Вот другой вариант, если не более ранний, то, во всяком случае, отражающий работу автора над текстом: Я Бога ждал, в восторге замирая… И мнилось мне — то был небесный сон — Меняя цвет, [к нам б] мерцал нам отблеск рая [804*] Средь радужных колонн[.][ — ]… То в синей мгле, то в пурпуре восхода Был сонм святых; в таинственной красе, Молитвенно неслися стрелки свода… И Бога ждали все… И сладостно органа гимн призывный Пел в вышине, где теплилась звезда… [805]И лик святой — далекий, кроткий, дивный — Увидел я тогда… Она, она — как человека гений Ее создал, увидя в вещем сне (*)! [806*]Она летит с Младенцем средь курений В соборной глубине. [От нас летя, таинственный и полный Она лиет источник из очей; Я жадно пью те сладостные волны Летит от нас, и сладостный и полный Она лиет источник из очей; Лазурные текут, струятся волны Таинственных лучей… Но вдалеке бледнеет образ чистый, Как вечером туманится заря; Лишь голубых одежд отсвет сребристый Горит близ алтаря… Звучит мольбой органа гимн призывный, И хор святых зовет ее назад, И вслед за ней вознесся непрерывный Колонн и сводов ряд… * О, где же вы, Мадонна и Спаситель? Веков иных развеян фимиам; Без трепета вступает праздный зритель В осиротелый храм! Вся правка, судя по чернилам и почерку, сделана после того, как это и соседние стихотворения были аккуратно переписаны при очередной попытке составить сборник, объединяющий стихи разных лет, — в данном случае произведения датируются 1884–1891 гг. Перед нами снова беловые парадные автографы, составляющие некоторое содержательное единство, во всяком случае, объединенные авторским жестом, единовременностью тщательного перебеливания: чернила; старательное письмо; каждая пьеса — на отдельном полулисте писчей бумаги одного сорта и размера (только одно, более длинное, стихотворение расположено на двойном листе); каждое стихотворение завершается чертой-отбивкой[809]. Наконец, третий автограф: Я Бога ждал, в восторге замирая… И мнилось мне, то был небесный сон: В цветных лучах струился отблеск рая Средь радужных колонн. * То в синей мгле, то в пурпуре восхода Был сонм святых; в таинственной красе Молитвенно неслися стрелки свода И Бога ждали все… * И сладостно органа гимн призывный Пел в вышине, где теплилась звезда, И лик святой, далекий, кроткий, дивный Увидел я тогда. * Она, она! как человека гений Ее создал, увидев в вещем сне… Она летит с младенцем средь курений В соборной вышине. * Она летит от нас и льет безмолвно Таинственную реку из очей; Я жадно пью те сладостные волны Из голубых лучей. * Но все бледнее светит образ чистый, Как догорает вечером заря; Лишь голубых одежд отцвет сребристый Блестит у алтаря. * Звучит мольбой органа гимн призывный; И сонм святых зовет ее назад <,> И вслед ея вознесся непрерывный Колонн и сводов ряд <…> * [О, где же вы, мадонна и Спаситель<?> [810*]Веков иных рассеян фимиам<;> Без трепета вступает праздный зритель Кельн, авг<уста> 6, 1886. [813] На сей раз мы имеем дело с настоящей книгой стихотворений — перед нами альбом, парадный ледериновый переплет, фабричный: золотом и серебром тиснуты большие уголки и псевдошнуры; муаровые форзацы; золотой обрез. Толстая лощеная бумага, нелинованная. Страницы пронумерованы автором.
Блок альбома, однако, выпадает — еле держится на бинтах, уходящих под форзац 3–4, переплет потерт, особенно на корешке. Это очевидные признаки рабочей тетради, в которую превратился альбом, уже в новом качестве оказавшийся в ежедневном употреблении. На л. I, на первой странице альбома, не имеющей авторской нумерации, выскоблена двустрочная надпись, по композиции страницы долженствовавшая быть заглавием альбома — торжественного собрания стихотворений. Внизу этой страницы, посередине, как обыкновенно располагаются выходные данные книги: переводная картинка — черепаха (над нею полукругом — выскоблена надпись, вероятно, девиз; под черепахой рукою Иванова дистих: Так же медлительно я выступаю на поприще славы; Так да хранит меня щит против [ударов врага] удара врагов. [814] Несомненно, альбом по первоначальному движению предназначался для итоговой записи стихов (возможно, в связи с тем, что переезд в Европу — прощание с отчизной и со всем содержанием первого периода жизни как материала лирики, прежде всего с революционаризмом, — открывал в сознании Иванова новую эру лирики и стихотворства: не случайно альбом начинается с пьес, написанных во время первого путешествия по Германии). Вскоре, однако, альбом стал местом сбора стихотворений, уже прошедших стадию первого черновика, но тут, в некогда парадной тетради, снова отрабатывавшихся и перебеливавшихся затем в других тетрадях, зачастую самодельных и даже несшитых, подобных тем двум, что мы только что видели, в составе менявшихся замыслов поэтической книги. вернуться Было: В цветных лучах струился отблеск рая. вернуться В Кельнском соборе почитаются мощи трех царей, принесших дары Богомладенцу Иисусу; как известно, их вела в странствии звезда, так что упоминание светила в стихотворении может быть мотивировано приуроченностью его сюжета к определенному сакральному пространству. К сожалению, во время работы над печатаемым текстом не представилось возможности побывать в Кельне ради возможных уточнений предметной стороны стихотворения; за фотографии собора и справки я сердечно благодарен Г. Берштейну. вернуться (*) Намек на известную легенду о создании Сикстинской Мадонны. (Примеч. Вяч. Иванова. — Н.