– Я не стану говорить ничего, что может навредить моей госпоже или делам Академии, – произнес Озрик куда менее уверенно.
– А разве ответ на мой вопрос может ей навредить? – невинно осведомилась я, не давая пленнику опомниться. – Если так, то, выходит, я понадобилась зачем-то самой госпоже мажордому?
– Вот уж нет! – воскликнул Озрик, вновь презрительно скривившись. – Госпожа ван Хагевен слышать твоего имени не желает!
– А кто произносит мое имя? – мой быстрый вопрос снова застал Озрика врасплох, и тот, не став изворачиваться, признался:
– Артиморус Авильский. Это все затеи верхушки Лиги. Но я не знаю, зачем ты им понадобилась, и никогда не собирался разузнавать – Какое дело нам с госпожой ван Хагевен до столь подлой и ничтожной девчонки?..
– А магистр Каспар? – спросила я, чувствуя, как начинает колотиться мое сердце. – Где он?
– Никому не ведомо, куда он подевался, – раздраженно ответил Озрик. – Еще в начале лета он отправился в Эзринген по какому-то тайному поручению вместе со своим учеником – твоим беспутным дружком, если мне не изменяет память – и их точно бесы утащили в преисподнюю. Если уж ты не знаешь, куда подевался Каспар, то ему точно крышка. Да и тебе без его защиты недолго осталось мутить воду.
– Когда пошли слухи о том, что я понадобилась Артиморусу? – теперь я спрашивала без обиняков, поняв, что Озрик согласился отвечать почти на все вопросы.
– С месяц назад. Госпожа Стелла вернулась от мессира Артиморуса, который собирал малый совет Лиги, и очень гневалась. Кажется, она говорила, что любая затея, где замешана мерзкая девица Глимминс, обернется провалом, что бы там ни думал Артиморус со своими советчиками. "Вот и Каспара, в конце концов, загубила возня с этой паршивкой! Слишком много надежд он на нее возлагал!" – вот так сказала она. Госпожа Стелла была против того, что предлагал на рассмотрение совета Лиги мессир Артиморус, но ее никто не послушал. Больше она ни словечком тот совет не вспоминала, так что можешь меня не расспрашивать далее.
– Сейчас меня кто-то разыскивает? – сердце мое упало, когда я убедилась, что дурные предчувствия меня не обманули.
– Да, и я в толк не возьму, как ты ухитрилась улизнуть из Эсворда,– Озрик смерил меня недоверчивым взглядом. – Прятаться в Изгарде довольно хитро с твоей стороны, ты всегда была наглой пронырой. Но сейчас тебе это не поможет, уж слишком рьяно Лига взялась за твои поиски.
– Что вы знаете о побеге Сальватора? – задала я самый неприятный вопрос из тех, что имелись у меня в запасе, и услышала, как испуганно охнул за моей спиной демон.
– То же, что и все, – окрысился Озрик, заметно приободрившийся после моих вопросов, выдававших с головой то, как мало я знаю о происходящем. – Из Армарики нельзя сбежать, если на то нет чьей-то высокой воли. Его, конечно, ищут, да только вряд ли найдут. В отличие от тебя, ведь больше некому вступиться за твою шкуру. Еще раз говорю тебе, наглое отродье, моей хозяйке нет дела до твоих бед. Ты похитила не того человека, мелкая дрянь. Тебе придется меня отпустить, и я тут же уведомлю Лигу о том, что Каррен Глимминс в городе...
– Это если вы сможете вспомнить нашу беседу, – хмуро отозвалась я. Разговор с Озриком не слишком-то помог мне разобраться в происходящем, однако я окончательно убедилась в том, что прятаться от чародеев нужно до последнего. О замысле Артиморуса касательно меня не знали ни Виссноки, ни секретарь Стеллы, а, значит, речь шла о крайне важном и тайном заговоре, после которого от меня и в самом деле должна остаться лишь щепотка праха, растертого между весьма увесистыми жерновами.
– Ты не посмеешь наложить на меня заклятье! – взвыл Озрик, вновь начав извиваться и подпрыгивать.
– Уж вам ли не знать, что я способна на многое, когда меня загоняют в угол, – я ухмыльнулась, изображая лихость, которая вряд ли смогла бы обмануть кого-нибудь, кроме порядком испуганного пленника. Леопольда и Мелихаро я нервным взмахом руки попросила оставаться на своих местах и не мешать мне, пока я творю чары.
