Разумеется, я не забывал контролировать зажатый в маленькой руке ножик, так что выпад не увенчался успехом. Резкий удар раскрытой ладонью по запястью, и Клоп остался без оружия — выпучив горящие от ненависти глаза, он замер, потирая отбитую кисть.

Мне не хотелось обижать малыша, но другого выхода не было — солдат, пусть даже такой молодой, должен усвоить, что нельзя игнорировать приказы командира. В критической ситуации неподчинение может привести к крайне печальным последствиям, причём как для самого бойца, так и для всех остальных. Поэтому пусть лучше пацанёнок немного пострадает сейчас — это, возможно, позволит выжить в бою.

Да и доброе отношение с моей стороны только бы усилило переполнявшую Клопа жалость к себе. Нельзя потакать ребёнку, обиженному на весь мир — это лишь усугубит ситуацию.

— Говорить будешь? — спокойно спросил я.

— С жопой моей погово...

Клоп не успел закончить. Я дёрнул его за шиворот, отчего пацанёнок подавился собственными словами.

— Говорить будешь?

— Загрызу тебя, когда спать ляже... — голова Клопа мотнулась от очередного рывка за воротник.

— Смотри, зубки не обломай. Говорить будешь?

Клоп, всего лишь со второго раза осознавший, что на этот вопрос есть только один правильный ответ, злобно посмотрел на меня и кивнул.

— Хорошо, — ласково улыбнулся я. — Тогда говори.

— Чего говорить? — злость во взгляде пацанёнка сменилась удивлением.

Клоп растерялся, перестав понимать, что происходит — это мне и было нужно.

— Говори, чем ты можешь быть полезен.

— Чего? — с недоумением спросил малыш.

— Твой отец умолял, — я сделал акцент на этом слове, — взять тебя в отряд. Поэтому мне нужно знать, что ты умеешь.

— Не хочу я ни в какой отряд... — пробурчал Клоп.

— У меня тоже нет никакого желания брать тебя, — честно сказал я и пацанёнок явно почувствовал мою искренность. — Так что своим отказом ты подведёшь вовсе не меня. Ты подведёшь его.

Я кивком указал на трактирщика, который стоял у стены и молча наблюдал за происходящим. Внешне здоровяк был совершенно спокоен, но крепко сжатые кулачищи выдавали его настоящие чувства. Он держал себя в руках и не мешал воспитательному процессу, хотя подобная невозмутимость явно стоила ему больших усилий.

Клоп посмотрел на отца, потом на меня. На бледной мордашке отражались все эмоции, бушевавшие в душе — обида, растерянность, страх, непонимание...

Теперь осталось только закрепить успех и представить всё так, будто бы место в моём отряде — это большая награда.

— Но раз ты ничего полезного делать не умеешь, — с презрительной усмешкой произнёс я, — то мне лучше взять кого-нибудь другого... Например, парнишку, который присматривает за повозкой — с виду, вроде, толковый.

— Это кто толковый? Это Варежка толковый? — возмутился Клоп. Ребёнок, разумеется, не понимал, что его разводят как чай в стакане.

— Ну, с телегой и лошадью он сумел справиться...

— Да я ему три дня назад так наподдал, что он как девчонка заревел!

— Когда Варежка вернётся с войны, у тебя вряд ли получится повторить свой «подвиг», — хмыкнул я, а затем подлил масла в разгоравшийся внутри Клопа огонь зависти: — Представляешь, как на него все будут смотреть? Думаю, послушать его истории соберётся весь город...

— Да Варежка... Да он... Да я... — взгляд пацанёнка заметался по сторонам.

Клоп сам не заметил, как от нежелания служить он перешёл к борьбе за место в отряде. Трудно быть ребёнком — каждый бессовестный взрослый так и норовит воспользоваться детской наивностью...

— Варежка даже считать не умеет! — мальчуган наконец нашёл слабое место оппонента, а потом вспомнил и о собственном конкурентом преимуществе: — А я умею!

— Не врёшь? — с деланным недоверием спросил я.

— Папка, скажи! — Клоп с надеждой посмотрел на отца, который сразу кивнул, подтверждая слова сына.

