— На меня сошла небесная благодать: вчера под вечер я во сне этому научился.
Лаоцзы говорит: «Стремись всеми силами к достижению пустоты, будь тверд в сохранении покоя, и вещи сами взрастут, а тебе останется лишь наблюдать их ход»[1228].
Суньшу Гордый трижды становился первым министром и не испытывал радости, трижды уходил с этого поста и не чувствовал печали; яньлинского Цзицзы только раз усцы захотели поставить ваном, но он не согласился; Сюй Ю уступали Поднебесную, но он ее не принял. Яньцзы, давая клятву Цуй Шу, и перед лицом смерти не отступил от должного. Все эти люди были дальновидны. Разве способны вещи смутить того, кто духом проник в самое жизнь и смерть?!
Некий Цы Фэй из Цзин добыл драгоценный меч в Ганьсуе[1229] и, возвращаясь домой, переправлялся через реку. Когда лодка достигла середины течения, Ян-хоу[1230] поднял волны, и два водяных дракона закружили лодку.
— Случалось ли раньше кому-нибудь при этом остаться в живых? — спросил Цы Фэй лодочника.
— Никогда не слышал, — отвечал лодочник.
Цы Фэй, сощурив в ярости глаза, взмахнул рукавами халата и выхватил меч.
— Воину пристало убеждать, используя понятия о добродетели и долге, а не грабить и отнимать. Бросай меч, речная падаль! Не жди пощады от меня!
С этими словами он прыгнул в воду, пронзил мечом драконов и отрубил им головы. Ветер и волны успокоились, все, кто был в лодке, остались живы.
За этот подвиг цзинцы пожаловали ему титул «держащий нефритовый жезл»[1231]. Конфуций, узнав об этом, сказал:
— Не потому ли его назвали Цы Фэй — Ловкач, что он заставил эту падаль бросить меч?
Лаоцзы говорит. «Тот, кто не ценит жизнь, мудрее того, кто ее излишне ценит»[1232].
Цисец Чуньюй Кунь обсудил с вэйским ваном план цзун[1233], и вана убедило его красноречие. Снарядили десять колесниц, с которыми Чуньюй Кунь должен был отправиться в Цзин. Он простился и уже собрался в путь, как нашелся кто-то, кто посчитал его план недостаточным и так же красноречиво выступил с планом хэн[1234]. Тогда вэйский ван отставил поездку Чуньюй Куня, а его самого отдалил. В результате ван отказался от одного плана, но ничего не достиг и с помощью другого. Причина неудачи — в отсутствии твердости.
В словах есть корень, в делах — основа. Будь сколь угодно разнообразны умения и способности, они не стоят ничего, если не знать, в чем корень.
Вот почему на чжоуском треножнике изображен Чуй с закушенными пальцами чтобы прежние ваны видели, что великое мастерство не может быть воплощено[1235]. Поэтому Шэньцзы[1236] говорит: «Плотник, который делает дверь, еще не знает, что такое дверь. Чтобы узнать это, надо ее закрыть».
Среди моистов был некий Тянь Цзю. Он стремился попасть на аудиенцию к циньскому вану. Снарядил колесницы, приехал в Цинь и остался там на житье. Но в течение целого года не мог добиться встречи с ваном. Нашелся некий гость, который рассказал об этой истории чускому вану, и тот пригласил Тянь Цзю к себе. Благосклонно принял, вручил ему верительную бирку полководца и отправил с ней в Цинь. Циньский ван принял его и был с ним приветлив. Выйдя с царского двора, Тянь Цзю сказал своим людям:
— Три года я прожил в Цинь, но так и не удостоился приема, и не знал, что путь к этому лежит через Чу.
Среди вещей поистине есть такие, которые кажутся близкими, а далеки, кажутся далекими, а близки.
