Внезапно ощутив движение под нами, я поняла, что мы начали раскачивать кабину, и колесо двинулось по своему маршруту. Видимо, наша активность говорила о том, что мы договорились о чем-то.

Я поправила платье и провела пальцем по губам, посмотрев на Адама. Он не выглядел смущенным, наоборот, в его глазах горело знакомое желание. Почему все сложилось так, а не иначе… Как же нам было хорошо.

— Я тебя…

Я резко закрыла его рот ладонью. Даже если он хотел сказать что-то другое, я не была готова рисковать. Познакомившись с Алексом, он посмотрит на меня иначе. В самом страшном варианте — будет бороться за единоличную опеку. А еще его семейка… Нет, пусть молчит, как молчал все эти годы.

Мы приземлились, и я выскочила из кабинки, не оборачиваясь.

— Кристина!

Адам.

— Так она назначила встречу? — уточнил Элон.

— Да, во вторник, — я потер глаза, — повод не уточнялся.

— Хорошо, что она решилась, — брат был задумчивым.

Я наблюдал за ним, но не мог понять его. Он так переживает о наших отношениях? Но даже тогда, когда я катался по полу в безмолвной истерике, Элон так не проникался.

— Дети сделали тебя таким чувствительным, — предположил я, подытожив свои же мысли.

— Они и не такое могут, — брат мягко хлопнул меня по плечу.

Не знаю, как прошли оставшаяся часть воскресенья и понедельник. Я что-то мямлил на совете, не делая особых попыток вникнуть в суть обсуждения, а еще продолжал наблюдать за Говардом. Несколько дней назад он обращался к Амелии по телефону, когда я проходил мимо. Тогда я хотел сломать ему что-нибудь, но в итоге сломал табличку в их дворе — мелочно и со психом. Не верю, что она завязала бы отношения со стражником, значит, есть что-то другое.

Говард Стоун был неплохим парнем. Сильный и спокойный, результативный и даже немного добрый. С детства он выступал регулятором стычек между детворой стражников, принужденной время от времени проводить вместе день-другой. Я плохо знал его сейчас, однако, интуиция подсказывала, что он остался положительным. Заметив, что он часто проводит время с детьми в саду и в доме, я решил познакомиться там с ним поближе — даже если он меня взбесит упоминанием об Амелии, при детях я буду держать себя в руках.

Я прошел к игровой, она была полная. Ария была там.

— Привет, Адам, — буквально подлетев, девушка чмокнула меня в щеку.

— Привет, — ответил я. — Что тут у вас?

Рассмотрев занятия детишек, я заметил, что трое из них рисуют, рассевшись на полу. Один из рисунков был хорош для ребенка — гармоничная палитра цветов, глубокие линии. Было в этом что-то импрессионистичное.

— Классно получается, — я ткнул пальцем в сторону листа, — молодчина.

Малец поднял голову — это тот русый мальчик с площадки, складывающий фигуры. Голубые глаза, хмурый взгляд, острое, хоть и обрамленное детскими щеками, лицо. Смешно, что он напомнил мне отца.

— Мама говорит, я талантлив в папу, — тихо сказал он, скрывая гордость от полученного комплимента.

— А папа что говорит? — спросил я на автомате и тут же пожалел.

— Я его никогда не видел, — почти шепотом ответил ребенок.

Я почувствовал дискомфорт, виня себя за отсутствие такта. Желая сменить тему, я придвинулся к краскам.

— Я разбираюсь в этом, — я взял кисточку и макнул в акварель, предварительно смочив. — Смотри, здесь можно добавить тень, и изображение станет глубже.

— Круто, — мальчик взял кисть и повторил мой трюк в другом месте рисунка. У него получилось очень точно.

— Ты и правда талантлив, — отметил я.

— А как рисовать свет? — любопытно спросил он.

— Давай покажу, — я уселся поудобнее и взял чистый лист.

Полчаса мы провели вместе, изучая приёма изобразительного искусства. Пока другие дети играли друг с другом или с Арией, этот малец был поглощен своим делом. Казалось, что он не только занят, но и отстранен.

— Привет, Адам, — голос Говарда прозвучал над головой.

— Говард, — я посмотрел на него и кивнул.

