Водить выпало Гале. Она уселась на лавочку и крепко зажмурила глаза. Все разбежались.

— Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать! Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, я иду искать совсем! A-у! Я иду! — несколько раз громко повторила Галя.

Никто не откликнулся — значит, все спрятались. Тогда Галя открыла глаза и встала. И сейчас же, ну прямо в ту же секунду палочка громко заколотила по скамейке.

Эта хитрость была тоже старая-престарая. И те, кто играл в прятки при царе Петре, наверное, уже её знали. Надо было осторожно притаиться за спиной у водящего и, как только он откроет глаза, сразу же застучаться. Серёжа знал эту древнюю хитрость и застучался первым. Теперь он восседал на лавочке с видом победителя и наблюдал, как Галя, ступая на цыпочках и осторожно оглядываясь, ходит по двору.

Но, несмотря на все Галины предосторожности, Таня успела выбежать и застучаться. А Вовка попался. Он зазевался в подъезде, в углу под лестницей, и Галя первая добежала до скамейки и схватила палочку.

Теперь надо было найти и застучать Киру. Галя снова обошла весь двор и даже выглянула на улицу, хотя по правилам игры на улице прятаться не разрешалось. Киры нигде не было. Неосмотренным оставался только чердак над флигелем, на который вела длинная и узкая, как змея, пожарная лестница. Галя подошла к лестнице и, закинув голову, старалась разглядеть, что делается на чердаке. В этот миг за её спиной раздался быстрый и громкий топот.

Кирюша пролетела, как вихрь, и, подхватив на бегу выручалочку, заколотила ею по скамейке.

— Где ты была? — набросились на Киру ребята.

Она не успела ответить: неподалёку грохнул и разорвался снаряд.

— Пойдём в убежище? — спросила Галя.

— Не надо! Сыграем ещё один раз, — умоляла Кира. — Я такое место нашла — целый день можно просидеть, и никто не найдёт…

Второй снаряд просвистел и разорвался где-то поближе. Со стороны Невы загремели наши орудия.

«АРТИЛЛЕРИЙСКИЙ ОБСТРЕЛ РАЙОНА!» — объявил репродуктор. Комендант дома Полина Ивановна вышла во двор и сказала строго:

— Марш в убежище! Живо!

С Полиной Ивановной не поспоришь. Друг за дружкой ребята сошли вниз. Здесь было совсем безопасно. Представьте себе довольно глубокий подвал с крепкими дубовыми колоннами. Подвал этот находился под двухэтажным флигелем. Можно сидеть в убежище спокойно и ничего не бояться. И всё-таки, когда один снаряд разорвался где-то совсем рядом и в убежище противно дрогнул пол и качнулись стены, ребята поёжились и притихли. Потом Серёжа сказал:

— По госпиталю бьёт. Пристрелялся, подлый фашист, и лупит.

Вовка не согласился:

— Нет. Госпиталь гораздо левее. Скорее всего в молочную попал.

Это был последний удар. Обстрел кончился, и ребята вышли во двор. Игра в палочку-выручалочку продолжалась. Теперь водил Вовка.

Убегая прятаться, Кира позвала Галю:

— Пойдём со мной, я тебе покажу своё место. Спрячемся вдвоём.

И они отправились. В конце двора был высокий забор. Кира отогнула одну доску, и они пролезли в дыру.

— В чужом дворе прятаться можно? — спросила Галя.

— Пожалуйста! На улицу выходить нельзя. А в другом дворе прячься сколько хочешь! — ответила Кира. — Бежим скорей, здесь за домом есть маленький сарайчик, в нём мы и спрячемся.

Взявшись за руки, они обогнули дом и остановились растерянные. Там, где всего полчаса назад стоял сарайчик и где так хорошо пряталась Кира, сейчас валялась груда обломков. Доски и куски ржавого железа смешались в одну кучу. И над этой кучей, как дым над трубой, вилась скучная серая пыль.

— Вот куда он попал! — сказала Галя. — А Вовка думал — в молочный магазин. До молочной отсюда ещё целый квартал. Давай спрячемся хоть за домом, а то слышишь, Вовка уже считает…

Девочки быстро забежали за угол дома и прижались к стене. А из двора слышался громкий Вовкин голос:

— Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать! Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, я иду искать совсем! A-у! Я иду!..