Я нахмурился, сделав вид, что серьёзно задумался. Минута, затем ещё одна... Пацанёнок притопывал на месте от нетерпения, и когда он уже совсем извёлся, я сухо и отрывисто произнёс:

— Выполняешь мои приказы беспрекословно. Говорю встать — встаёшь. Говорю упасть — падаешь. Говорю бежать — бежишь. Всё понял?

— Так чего, — глаза паренька загорелись от радости. — Берёшь... берёте меня?

— Дам тебе шанс. Но если подведёшь, то сам будешь объяснять отцу, почему я тебя выгнал. Ты всё понял?

Клоп быстро кивнул.

— Сейчас проверим, — я говорил максимально строго, чтобы мальчуган проникся серьёзностью ситуации. — Первое поручение: распрячь повозку, накормить лошадь, а затем разобрать и пересчитать вещи, сложенные в телегу, и перенести их в мою комнату. Всё понял?

Клоп снова кивнул.

— Вопросы?

Клоп мотнул головой, обозначая, что вопросов нет.

— Тогда вперёд, — приказал я.

Мальчуган, собиравшийся убить меня всего пару минут назад, теперь рванул исполнять распоряжение с таким энтузиазмом, которому оставалось только позавидовать. Это хорошо — загруженному работой солдату некогда забивать голову лишними мыслями.

— Замри! — тем не менее приказал я.

Клоп застыл у самой двери. Стоило отдать пареньку должное — он учился очень быстро. И раз так, то нужно преподать ему ещё один урок.

— Ничего не забыл? — спросил я.

— Нет... — мальчуган смотрел на меня с лёгким испугом.

— Оружие, — я указал на крохотный ножик, который так и валялся на полу. — Ты забыл своё оружие. Не делай так больше.

Клоп, немного ошалевший от происходящего, снова кивнул, подхватил клинок и выскочил за дверь. Мы не стали задерживаться в подсобке и вышли следом за ним.

— Ловко ты, — сообщил трактирщик. — Быстро обломал моего...

— У меня две сестры примерно его возраста, так что пришлось научиться.

Здоровяк почесал бороду, недоверчиво поглядывая на меня. Ну а чего? Не говорить же ему про детский дом, в котором я многое узнал про своих ровесников, и про армию, где «детишки» были уже постарше, но в основной массе успели вырасти только телом, а не интеллектом...

Времени до темноты осталось ещё прилично, так что не имело никакого смысла просиживать штаны в трактире. Я позвал Марка, а сам вышел на улицу — по сравнению с душным залом, пропахшим едой и пивом, здесь было почти прохладно. Солнце давно утратило свою полуденную жгучесть, лёгкий ветерок «сдувал» жар, идущий от камней мостовой — в общем, самое время прогуляться по городу.

Разведчик присоединился ко мне через четверть минуты. Судя по слегка помятому виду и свежей ссадине на кулаке, проход сквозь толпу подвыпивших посетителей дался ему не так легко, как мне.

— Никакого уважения к ветеранам... — пробормотал Марк, стерев ладонью выступившую на костяшках кровь. Готов поспорить, некоторые пьянчуги уже выстроились в очередь к стоматологу.

Прежде чем идти по делам, мы заскочили на конюшню. В небольшом помещении, почти полностью занятом телегой и Занозой, было не протолкнуться — за весьма скромный промежуток времени Клоп успел развить бурную деятельность на вверенном участке ответственности. Он не только припахал ничего не понимающего Варежку, который с испугом поглядывал на вооружённого ножиком товарища, но и раздобыл где-то ещё одного помощника.

Высокий мужчина в плаще и с накинутым капюшоном распрягал телегу вместе с Клопом. Незнакомец стоял к нам спиной и явно не хотел показывать лицо, что, с одной стороны, выглядело весьма подозрительно, а с другой — было просто смешно. Только дилетант стал бы скрывать свою внешность, обрядившись в такой не соответствующий погоде костюм. Дилетант или сумасшедший...

— Уважаемый, — я обратился к мужчине, положив ладонь на рукоять кинжала. — Ну-ка покажи личико.

Услышав мои слова, незнакомец дёрнулся, словно от удара, но почти сразу продолжил своё занятие. Похоже, он решил, что если игнорировать меня, то проблема рассосётся сама собой. Большая ошибка.

— Клоп, бери Варежку и ко мне, — приказал я. — Встань позади и наблюдай за тылом.