— Главный страж! — мальчик аж подпрыгнул, увидев мужчину.

— Это…? — уточнил я, поднимаясь.

— Воспитанник, мой, — ответил он.

— Понятно. Я проходил мимо и заметил его рисунок. Помог с исполнением, — я пожал плечами, почему-то чувствуя себя неловко.

— Защитник, ты как? — Говард обратился к мальчику.

— Хорошо, — кратко ответил ребенок. — Отвезешь к маме?

— Да, я закончил дела и за этим и пришел, — он протянул руку мальчику.

Следуя за мужчиной, ребенок обернулся.

— А как тебя зовут?

— Адам.

— Как первого человека, — отметил он и зашагал дальше.

Первый раз с момента расставания с Амелией мне показалось, что я мог бы стать отцом.

Во вторник утром пришла смс-ка, как Мела и обещала. Значит, в пять я буду у нее. Не очень позднее время для ужина говорило об отсутствии романтического подтекста. Возможно, она догадалась, что я скрываю истинную причину разрыва с ней, и хочет поговорить об этом. Я не мог ей сказать, пересилив себя и свое обещание, но, если Амелия скажет об этом сама, у меня буквально упадет гора с плеч.

Я подъехал к ее дому, ощущая нытье где-то в области солнечного сплетения — это мог быть наш дом. Я мечтал построить с ней семью, отказавшись от привычного образа жизни. Это было критичным для семьи Брэггов.

Я вышел из машины и поспешил ко входной двери, сомневаясь, что я заявился к ней не для того, чтобы попытаться снова просить ее дать мне шанс.

Амелия открыла дверь так быстро, будто ожидала меня возле нее. Она была прекрасна в своей естественности. Румянец на щеках и ярко-розовые губы без какого-либо макияжа. Чем больше я осознавал, что она вновь рядом на расстоянии вытянутой руки, тем больше я был ошеломлен ее красотой — я больше не являлся тем, кто может обладать ей.

Я протянул букет. Розы разного оттенка, небольшой размер и никакой бумаги — я помнил, что она любит.

— Привет, Адам, спасибо, — Амелия приняла цветы, и я обрадовался, что она не швырнула их в меня. Все-таки это было вполне возможно.

— Привет, Амелия, — я зашел за ней вовнутрь. — У тебя уютно.

Дом был таким живым. Небольшой и теплый. Амелия всегда хвалила способности моей мамы создавать комфорт, но мне никогда не было так приятно дома, как было рядом с ней. В любом месте своего пребывания она создавала обстановку полного кайфа, благодаря своей любви к чистоте, свежести и ярким деталям в интерьере. В моей спальне до сих пор стоит настольная лампа ярко-красного цвета и причудливой формы. На удивление, она вписалась идеально.

— Присядешь? — Амелия указала на стол.

Небольшой деревянный стол на шесть персон. На дорожке с геометрическим узором расположились пара тарелок друг напротив друга, между ними чашка салата и хлебная корзина. Я сел на один из стульев, и Амелия поставила поверх моей тарелки другую, с супом.

— Мой любимый, — я оценил выбранный ей вариант.

— Помню, — ответила она.

— Это можно расценивать как перемирие? — уточнил я.

— У нас нет выбора, — быстро ответила Амелия и зачерпнула ложкой жидкость.

Мы ужинали молча и это вызывало ощущение неловкости. Некогда страстные любовники теперь мы держались отчужденно, но я был уверен, что она тянется ко мне не меньше, чем я к ней, если судить по нашему танцу и поцелую.

— Очень вкусно, спасибо, — я убрал суповую тарелку и положил пару ложек салата. — Ты отлично готовишь.

— Спасибо, ты тоже, — улыбнулась она.

Я вспомнил, как готовил оладушки на ее кухне, но мы так и не позавтракали, отведав друг друга. Подобные фрагменты воспоминаний туманили мое сознание.

— Нам нужно поговорить, Адам, — Амелия сложила руки на столе. — Я не буду скрывать, что моя злость не утихла, но нам действительно нужно заключить перемирие.

— Согласен, — я протянул к ней руки. — Я готов сделать все, чтобы ты смягчилась.

— Не думаю, что у нас получится стать добрыми друзьями…