У монголов продолжали совершенствоваться в этот период древние традиционные виды декоративного искусства — художественная вышивка и резьба по дереву. Монголы, как обычно, украшали стены юрты, ободки тонов (круг верхнего отверстия юрты) и войлочные двери различным вышитым или резным орнаментом.

Монгольские мастера искусно изготовляли моринхур, арфы, хучир (род скрипки) и другие музыкальные инструменты и распространяли их в Китае и других странах. Они же на высоком художественном уровне мастерили предметы шаманской одежды, бубны, бамба, зеркала, колокольчики и т. п.

У монголов ремесла имели древние традиции, а в указанную эпоху в Монголию проникал опыт иностранных мастеров. Это оказало соответствующее влияние на развитие ремесел в Монголии.

Во второй половине XIII и в XIV в. в Монголии продолжалось развитие городов и поселений. Но представители так называемого «золотого рода» Чингиса и другие феодалы сосредоточились в больших китайских городах и, наживая богатства за счет китайского населения, не заботились о строительстве в городах и поселках у себя на родине в Монголии. Среди них не нашлось таких, которые бы подражали младшему брату Чингис-хана Отчигин-нояну, постоянно выступавшему инициатором в строительстве городов и нередко воздвигавшему красивые дворцы в Монголии[350].

В первой главе настоящей книги уже говорилось о том, что в период Юань г. Каракорум вовсе не был покинут жителями. По мнению советского ученого С. В. Киселева[351], город подвергся сожжению во время войны между Хубилаем и Ариг-Богом (1260–1261). Но, по многочисленным свидетельствам источников, Каракорум не был разрушен и в период правления Тэмур-хагана (1294–1307). В «Юань ши» отмечается, что «во время, войны с Хайду Тэмур-хаган прибыл в Каракорум и занял рынки и погреба»[352]. В своих записках Марко Поло точно указывав размер Каракорума по окружности, как будто он там сам побывал[353]. Но он все же, по всей видимости, не попал в Каракорум.

В 1297 г. в Каракоруме велось большое строительство. Юрта, в которой жил Чингис-хан, и дворец, построенный Монкэ-хаганом, были реставрированы соответственно в 1331 г.[354] и 1351 г.[355]. В 1346 г. ремонтировались некоторые основные дворцы в городе. Монголы любили столицу своего государства, берегли ее и восстанавливали. В то время само название Каракорум закономерно вызывало в душе монгола думы о монгольском государстве. Даже монгольские хаганы берегли и сохраняли Каракорум. Тогон-Тэмур, в частности, построил в городе новые буддийские храмы и монастыри. Как отмечал Н. М. Щепетильников, «в XIV в, в Каракоруме были буддийские храмы и монастыри значительных размеров»[356].

После падения династии Юань сын Тогон-Тэмура Аюширидара-Билигту, в 1370 г. заняв престол монгольского хагана в Каракоруме, снова сделал город политическим центром страны, оживил его славу величественной столицы монголов. Это сразу же вызвало неудовольствие китайских феодалов. И вскоре, как уже говорилось, войска китайской империи Мин сожгли город; Каракорум был восстановлен, но впоследствии еще неоднократно подвергался разорению со стороны китайской армии.

Из других городов выделялась своей красотой летняя резиденция монгольских ханов Шанду. Дворцы ее отличались самобытной монгольской национальной архитектурой. Город имел большие рынки, изобиловал различными ремесленными мастерскими и буддийскими храмами.

Шанду располагался вблизи оз. Долон-нор. И хотя часто употреблялось китайское название города — Кайпин, большинство монголов именовали его Шанду-балгасун («город Шанду»).

Около Шанду был построен крупный буддийский монастырь со 108 храмами, а впоследствии недалеко от Каракорума был воздвигнут монастырь Эрдэни-дзу со 108 субурганами. Часто говорят, что память об этих двух исторических городах Монголии увековечена строительством двух буддийских монастырей со 108 религиозными сооружениями, как 108 бусами на буддийских четках.

