Во времена Хубилая было 12 тыс. кэшигтэнов-гвардейцев, а гвардия великого хана по своему составу также относилась к классу угнетателей. В гвардии служили воины, отобранные из детей представителей знати и ноянов. Как сообщается в «Юань ши», «чиновники посылают сыновей и младших братьев на аудиенцию к императору для назначения в гвардию»[394].

В «Тун-чжи тяо-гэ» конкретизируется: «Если сыновья и братья военачальников монгольской регулярной армии удостаиваются чинов и должностей, то им даются те же чины и должности, которые занимали их отцы»[395]. Судя по цитате, в тот период были велики права и привилегии военных чинов.

Перечисленные выше прослойки господствующего класса угнетали монгольский народ политически и экономически.

Эксплуатация народа посредством налогов и повинностей была одной из основных целей политики юаньских императоров в Монголии. И хотя в тот период монгольские феодалы взимали многочисленные налоги, составлявшие огромные суммы, о покоренных народов, особенно с китайского, размеры налогов и повинностей с монголов-простолюдинов не уменьшались, а, наоборот, как и раньше, увеличивались.

Во второй половине XIII и в XIV в. в Монголии окончательно установилась феодальная система налогов и повинностей; они были многочисленнее и больше по размерам по сравнению, с предыдущей эпохой. В период существования единого монгольского государства и начале эпохи Юань вместо выражения «алба тата» — «взыскивать повинность» говорили «хубчи'ур хурийа» — «собирать сбор». С конца XIV в. «алба» стало употребляться в том же значении, что «хубчи'ур», и, кроме того, появилось сочетание «алба хубчи'ур» — «налоги» или «повинности и налоги». Но автор этих строк использует термин «хубчи'ур» главным образом в значении «продуктовый налог», «алба» — в значении «трудовая повинность», а сочетание «алба хубчи'ур» в значении «налоги» или «налоги и повинности» вообще.

Иными словами, в период Юань феодальная трудовая повинность и продуктовый налог слились воедино и превратились в одну повинность перед государством при тех условиях, когда земля (пастбища) являлась собственностью монгольского хагана, или государства. В Монголии население облагалось главным образом продуктовым налогом и выполняло трудовые повинности. Доля денежного налога составляла небольшую сумму налоговых поступлений в казну.

Монгольские араты-простолюдины (харачу) несли многочисленные налоги и повинности непосредственно в пользу великого хана, Цзиньского князя, принцесс и хаганских зятьев и местных феодалов — темников, тысячников и сотников. Араты-харачу, по всем признакам являвшиеся феодальными крепостными (хамджилга албату), вносили налог скотом (крупным рогатым скотом, лошадьми, овцами и козами), ремесленными изделиями (повозками, седлами, уздечками и треногами) и продуктами животноводства — шерстью, кожами, аруулом (сушеный творог), маслом, молоком и кумысом. Такие повинности, как ямская подводная служба, были не фиксированными, а скользящими. Эти налоги и повинности назывались «сверхштатными налогами и повинностями».

С монгольского арата взимался государственный налог в размере 1 головы со 100 голов скота[396]. Предполагалось, что этот общий принцип обложения, установленный Огодэй-хаганом, соблюдался в неизменном виде, однако размер рассматриваемого налога иногда значительно увеличивался или несколько уменьшался. По данным 1302 г., с арата брали 1 овцу из 130, а если поголовье не достигало 100, то освобождали от налога[397]. Из этого сообщения о размере налога со скота аратов видно, что, когда в силу феодальной эксплуатации условия жизни аратов резко ухудшались и они были не в состоянии уплатить государственные налоги, вероятно, правители уменьшали размеры налогов с них и соответственно увеличивали поступление потребного количества продуктов за счет китайского населения.

Но это было временным явлением, а, вообще говоря, размеры и номенклатура налогов и повинностей увеличились по сравнению с эпохой Чингис-хана и трех его ближайших преемников.

В период существования единого монгольского государства имела место практика, когда с каждых десяти голов крупного скота, особенно лошадей, взималась одна в пользу великого хана[398]. Однако в «Юань ши» можно обнаружить и такую запись: «[Император] повелел брать с воинов-таммачи по 1 голове из каждых 100 голов овец, лошадей и крупного рогатого скота в соответствии со старым законом»[399].

В источниках отчетливо отражена тяжесть налогов и повинностей, взимавшихся с монгольского населения во второй половине XIII и в XIV в. Так, юаньский чиновник Ма Цзучан отмечал: «В Северной стороне постоянно берут с семей налог со скота. Прекращают на время взимать налог лишь тогда, когда у семьи ничего не остается»[400].

В «Юань ши» говорится о предметах, поставляемых монголами для армии: «В соответствии с принятым законом монгольские семьи доставляют седла, уздечки, обмундирование, оружие и снаряжение на нужды армии»[401]. Если при Хубилай-хагане с племени хунгират бралось 2 тыс. «овец на высочайший стол» в год, то эта цифра возросла до 3 тыс. при Тэмур-хагане и до 5 тыс. при Гэгэн-хагане[402]. Здесь речь идет об овцах, преподносившихся хагану в счет продуктового налога только одним племенем, но на основании этого сообщения можно понять, какое огромное количество скота доставлялось в казну всеми остальными племенами.

Нередко налог взимался и продуктами животноводства. Так, в Ханбалгасуне и Шанду возводились рядами многочисленные пестрые нарядные юрты, называвшиеся «орду» («лагерь»). По словам Вэй Юаня, шерсть для таких лагерей особо взималась с аратов-харачу[403].

Огромный продуктовый налог взимался при подготовке к пиршествам, устраивавшимся по случаю вступления юаньских хаганов на престол. Например, Аюрбарибада-хаган свое возведение на трон отпраздновал веселым пиром, продолжавшимся целую неделю, в течение которой ежедневно — расходовалось 40 лошадей и 4 тыс. овец на «вельможную трапезу». К. Д'Оссон писал, что в подобных случаях забивали очень много скота для мусульман, которые не ели свинину и птицу[404]. В «Юань ши» зарегистрирован случай, когда в царствование Буянту-хагана ежедневно забивали по 10 тыс. овец во время буддийского богослужения, продолжавшегося три дня[405].

Историк периода правления Тогон-Тэмура Чжоу Боци также сообщал, что в Шанду в 6-ю луну каждого года юаньские хаганы, устраивая трехдневный пир, забивали 10 тыс. овец и расходовали «целые реки» кумыса, молока и молочных продуктов[406]. Все необходимое для подобных пиров в соответствующее время взималось с аратов.

Для поступления на службу в хаганскую гвардию надо было делать подношения хагану, чтобы «заверить его в своей преданности». И так как преподносили эти подарки представители знати и феодалов, то все, что предназначалось для хаганской казны, бралось с их зависимых семей. Такие разовые сборы, сходные с ургинной подводной повинностью, производились не только великими хаганами, но и представителями знати и феодалами.

О характере власти Плано Карпини писал: «И следует также знать, что все настолько находится в руке императора, что никто не смеет сказать: "это мое или его", но все принадлежит императору, то есть имущество, вьючный скот и люди, и по этому поводу недавно даже появился указ императора.