На самом деле речь идет о двух стихотворениях Кольриджа, написанных в 1798 году: «Introduction to the Tale of the Dark Lady» и «The Tale of the Dark Lady. A Fragment»; начиная с 1800 года «Вступление к Балладе о темной леди» публикуется отдельно под названием «Love». Перевод этого стихотворения сделан С. Я. Маршаком около 1915 года[790]. Хорошо известен другой перевод Гумилева из Кольриджа, «Поэма о старом моряке». В предисловии к изданию 1919 года Гумилев, в частности, писал: «Поэты Озерной школы <…> выступили на защиту двух близких друг другу требований, — поэтической правды и поэтической полноты <…>. Во имя поэтической полноты они пожелали, чтобы их стихотворения удовлетворяли не только воображению, но и чувству, не только глазу, но и уху. Эти стихотворения видишь и слышишь, им удивляешься и радуешься, точно это уже не стихи, а живые существа, пришедшие разделить твое одиночество»[791]. Как представляется, эти слова можно отнести и к «Балладе о темной лэди». При публикации текста было решено привести (в примечаниях) и правку М. Л. Лозинского, поскольку, если бы перевод был напечатан в издательстве «Всемирная литература», эта правка, скорее всего, была бы учтена. Пунктуация приведена к современным нормам, кроме отдельных случаев, рассмотренных как авторский знак. Кольридж ВСТУПЛЕНИЕ К БАЛЛАДЕ О ТЕМНОЙ ЛЭДИ (Любовь) Все мысли, страсти, все мечты, Что смертными владеют нами, Посвящены одной любви, Ее питают пламя. И часто вспоминаю я, Как бы счастливый день вчерашний, Тот час, когда я на горе Лежал за старой башней. С вечерними огнями слив Свой отсвет, месяц крался слева, И там, любовь моя, была Она облокотилась там На изваянье паладина И слушала меня, смотря, Как искрилась долина. Она так мало знала слез, Мой свет, восторг мой, Женевьева! Ей нравилось внимать словам Печального напева. Я песню грустную ей пел, Таких уже не слышно ныне, И грубая та песня шла К заброшенной руине. Смущенно слушала она, Склоняя долу взор свой дивный, И ведала, что ей в лицо Смотрю я безотрывно. Я пел о Рыцаре тех мест, Носившем латы красной меди И ждавшем долгих десять лет Властительную лэди. О том, как он страдал, но ах! Мелодия, звуча устало, Хоть пел я о чужой любви, Мою передавала. Смущенно слушала она, Склоняя долу взор свой дивный, Прощая мне, что ей в лицо Смотрю я беспрерывно. Когда ж я спел о том, как был Сведен с ума презреньем Рыцарь, Как он, скача и день, и ночь, Не смел остановиться; Как то в нахмуренных лесах, То на горах, где вереск тощий, То возникая посреди Зеленой, светлой рощи, — Вставал, смотрел ему в лицо Прекрасный Ангел горделивый И знал, что это Злобный Дух Тот Рыцарь несчастливый! Как он настиг в лесу воров И, сам не зная о победе, От пытки горше смерти спас Властительную Лэди! И как, к ногам безумца пав, Она рыдала в исступленьи, Старалась искупить свое Минувшее презренье; — И как однажды вдруг ему Вернулась ясность дум былая, Когда на желтые листы Упал он, умирая; — Как он промолвил — но когда Нежнейшую запел я фразу, Мой дрогнул голос, замер звук, Ее смущая сразу! Все получило силу чар Над Женевьевою наивной И музыка, и песня мук, И этот вечер дивный. Надежды, ужасы надежд Неразличимою толпою, Желанья нежные, давно Таимые душою! Она заплакала, смеясь, От страсти и любви краснея, И слышал имя я свое, Как будто был во сне я. Вздымалась грудь — она пошла, Свое лицо от взоров пряча, И вдруг с тревогою в глазах Ко мне рванулась, плача. Руками стан мой обвила И страстно так и так несмело, Откинув голову назад, В мое лицо смотрела. Была ль то страсть, иль был то страх, Или стыдливое искусство, Но дрожь ее мог уловить [793]Не взор, а только чувство [794]. Я успокоил дикий страх И стыд смирил, терзавший деву [795], * * * И я теперь опять пою Балладу страсти и печали: О, Женевьева! Слышишь звон, То струны прозвучали. Когда я пел о том, как был Сведен с ума презреньем Рыцарь, Как он, скача и день, и ночь, Не смел остановиться, — Я обещал тебе рассказ О горестной мужской [798] победе; Узнай же, что за горький рок Достался Темной Лэди. вернуться См.: Кольридж С. Т. Любовь // Кольридж С. Т. Стихи. М., 1974. С. 130–133. вернуться Гумилев Н. Предисловие // Кольридж С. Т. Поэма о старом моряке. Пб., 1919. С. 7–8. вернуться Вариант Лозинского: И там была моя любовь. Мой светоч, Женевьева. вернуться К третьей строке Лозинский предложил три варианта: Но трепет девичьей груди; Но сердца девичьего дрожь; Ее невидимую дрожь. вернуться Вариант Лозинского: Угадывало чувство. вернуться Вариант Лозинского: И мне открылось сердце девы. вернуться К третьей строке Лозинский предложил два варианта: Так мне досталася рука; И так досталась мне рука. вернуться Вариант Лозинского: Прекрасной Женевьевы. вернуться Вариант Лозинского: О черной мужеской? |
