В фокусе второго отрезка оказывается не положение дел 8 ноября, но интерпретация быстротекущих событий. 14 ноября 1824 года Г. С. Батеньков писал в Москву А. А. и А. П. Елагиным: …с 7 ноября началась для сего рода епоха возобновления, и оно, конечно, много лет должно продолжаться. <…> Каменный, Крестовский и Елагин едва ли когда придут в прежнее состояние.[1248]
Этот неутешительный прогноз был существенно скорректирован в ближайшие недели. Уже в следующем письме Елагиным (от 29 ноября) Батеньков сообщал: Видимые следы его <«потопа»> мало-помалу начинают зглаживаться…[1249] Текстуальное соответствие стихам [331–332] обнаруживается также в письме Карамзина А. Ф. Малиновскому от 2 (или 3) декабря 1824 года: Мы жили в Царском Селе до 16 ноября; следственно, видели только следы наводнения, теперь уже незаметные,[1250] — и в письме Рылеева жене от 14 декабря 1824 года: Ты, я думаю, уже слышала о бывшем здесь наводнении и об ужасах, которое оно произвело. Представь же себе мое удивление, когда я, въехав в город, едва мог заметить следы оного.[1251] Стремительный темп благоустройства Петербурга современники связывали с попечительными мерами, взятыми Александром I. 8 ноября в наиболее разоренных районах города (на Васильевском острове, в Выборгской части и на Петербургской стороне) было введено управление временных военных губернаторов[1252]; 13 ноября в газете «Русский инвалид, или Военные ведомости» (№ 269) появился высочайший рескрипт от 11 ноября (его составил Батеньков), извещавший о раздаче пострадавшим миллиона рублей и учреждении комитета для оказания им необходимого «пособия». Но, пожалуй, самое сильное впечатление на горожан произвело участие императора, выказанное им при осмотре мест бедствия. 14 ноября Ф. П. Брюлло уведомлял братьев (А. П. и К. П. Брюлловых): На другой день после потопа государь переправился на Остров, прошел в Гавань, где жители с воплем на коленах его приняли: «Взгляни, Монарх: наши жилища унесены и мы разорены!» Государь подымал их, говоря со слезами: «Встаньте, встаньте! Вознагражу вас по-прежнему».[1253] Примечательно, что всего несколько дней понадобилось для фольклоризации подлинного случая, — первую после наводнения поездку по Петербургу Александр I совершил не 8-го, а 10 ноября[1254]. Следующий шаг в этом направлении сделан в статье Булгарина (хорошо знакомой автору «Медного всадника» по книжке Берха). Сразу за цитированной выше фразой («Так, ночь, последующая наводнению, была ужасна ~ об участи своих собратий») читаем: Первые лучи солнца, озарив печальную картину разрушения, были свидетелями благотворения и сострадания. <…> Вера и благость всевышнего, излившаяся из сердца великодушного монарха, принесли первое утешение несчастным. <…> В первые сутки уже не было ни одного человека в столице без пищи и крова.[1255] Булгаринские строки могут читаться в двойной ретроспективе. Автор несомненно угодничает перед властными органами, разительно преувеличивая реальный эффект предпринятых 8 ноября благотворительных усилий; с другой же стороны, его гиперболы отвечают новому концепту столичного города. На исходе 1824 года мгновенное воскрешение Петербурга Александром I представлялось своего рода репродукцией акта его сотворения по манию Петра I. Первым печатным стихотворным откликом на наводнение стала ода Анны Волковой: <…> И гробы, вырыты волною разъяренной, Несутся бурею по пенистым водам, Жилища мирного, в могиле, труп лишенной Терзаем вихрями, влачится по валам, — Но мрак, сей ужасом начертанной картины, Проникнул с высоты благотворенья луч: Хранитель Ангел наш, царь, внук Екатерины Далеко