и обыкновенное чудище.

Я улыбаюсь ему во все тридцать два, а потом тут же отпускаю огненный поток.

Лей-хо закашливается, не забывая бормотать в мой адрес какие-то проклятия, но нападать больше не пытается.

Я едва могу спрятать победную улыбку.

Вот бы это видел отец! Он ведь до последнего сомневался, что я смогу конкурировать с мужчинами в огненной армии.

– Рядовой!

Вздрагиваю, оборачиваясь на голос Лиама, и, к своему удивлению, понимаю, что за этой сценой наблюдали все мои сослуживцы, бросив междоусобные сражения.

– Где ты научилась так управлять своей магией?

Мне кажется, или это легкая толика восхищения во взгляде и голосе Лиама?

– Отец тренировал, – отзываюсь скромно, но прямо смотря в глаза.

– Немало, видимо, – усмехается Лиам, и в глазах читается… Уважение?

Я готова позорно разреветься от признательности отцу, Филиппу Эргрину, за то, что тратил на меня по три часа до обеда и четыре после него практически каждый день.

Каждая боль, каждый порез стоило прожить ради этого момента, когда сослуживцы, да и сам командир отряда, смотрят на меня, как на равную.

Пусть я навсегда и останусь для них «чудищем», «страшилищем», да и Хат знает кем ещё, но зато не буду «размазнёй», «бесполезной» и «слабачкой».

«Не реви, боль временна, почёт вечен»

«Не поддавайся эмоциям, они сбивают магию»

«Будь сильной и всего добьёшься»

«Ты – Эргрин, а значит, честь и сильнейшая магия уже в твоей крови. Будь же достойной носительницей этих обладаний»

Папа, милый папа! Спасибо тебе за все эти мудрости. Я не посрамлю наш род, обещаю!

Томс тем временем подаёт руку задыхающемуся от унижения Лей-хо, и они бросают на меня двойной взгляд «отсроченной мести».

Что ж, расслабляться я и не планировала.

– Раз уж все так внимательно следили за поединком Аны и Лей-хо, думаю, будет справедливо, чтобы и они могли оценить вас, – хмыкает Лиам, складывая руки на груди. – Разбивайтесь на пары. Расстояние между противниками – пятнадцать.

Смотрю под ноги и понимаю, для чего нужны эти расчерченные по залу круги – они позволяют командиру создавать тренировку ближнего или дальнего боя.

Яргахак с Дугушем оказываются ближе всего ко мне, на столько, что я могу различить нелюбезности в общем гаме, которые они бросают друг другу для разогрева перед сражением:

– Я тебе шею сверну!

– Я тебе пасть порву!

– Отведай-ка моего кулака!

– Отведай моего огня!

Типичный обмен приветствиями между горцами, а потом начинается самое настоящее побоище.

Видимо, они принадлежат к враждующим кланам, потому что по-другому объяснить ярость, с которой они бросаются друг на друга, просто невозможно.

Плетения у обоих выходят кривоватыми, но достаточно сильными, чтобы прожечь формы друг друга во всех местах. Даже в тех, на которые не подобает смотреть молодым леди.

Не желая пялиться на задницу Яргахака, я быстро отхожу туда, где Эйдон сражается с Сарнахом, здоровенным, но не блещущим умом парнем. Голова его украшена заплетёнными мелкими косичками, уложенными какими-то причудливыми рогаликами, а в руках шипастая дубина, которую каким-то чудом ему разрешили протащить с собой в армию.

– Это фамильный артефакт, – словно отвечая на мой незаданный вопрос, произносит подошедший Лиам. – Если бы мы отказали, судебная тяжба с его семейством длилась бы годами. Поэтому было проще сказать «да», чем объяснить, почему «нет».

– Но разве это не противоречит правилам? – удивляюсь я, продолжая неотрывно наблюдать за боем, где Эйдон забрасывает фаерболами Сарнаха, который отбивает огонь взмахами дубины.

– Нет, так как по своей сути, это защитный артефакт и не может нанести серьёзных увечий.

Я с сомнением смотрю на Лиама, пытаясь понять, реально ли он считает восемь дырок от металлических шипов «несерьёзными увечьями».

– Просто не подпускай его на расстояние ближе вытянутой руки, – ободряет командир, легонько похлопывая по плечу.

Утешил, спасибо.

Теперь остаётся надеяться, что Сарнах не догадается, что дубина – это ещё и метательный снаряд.

В этот момент Эйдон оступается и падает на пол, довольно болезненно, судя по звуку.

Вздрагивая, я хватаю тёплую руку Лиама, но тут же отпускаю, пугаясь, и бормочу себе под нос смущённое «извините».