К.) вернуться Между строк зачеркнутого катрена попытка правки: [Летит от нас, и сладостный и полный Она лиет источник из очей; [И в грудь текут] И в грудь лазурные втекают волны Таинственных лучей…] Возможно иное чтение работы над третьей строкой зачеркнутого четверостишия (два отмененных начала строки): [И в грудь текут] [Лазурные втекают волны]. вернуться OP РГБ. Ф. 109.1.23. Л. 3–3 об. Автограф. Зачеркивания воспроизвожу в квадратных скобках, на своих местах в последнем слое текста, за исключением более сложных случаев, когда предпочтительнее дать упраздненные варианты в примечании, чтобы не загромождать последнего варианта. вернуться В отличие от рукописи ОР РГБ. Ф. 109.1.26, этот автограф не велик, всего десяток листов. Вся подборка некогда была сложена пополам, по горизонтальной оси. У нее нет ни обложки, ни титульного листа или оглавления, но нельзя исключить того, что мы не опознаем еще связи этой стопки автографов с какими-то другими в плохо обследованных и описанных бумагах, оставшихся от Вяч. Иванова, допустимо и предположение, что материальное единство рукописи было разрушено — временем ли, самим ли автором, утратой ли каких-то фрагментов. вернуться Было: Но не вернется вновь мадонна и Спаситель (авторская беглая правка чернилами). вернуться Последняя строфа вычеркнута тем же карандашом. Отметим, что в пятой строфе этого варианта имеются авторские подчеркивания, отражающие работу поэта. Легко понять подчеркивание рифмующихся созвучий в нечетных строках: …безмолвно // …волны — очевидно, поэт отметил неточность рифмы (наличную и в автографе РГБ. Ф. 109.1.26, но отсутствующую в тексте РГБ. Ф. 109.1.23; если этот последний счесть более ранним, то придется заключить, что в двух позднейших вариантах ценою неточности рифмы поэт сохраняет тему собственного — и активного, действенного — присутствия: я… пью, в более ранней версии упраздненную; повторимся, взаимоотношение вариантов в линейном времени восстанавливать можно только предположительно, см. также далее — письмо Д. М. Ивановой к мужу от 7 июня 1895 г., из которого видно, что поэт последнюю строфу стихотворения убрал в версии, переданной Дарье Михайловне для напечатания). Другие штрихи в этой строфе истолковать не умеем, воспроизвести их затруднительно, поэтому отсылаем заинтересовавшихся к автографу. В первой строке седьмой строфы расставлены ударения в четырех стопах из пяти (нет ударения над словом «гимн») — смысл вопроса стихотворца к его тексту от нас ускользает и здесь. вернуться ОР РГБ. Ф. 109. 1. 27. Л. 3–3 об. Этого автографа М. Вахтель, которому мы обязаны фундаментальным обозрением связей Иванова с немецкой культурой, в своей монографии не отмечает среди ранних и неопубликованных стихотворений на немецкие темы, отсылая к двум другим, здесь приведенным полным текстом выше. Его указание на третий автограф (ОР РГБ. Ф. 109. 1. 33) ошибочно: в архивистской росписи содержания указанной единицы хранения значится «Готический храм», однако имеется в виду вшитая в самодельную тетрадь печатная листовка, представляющая собой расписание служб, приходской деятельности и обязанностей прихода «Parochie der St. Johanniskirche in Moabit» (Pfarrer Dr. Prochnov, Diaconus Dr. Kunze), не датированная, но относящаяся к 1887 г. вернуться Это устойчивая тема ивановского самосознания, ср. автоироничный вариант в письме к И. М. Гревсу от 29 июня (11 июля) 1892 г.: «Все собираюсь написать Вам, да никак не выберу минуты. День мой распределен правильно, но весь сполна посвящен — выражаясь вычурно — черепашьему [ползанью] бегу по научному стадиону; так состязаюсь я с Ахиллесами науки. Дополз я таким образом почти до конца первой главы работы (речь идет о докторской диссертации. — Н.К.) — той первой главы, которая у меня уже существует в стольких различных редакциях, в скольких сохранился разве только лермонтовский Демон. Думаю теперь начинать выработку следующей, новой редакции того же шедевра эрудиции, который, впрочем, все более теряет даже в моих собственных глазах с каждою новою теорией, победоносно мною же самим разбиваемой» (История и поэзия: Переписка И. М. Гревса и Вяч. Иванова / Изд. текстов, исслед. и коммент. Г. М. Бонгард-Левина, Н. В. Котрелева, Е. В. Ляпустиной. М., 2006. С. 13). Приведенное двустишие, скорее всего, принадлежит самому Вячеславу Иванову. |