САМЫЕ ОБЫКНОВЕННЫЕ

В начале первой блокадной весны корреспонденту военной газеты Игорю Иванычу поручили написать очерк о самых младших защитниках города — ленинградских пионерах.

— Не ищите каких-нибудь особенных героев, — сказали корреспонденту. — Зайдите в любой дом, познакомьтесь с самыми обыкновенными ребятами и попросите, чтобы они рассказали вам, как они живут в тяжёлых условиях блокады, как помогают взрослым в обороне города, как заботятся о малышах.

Игорю Иванычу задание понравилось. На следующее утро он облюбовал большой, неплохо сохранившийся дом, разыскал коменданта и, показав редакционное удостоверение, объяснил, зачем он сюда пришёл.

Комендант Полина Ивановна, молодая энергичная женщина, сказала:

— До войны мне случалось иногда ссориться с нашими ребятами: то из-за разбитого стекла, то из-за шума и драки во дворе. Но сейчас я не только не могу ни на кого из них пожаловаться, но я должна вам сказать, что таких трудолюбивых, терпеливых и смелых детей, как в нашем доме, наверное, нет на всём свете.

Корреспондент спорить с Полиной Ивановной не стал. Он только спросил её, с кем из ребят советует она ему побеседовать.

— Поговорите с каждым хотя бы понемножку, — ответила Полина Ивановна. — Например, с Серёжей из пятой квартиры. Познакомьтесь с ним поближе и непременно о нём напишите.

Игорь Иваныч поблагодарил коменданта и отправился в пятую квартиру.

Серёжу корреспондент застал за работой. Намотав на щётку мокрую тряпку, Серёжа протирал пол. Игорь Иваныч представился и спросил:

— Занимаешься генеральной уборкой?

— Угу, — коротко ответил Серёжа и вслед за щёткой нырнул под кровать.

— Давай-ка устроим перерыв и побеседуем, — предложил корреспондент. Сел к столу, вынул блокнот и ручку и приготовился записывать.

Серёжа послушно перевернул щётку тряпкой вверх, поставил её у печки и тоже уселся за стол.

— А о чём мы будем беседовать? — спросил он.

— Обо всём. О том, как ты жил нынче зимой в осаждённом городе, как помогал взрослым защищать Ленинград от фашистов. Я твой рассказ запишу, а потом его напечатают в газете.

Серёжа пожал плечами.

— Жил, как все жили, плохо. Да вы же сами знаете, как жилось зимой ленинградцам. Теперь лучше живём, потому что кольцо блокады наши войска разбили и есть Дорога жизни. И с Большой земли все нам теперь помогают.

— Это я знаю, — сказал Игорь Иваныч.

— А защищать Ленинград я не мог, потому что совсем ничего не умею: ни на крыше дежурить, ни стрелять… — Серёжа вздохнул. Игорь Иваныч кончил записывать и сказал:

— Никто и не думает, что ты умеешь стрелять. Окна бумагой заклеивал?

— Да.

— За затемнением следил?

— А как же!

— Воду и песок на чердак таскал?

— Таскал…

— И бомбы зажигательные тушил?

— Ни одной! Это Вовка из третьего номера. Он в нашем дворе за один вечер четыре зажигалки потушил. А я только ящик с песком к нему подтаскивал…

— И правильно делал, — похвалил корреспондент. — А если бы Вовке пришлось самому и ящик тащить, и бомбы тушить, он бы, наверное, так ловко не управился. Верно?

Но Серёжа не согласился:

— Управился бы. Вы не знаете, какой у нас Вовка.

— А Вовка — это кто? Твой товарищ? — спросил Игорь Иваныч.

— Мой друг. Самый лучший. Вот о нём напишите в газету. Он, знаете, какой парень! Он почтальона всегда внизу ждёт. Возьмёт у него почту и по всем квартирам разносит. Потому что почтальон уже старенький и сердце у него слабое. А у Вовки сердце ещё здоровое.

— И должно быть, хорошее, доброе, — сказал корреспондент.

— Очень доброе… — подтвердил Серёжа. — Он ещё и лампочек тридцать штук сделал и всем подарил. — Серёжа взял стоявшую на тумбочке лампочку-ночник и показал Игорю Иванычу.