Между 1369 и 1388 гг. Шанду несколько раз подвергался разрушению минской армией. Японские ученые подвергли тщательному изучению Шанду. Судя по работе японского автора о Шанду Харада, в XIV в. это был довольно большой город, в котором помимо прекрасных дворцов и буддийских храмов находилось несколько рынков[357].

Имеются сведения о том, что Хадан и Наян строили дворцы в долине Орхона, но подробностей об этом не сообщается.

В исторической литературе зарегистрированы так называемые города «четырех орду — ставок» (дорбэн орду) Хубилай-хагана. Это название связано с тем, что Хубилай, желая сравняться с самим Чингис-ханом, именовал так основанные им четыре города.

Первая ставка его была в Ханбалгасуне (Пекине). Этот город был построен монголами, но был населен в основном китайцами. Второй его ставкой был упомянутый выше г. Шанду. По сообщению Саган Сэчэна, третьей ставкой Хубилая был Чаган-балгасун, находившийся за Алтайским хребтом[358]. Версия о том, что город был расположен за Алтаем, является ошибочной. Очевидно, Чаган-балгасуном у Саган-Сэчэна названа ставка в Чаган-норе.

В связи с тем, что Хубилай-хаган построил свою третью ставку в местности Чаган-нор в марте 1280 г., она стала известна под этим названием. Ее также именуют Чаган-балгасуе («Белый город»), В записках Марко Поло есть замечание о ставке в Чаган-норе. Имеются упоминания об этой ставке и в других источниках. Но самые подробные записи о ней оставил чиновник эпохи Юань Чжоу Боци.

В главе 136 «Юань ши» содержатся сообщения об этой ставке.

«[По важности] за Шанду следует ставка в Чаган-норе».

«Байджу в 3-ю луну 1264 г., отправляясь в Шанду по указу императора, прибыл в Чаган-нор».

Японский ученый Янай Ватари, детально изучавший вопрос о походной ставке императора в Чаган-норе, писал: «Несомненно, что Хубилай возвел походную ставку между Дайду (Ханбалгасун) и Шанду»[359]. Следовательно, третьей ставкой Хубилай-хагана была ставка в Чаган-норе.

Ряд ученых, в том числе Янай Ватари, утверждали, что четвертой ставкой Хубилай-хагана был Люлин. В главе 167 «Юань ши» об этом сказано: «Весной 1292 г…. вместе с императором отправился в походный дворец Люлин». Янай Ватари писал, что походная ставка Люлин располагалась южнее Дайду, и для того чтобы достичь ее, надо было ехать два дня в направлении моря. Каждый год 1-го дня 3-й луны император выезжал туда из Дайду и, разместив жен, сыновей, родственников и знатных ноянов для развлечений в более чем 10 тыс. юртах и палатках, проводил там весну. В 5-ю луну он во главе всех возвращался в Дайду[360]. Монгольский историк X. Пэрлээ неоднократно приводил доказательства правильности сообщений «Шара туджи» и других источников о том, что четвертой ставкой Хубилай-хагана был Лантин, расположенный у истоков р. Эрчула. Со своей стороны, мы присоединяемся к этому мнению и считаем, что действительно четвертой ставкой Хубилая являлся указанный город Лантин. Судя по всему, эта последняя из «четырех орду» Хубилая могла находиться на современной территории МНР.

В период Юань г. Инчан назывался Инчан-лу (центр административной единицы лу Инчан), подобно Каракоруму, который назывался Хэлинь-лу (центр административной единицы лу Каракорум). В то время Инчан был крупной военной крепостью. Здесь умер Тогон-Тэмур-хаган, а Аюширидара и Тогус-Тэмур, размещаясь с войсками в этой крепости, вели войны против империи Мин. Город Инчан находился в северной части Чахара во Внутренней Монголии, к юго-западу от оз. Далай-нор, или у западной границы Кэшиктенского хошуна. В 1388 г. китайские генералы Му Ин и Ли Вэньчжун, взяв Инчан, перебили население и сожгли город дотла[361].