гонит мглу, грозящих бегством туч. Во исполнение божественна закона, Который к ближнему велит хранить любовь, Щедроты полились рекой от Царска трона: Как феникс, град Петров восстал из мрака вновь. [1256] В данном фрагменте, как и в стихах [328–332] «Медного всадника», явственно ощутим рефлекс фундаментального мифологического сюжета: силы космоса и хаоса, света и тьмы[1257] вступают в противоборство, завершающееся «воссозданием нового (но по образцу старого) мира»[1258]. По этой схеме в русской оде XVIII — начала XIX века оформлялись приветствия почти каждой перемене на престоле[1259], и проекцию обсуждаемого отрезка из «Медного всадника» на панегирическую традицию подчеркивают стихи [332–333], реминисцирующие метонимическую конструкцию Ломоносова, в которой инструментом для призрения несчастных подданных служит торжественное одеяние царя — багряница[1260]. Обратимся теперь к стиху [334], едва ли не нарочито выпадающему из «анжамбеманного» стиля. Здесь обыгрывается один из самых распространенных и валентных фразеологизмов (см. хотя бы в пушкинской прозе: «Всё вошло в обыкновенный порядок, но Ибрагим чувствовал» etc; «…вскоре Покровское опустело, и всё вошло в обыкновенный порядок», — VIII, 7, 203), поэтому из обширной области схождений[1261] нас прежде всего должны интересовать контекстуальные прецеденты. Речение, бывшее на устах современников: Здесь понемногу город очищается, мосты восстанавливаются, и все приходит в порядок (письмо К. Я. Булгакова А. Я. Булгакову от 13 ноября 1824 г.); [1262] … все приходит в прежний порядок (Батеньков — Елагиным от 29 ноября 1824 г.), [1263] — закреплялось в журнальных реляциях: Деятельность Правительства уже изгладила все видимые следы опустошительного наводнения, бывшего 7 ноября минувшего года, и красота столицы снова явилась в прежнем виде благоустроенного порядка,[1264] — а под пером Д. И. Хвостова обрело статус резюмирующей сентенции. Ссылка на его «Послание к N.N. о наводнении Петрополя, бывшем 1824 года 7 ноября», акцентированная в заключительном катрене интермедии («…Поэт, любимый небесами, / Уж пел бессмертными стихами / Несчастье невских берегов»), подразумевала среди прочего следующий пассаж: Быть может, возвратясь из Океанов дальних, Иной, услыша весть о бытиях печальных, К речам свидетелей не преклоняя слух, Вещает: «не был здесь явлений бурных дух, К Петрополя красе мрак не касался ночи, Меня обманывать мои не могут очи, Здесь прежний царствует порядок и покой; Петрополь осмотря, я был и за рекой…» [1265] вернуться Письма Г. С. Батенькова, И. И. Пущина и Э. Г. Толля. М., 1936. С. 147–148. вернуться Николай Михайлович Карамзин по его сочинениям, письмам и отзывам современников: Материалы для биографии / С примеч. и объяснениями М. П. Погодина. М., 1866. Ч. 2. С. 413. вернуться Рылеев К. Ф. Полн. собр. соч. [М.; Л.,] 1934. С. 475. Братья Н. М. и А. М. Языковы, прибывшие в столицу на рубеже 1824–1825 гг., ожидали увидеть «одни развалины, одни выжимки Северной Пальмиры», однако нашли здесь «все, что было» (Языковский архив. СПб., 1913. Вып. 1. С. 140; из письма домашним от 9 января 1825 г.). вернуться Таковыми стали соответственно генерал-адъютанты А. X. Бенкендорф, Н. И. Депрерадович и Е. Ф. Комаровский. В «Записках» последнего приведены инструкции, полученные ими от императора, и некоторые подробности деятельности автора в новой должности (см.: Державный сфинкс: Евграф Комаровский. Роксандра Эдлинг. София Шуазель-Гуффье. Петр Вяземский. М., 1999. С. 137–142). вернуться Архив Брюлловых (С приложением портретов) / Ред. и примеч. И. А. Кубасова. СПб., 1900. С. 67. вернуться См.: О наводнении, бывшем 7 числа текущего ноября // Отечественные записки. 