Сил на то, чтобы ввести в транс кого-либо разумнее курицы, у меня отродясь не имелось, поэтому я вновь воспользовалась зельем Огилье, на этот раз брызнув на тряпку самую малость, от чего у секретаря должна была сильно закружиться голова. Сама я тоже с осторожностью пару раз втянула ноздрями резкий запах – для успешного чтения заклятия мне также предстояло впасть в забытье, чуть более слабое, нежели у Озрика, но врожденное свойство отторгать гипнотические чары делало эту задачу практически невыполнимой без использования дурманных зелий. Как только я увидела, что глаза пленника помутнели, то принялась читать заклинание, пытаясь успеть сотворить основную часть чар до того, как пары зелья перестанут действовать на Озрика и на меня саму.
Вначале мне показалось, что все идет как надо: Озрик пару раз моргнул, затем прикрыл глаза, однако держал спину прямо. Если бы он просто потерял сознание, то непременно завалился бы на бок, и я, вздохнув с облегчением, принялась повторять ту часть заклинания, которая позволяла увидеть мне память Озрика.
Размышляя над этой частью своего плана, я выбрала заклинание средней действенности, опасаясь не совладать с более сложной композицией. Работа с человеческим разумом лучше всего удавалась тем магам, что обладали развитой эмпатией, истинными же мастерами, разумеется, были те, что от рождения обладали даром телепата. Я поступила согласно рекомендациям для средне одаренных чародеев: представила разум Озрика, как моток разноцветных нитей. Нити, отображающие воспоминания, что тревожили человека, согласно теории должны были окраситься в алый цвет. Таким образом, я могла приблизительно определить нужные мне мысли – ну а более филигранная работа мне была не по плечу, не стоило и пытаться.
Однако не успела я воссоздать в воображении этот образ, как у меня возникли серьезные затруднения: ум Озрика, вопреки всем иллюстрациям, что я видела некогда на лекциях, представлял собою вовсе не разноцветный клубок с отдельными прожилками красного цвета, а оказался полностью окрашенным в багровые, красные и алые тона. Оставалось только посочувствовать секретарю, которого, по-видимому, ужасно тревожило все то, что его окружало. Я в недоумении изучала открывшееся мне зрелище, пытаясь сообразить, что из этого безобразия могло бы оказаться впечатлениями от похищения, и, в конце концов, остановила свой выбор на самой огненной нити – должно быть, эта мысль жгла разум Озрика, как раскаленный уголь. Что ж – стоило избавиться от нее хотя бы для того, чтобы облегчить жизнь бедняги, которого непрерывно снедала тревога по самым различным поводам. Я, почти убедив себя, что не делаю ничего дурного, представила, как выдергиваю пылающую нить, оказавшуюся на удивление длинной, как держу ее в пальцах, и прочитала финальную часть заклинания, от которой она тотчас обратилась в пепел.
С усилием я вышла из транса, предчувствуя, что вскоре меня одолеет сильнейшая головная боль, и открыла глаза. Озрик все так же сидел, ровно и недвижимо, не замечая, как по его лицу стекают капли дождя.
– Он жив? – шепнул Мелихаро, подобравшись поближе.
– Да что ему станется, – сердито ответила я, тоже понизив голос. – Нужно проверить, получилось ли удалить нужные воспоминания. Сейчас я спрошу у него, что он помнит о себе. Под действием гипнотических чар он соврать не сможет. Не вздумайте вмешаться, забытье очень легко нарушить.
Демон, проникнувшись моим серьезным отношением к происходящему, пообещал молчать, как рыба, и попятился к магистру.
– Озрик, – позвала я, стараясь выговаривать слова, как можно четче. – Ты слышишь меня?
– Да, – безо всякого промедления отозвался секретарь.
– Что ты помнишь о себе, Озрик?
– Я родился в предместье Изгарда, в большой семье, – заунывно начал секретарь. – Мои родители всегда хотели отдать меня на работу в контору моего дядюшки, однако я никогда не нравился ему из-за моей излишней старательности, которую он считал признаком коварного умысла. Однако, не желая портить отношения с моим отцом, он подыскал мне место у адвоката, имеющего сношения с чародеями, в расчете, что там я отучусь совать свой нос в чужие дела. Я оказался смышленым и шустрым работником, сосредоточенным лишь на своих обязанностях. Через несколько лет адвокат порекомендовал меня госпоже Стелле ван Хагевен, с тех пор я у нее в услужении. В моем ведении находятся дела Академии, я знаю все о...