Поступки больших людей не вымеряются по шнуру, они достигают своего предела, и все. Так, сова Гуань-цзы летит ровно настолько, насколько ей позволяет шнур, а река Ли глубиной в тысячу жэней не принимает и пылинки: брось в нее железный крючок, и увидишь его ясно, не потому что не глубока, а потому что чиста. Рыбы, черепахи, драконы, змеи не решаются заплывать сюда. И на каменистых землях не растут злаки, на лысых горах не пасутся лани — потому что нет места, где спрятаться.
Некогда чжаоский Вэньцзы спрашивал у Шу Сяна[1237]:
— Из цзиньских военачальников[1238] кто первый погибнет?
— Чжунхан и Чжи.
— Почему?
— Потому что в правлении они считают мелочную придирчивость — требовательностью, нажим — умелым руководством, жестокость — проявлением преданности, множество планов — заслугой. Это все равно что тянуть кожу, — велика — то велика, да скоро лопнет.
Лаоцзы говорит: «Когда правление бездеятельно, народ прост; когда правление докучливо, народ погибает»[1239].
Цзин-гун спросил своего Главного гадателя:
— Что может твое искусство?
— Может поколебать землю.
Яньцзы пришел на аудиенцию к гуну, и тот сказал ему:
— Я спросил Главного гадателя, что может его искусство, и он ответил, что оно может поколебать землю. Как может земля поколебаться?
Яньцзы промолчал, ничего не ответил. Выйдя от гуна, он пошел к Главному гадателю и сказал:
— Ночью я видел, что Изогнутая звезда[1240] заняла положение между созвездиями Дом и Сердце. Это поколеблет землю?
— Да, — отвечал гадатель.
Яньцзы вышел, а Главный гадатель отправился к гуну.
— Я не могу поколебать землю, — сказал он, — но земля непременно поколеблется.
Тянь Цзыян, узнав об этом, заметил:
— Яньцзы промолчал, ничего не сказав, потому что не хотел смерти гадателя, а пошел к нему потому, что не хотел, чтобы гуна обманывали. Яньцзы можно назвать преданным по отношению к высшим и милостивым по отношению к низшим.
Лаоцзы говорит: «Выправляя, не режет; вычищая, не ранит»[1241].
Вэйский Вэнь-хоу угощал дафу в Цюйяне. Порядочно опьянели, и Вэнь-хоу сказал:
— Только ли у меня нет в слугах Юй Жана?[1242]
Цзянь Чжун поднял кубок и, передавая его Вэнь-хоу, воскликнул:
— Штрафная, государь!
— Что такое?
— Я слышал, — пояснил Цзянь Чжун, — что счастливые родители не ценят почтительного сына, праведный правитель — преданного слугу. Разве не таков был господин Юй Жана?
Вэнь-хоу принял кубок, осушил его и, не передавая дальше, сказал:
— Нет таких слуг, как Гуань Чжун и Баошу Я[1243], вот и славят Юй Жана.
Конфуций осматривал храм Хуань-гуна. Здесь был сосуд, который назывался ючжи.
— Как хорошо, что мне довелось увидеть этот сосуд! — воскликнул Конфуций и, обернувшись к ученикам, попросил: — Принесите воды.
Воду налили в сосуд. Пока он не заполнился до половины, он стоял прямо, а когда стали доливать, перевернулся. Конфуций восхищенно сказал:
— Прекрасно! Он держит полноту!
Стоявший рядом Цзыгун спросил:
— Что это значит «держит полноту»?
— Прибавь, и он убавится.
— Что это значит?
— С расцвета начинается упадок, высшее наслаждение переходит в скорбь, солнце в зените — значит, начинает садиться, полнолуние ведет к ущербу[1244]. Вот почему мудрость держится глупостью, образование и красноречие — невежеством, сила и мужество — страхом, богатство и преуспеяние — экономией, благодеяния и раздачи — уступчивостью. С помощью этих пяти вещей прежние ваны хранили Поднебесную и не утрачивали ее, а нарушение этих пяти соответствий не может не привести к краху.