Чжоу Синь, прослышав обо всем этом, обрадовался и сказал:
— Чжоуский правитель Чан изменил свои принципы и образ жизни, и мне теперь не о чем беспокоиться.
И он установил пытку паоло[1193], вскрыл сердце Би Ганю, разрезал нутро беременной женщине, убивал тех, кто его увещевал. А Вэнь-ван продолжал осуществлять свой план.
Лаоцзы говорит: «Познавший, что есть слава, и остающийся в позоре может стать долиной для Поднебесной»[1194].
Чэн-ван беседовал о делах правления с Инь И[1195]:
— Какими благими деяниями я могу добиться того, чтобы народ относился к высшим как к родным?
— Используй его в соответствии с сезонами и с почтением прислушивайся к нему.
— Но где мера этому?
— Держись так, словно стоишь у края пучины, как будто ступаешь по тонкому льду.
— Трепещите, ваны!
— В пространстве меж небом и землей, меж всех четырех морей если что-то нравится, то мы пестуем это; если не нравится, становимся ему врагом. Некогда подданные династий Ся и Шан отнеслись как к врагам к Цзе и Чжоу[1196] и стали служить Тану и У; народ суша[1197] обрушился на своего правителя и ушел к Священному земледельцу. Это хорошо известные миру примеры. Как не трепетать!
Лаоцзы говорит: «Нельзя не страшиться того, что страшно»[1198].
Сообщник Разбойника Чжи его спросил[1199]:
— Есть ли у разбойников свое учение?
— Как можно без учения? — ответил Чжи. — Угадать, что в доме есть сокровища, — это мудрость; войти в дом первым, — это смелость; выйти последним, — это справедливость и долг; разделить добычу поровну, — это человеколюбие; знать, возможен грабеж или нет, — ум. Без этих пяти добродетелей никто в Поднебесной не может стать крупным разбойником[1200]. Отсюда следует, что разбойники и воры в своих расчетах непременно опираются на дао мудрецов, а потом уж приступают к делу.
Лаоцзы говорит: «Откажитесь от мудрецов, отбросьте умствования, и народ выгадает во сто крат»[1201].
Чуский полководец Цзы Фа любил отыскивать людей, сведущих в каком-либо искусстве. В Чу был один искусный вор. Придя к Цзы Фа, он сказал:
— Я слышал, господин ищет людей, сведущих в каком-либо искусстве. Я — рыночный вор. Хотел бы пополнить ряды ваших воинов.
Услышав его слова, Цзы Фа, не подпоясав платье и не поправив шапку, поспешно вышел и встретил гостя согласно ритуалу.
— Вор-разбойник Поднебесной, к чему с ним церемониться? — заметили его люди.
— Не вам о том ведать, — отвечал Цзы Фа.
Вскоре цисцы напали на Чу. Цзы Фа трижды водил против них войска, и трижды войска отступали. Наконец лучшие люди в Чу исчерпали все планы обороны, истощили все свое старание, а циские войска все наседали. Тогда перед Цзы Фа предстал рыночный вор и сказал:
— Искусство мое невелико, но я хотел бы его употребить для господина.
Цзы Фа ни о чем его не спросил и отпустил. Между тем вор снял с шатра полководца Ци полог и принес его Цзы Фа. Цзы Фа приказал вернуть полог противнику со словами: «Солдат вышел за хворостом, а принес полог от шатра господина. Отдайте распорядителю».
На следующее утро вор принес уже изголовье полководца. Цзы Фа опять послал человека вернуть его. Тогда вор принес булавку от головного убора военачальника. И вновь Цзы Фа велел вернуть украденное. Узнав об этом, циские воины всполошились, а военачальник стал держать с чиновниками совет:
— Если нынче не уйдем, боюсь, унесут мою голову.
И они повернули войска и ушли.
Поэтому говорится: «Всякий талант может быть полезен правителю».
Лаоцзы говорит: «Недобродетельные — это богатство для добродетельных»[1202].
Янь Хуй, обращаясь к Чжунни[1203], сказал:
— Я полон.
— Что это значит?
— Я забыл о ритуале и музыке[1204].
В другой день он снова пришел и сказал:
— Я еще более полон.
— Что это значит?
— Я забыл, что такое милосердие и долг-справедливость.
— Хорошо, но этого еще недостаточно.
Снова пришел Янь Хуй к учителю:
— Я совершил преступление забвения.
Конфуций взволнованно сказал:
— Что значит «совершил преступление забвения»?
— Разрушил свое тело, перестал видеть и слышать, отринул форму, отказался от знания, слился в одно с потоком изменений. Вот что значит «совершил преступление забвения».
Конфуций отвечал:
— «Слился в одно» — значит, не стало склонности к чему-либо одному; «с потоком изменений» — значит, не стало ничего постоянного[1205]. Вы, учитель, заняли место среди достойных[1206], позвольте мне следовать за вами.
Лаоцзы говорит: «Может ли пребывающая в путах земная душа объять Единое и при этом не покинуть тела? Можно ли обрести младенческую сущность, сосредоточив эфир ци и став мягким?»[1207]
Циньский Му-гун поднял войска, собираясь напасть на Чжэн.
— Нельзя на них нападать, — сказал Цзянь Шу. — Я слышал, нападать можно на царство, отстоящее не более чем на сто ли, — если ехать на повозках, и не более чем на тридцать ли, — если идти пешим ходом, дабы весть о походе не успела разнестись, латы не износились, оружие не притупилось, провиант не истощился, а люди не заболели и не разбежались. Все это обеспечивает высокий дух и подъем сил. Так можно устрашить врагов и внушить авторитет. Ты же отправляешься в поход на тысячи ли и еще должен не раз пересечь земли чжухоу. Не думаю, что это возможно. Подумай, государь.
Му-гун не послушался, и Цзянь Шу провожал войска в траурном одеянии и с плачем. Когда, пройдя Чжоу, войска Му-гуна повернули на восток, чжэнский купец Сянь Гао преподнес им двенадцать волов. Военачальники встревожились.
— Мы прошли много тысяч ли, чтобы внезапно напасть на них. Мы еще не подошли к ним, а они уже знают о том, что мы идем. Конечно, они заранее приготовились, и теперь нельзя наносить удар.
Повернули войска и ушли. Как раз в это время умер цзиньский Вэнь-гун. Он еще не был похоронен, и Сянь Чжэнь сказал Сян-гуну[1208]:
— Прежний ван был дружен с Му-гуном, в Поднебесной всем это известно, и чжухоу знают. Ныне наш государь почил, но ведь еще не похоронен, и не выразить соболезнования нашему горю, не спросить разрешения на проход — значит считать, что государь мертв, а вы, сирота, слабы. Позвольте атаковать их.
Сян-гун согласился. Сянь Чжэнь поднял войска и в сражении при Яо наголову разбил циньцев, захватил в плен трех военачальников и вернулся. Му-гун, узнав об этом, в траурной одежде обратился с покаянной речью к народу близ храма предков.
Лаоцзы говорит: «Знать и думать, что не знаешь, — высшее; не знать, а думать, что знаешь, — ошибка»[1209].
Умерла государыня царства Ци. Ван хотел поставить на престол новую, но не решался и обратился за советом к дафу. Се-гун[1210], стремясь угадать желание вана, преподнес ему десять пар серег, и среди них одну — самую красивую. На следующее утро спросил, у кого эти красивые серьги, и затем приложил усилия к тому, чтобы поставить именно эту женщину государыней. Циский ван очень обрадовался и стал отличать Се-гуна. Так слуги, наблюдая за тем, как проявляются мысли вана вовне, управляют ими.