1824. Ч. 20, № 55. С. 352. См. в этой связи письмо И. И. Мартынова П. А. Словцову от 11 декабря: «У нас на острову его величество изволил ходить по развалинам домов и других строений 10 ноября. Ангел-утешитель, без сомнения, и скорее посетил бы нас, если бы переправа через Неву была не столь опасна» (Заря. 1871. № 7. С. 137). вернуться На случай наводнения, бывшего в Санкт-Петербурге 1824 года ноября 7 // Сын отечества. 1824. Ч. 98, № 52. С. 275. Эта журнальная книжка была сдана в типографию 27 декабря (см.: Там же. С. 286). вернуться Указанную параллель подчеркивает тождественная рифмопара луч-туч. Отметим попутно, что нетривиальное в контексте оды Волковой упоминание об августейшей бабке отзывается в черновом наброске «Медного всадника»: «Такого / Давно не ведал славный град — / От лета семьдесят седьмого <…> / Тогда еще Екатерина / Была жива — и Павлу сына / В тот год Всевышний даровал…» (V, 456). вернуться Топоров В. Н. Древо мировое // Мифы народов мира. М., 1980. Т. 1. С. 405. вернуться См., например: «Подсолнечная осветилась, / И тьма от града отвратилась: / Явился златозарный день: / Екатерина тако прежде / Живущим на нее в надежде / Сняла с России бедства тень» (Оды торжественные: Сочинение Александра Сумарокова. СПб., 1774. С. 33). вернуться Ср. в оде 1748 г.: «И блеском чистой багряницы / Утешь печальные сердца» (Ломоносов М. В. Полн. собр. соч. М.; Л., 1959. Т. 8. С. 225). См.: Виноградов В. В. Язык Пушкина: Пушкин и история русского литературного языка. М.; Л., 1935. С. 159–163. вернуться В качестве такового был отмечен фрагмент из трагедии Расина «Баязет» (монолог Роксаны; акт II, сцена 2): «Sortez. Que le sérail soit désormais fermé, / Et que tout rentre ici dans l’ordre accoutumé» [Выйди. Пусть сераль отныне будет закрыт, /И все здесь возвратится к обычному порядку.] (Racine. Théâtre complet. Paris, 1995. T. 2. P. 39. Cm.: Backvis Cl. Pouchkine — Kantemir — Dryden: Pour servir à l’exégèse du «Cavalier de bronze» // Annuaire de l’Institut de philologie et d’histoire orientales et slaves. Bruxelles, 1980. T. 24. P. 10. Note 4.) Надо учесть, однако, что автор «Медного всадника» располагал экземпляром русского перевода, где данное место читалось: «Иди. Из Сераля исход да заградится, / И в оном прежний пусть порядок водворится» (Баязет, трагедия в пяти действиях, в стихах <…> / Пер. с фр. В. Н. Олин. СПб., 1827. С. 26; ср.: Модзалевский Б. Л. Библиотека Пушкина (Библиографическое описание). СПб., 1910. С. 84, № 312). Эту перекличку М. Л. Гаспаров отнес бы не к «литературным», но к «языковым» «интертекстам». вернуться Отечественные записки. 1825. Ч. 21, № 57. С. 166. вернуться Послание к N.N. о наводнении Петрополя <…>: Сочинение Графа Хвостова. СПб., 1825. С. 6 (ценз, разрешение — 9 декабря 1824 г.); То же: Невский альманах на 1825 год / Изд. Е. Аладьиным. СПб., 1825. С. 39 (ценз, разрешение — 4 декабря 1824 г.; дата выхода — около 10 февраля 1825 г.). Контекст письма Пушкина Вяземскому от 28 января 1825 г. (см.: XIII, 137) позволяет предположить, что в Михайловском он получил список «Послания» (см.: Балакин А. «Его бранил и стар и млад»: Граф Хвостов и его «Послание к N.N. о наводнении Петрополя» // Санкт-Петербургские ведомости. 2007. № 184, 2 октября; электронная версия: http://www.spbvedomosti.ru/print.htm?id=10245163), циркулировавшего в столице с самого начала декабря 1824 г. (см. письмо А. Е. Измайлова П. Л. Яковлеву от 3 декабря (Пушкин: Исследования и материалы. Л., 1978. Т. 8. С. 165; публ. Я. Л. Левкович). |
