– Возвернулися, стало быть, – сказал он, обращаясь куда-то в пустоту.

– Э-э-э-э, наверное, – осторожно ответила я, заподозрив, что дед может вкладывать в свои слова какой угодно смысл, судя по его отстраненному виду, а уж мне ли было не знать к чему может привести недопонимание между людьми, стоящими у входа в заброшенный древний храм...

– День добрый тебе, пастух, – подоспевший к воротам Искен, видимо, уже общался с дедом ранее. – У тебя, никак шестое чувство имеется, раз ты так вовремя тут появился. Передай... как его там... Ионе Тиффу, что у него вновь появилась возможность подзаработать. Еды требуется нынче в три раза больше, но и платить я буду втрое щедрее.

– Не ведаю я, что то за шестое чуйство, – ответил дед-козопас, поджав губы – обращение Искена выглядело весьма неуважительным, но я хорошо знала, что другого от молодого чародея ожидать не приходилось. – Просто коз здесь пасу кажное утро с тех пор, как ваша светлость отбыть изволили.

– И зачем же это? – Искен нахмурился. – Мне казалось, что местные опасаются этих развалин.

– Опасаемся, а как же, – согласился дед. – Но куда боязнее нам будет, если здесь что-то переменится. А ежели где появляются маги, не в обиду вашей светлости, так обязательно чтой-то меняется и не к добру. Вот, сталбыть, я и примечаю, что здесь деется, надолго ли вы запропали али вернетесь вскорости...

– Не слишком ли ты распустил язык, козопас? – невозмутимым Искен оставался лишь с теми, кого считал хоть сколько-нибудь себе ровней, прочим же такой любезности он не оказывал. – Не твоего ума дело, что здесь происходит!

– Прощения просим, – дед торопливо поклонился, однако, по-видимому, даже вид чародейского гнева пугал его меньше, чем то, о чем в последнее время судили да рядили крестьяне, косясь на руины храма. – Но окажите уж нам великую милость, господин маг. Хоть словечком обмолвитесь – чегой вы тут делать собираетесь? Уж не решили ли многомудрые чародеи отворить ворота в Иные Края, как оно было в былые времена?

– Да как ты... – глаза Искена потемнели, а лицо побледнело, но закончить свою гневную отповедь он не успел, поскольку в разговор вмешалась я, посчитав, что молодой чародей наделен многими дарованиями – но только не умением находить общий язык с простыми людьми.

– Почтенный, господь с вами! – произнесла я, любезно улыбаясь. – На кой ляд нам открывать дорогу, коли мы ее с таким трудом затворили? Мы здесь исключительно за тем, чтобы не прохудилась защита та, да не истерлись чары, запирающие пути в края духов, и никак иначе!

– Славно, коли так, – промолвил дед, пристально посмотрев на меня из-под косматых бровей. – Тогда пойду я, успокою прочих. И Ионе передам, чтоб принес вам провиянту поболе.

И он, поклонившись на прощание, скрылся за деревьями, сопровождаемый своим блеющим на разные лады стадом.

– С чего ты принялась успокаивать этого наглого старика? – Искен был настолько раздражен, что даже изменил своему обычаю держаться со мной преувеличенно ласково. – Надо было проучить его за дерзость! Отчитываться перед крестьянином – ниже достоинства любого мага!

– Искен, жители Козерогов встревожены, и их можно понять, – холодно отозвалась я.

– Встревожены? И отчего же? Они испокон веков живут около этого храма, их деды и прадеды приносили сюда пожертвования, да и сами они, судя по тем свидетельствам, что ты сама читала, продолжают чтить...

– Сдается мне, мы опять по-разному прочитали те истории, – я покачала головой, глядя на Искена со смешанными чувствами. – Местные жители и впрямь помнят о старых праздниках, и приносят умеренные жертвы лесным духам, но при всем том вовсе не желают, чтобы прежние времена вернулись. Более того, заново открывшийся путь в Иные Края – их худший ночной кошмар, и это вполне разумное отношение к порядкам, при которых им придется платить налоги не только в княжескую казну, но и кормить каких-нибудь темных эльфов или лесных царей. Видишь ли, то, что для магистра Аршамбо представляется великим научным достижением, а для тебя – некой тайной игрой, может немало попортить жизнь не только им, но и их детям со внуками вместе взятыми. Честно сказать, мне тоже не слишком по нраву то, чем вы с Аршамбо здесь занимаетесь. Лесные цари и прочие создания этого пошиба, знаешь ли, не слишком доброжелательны...

– Рено, ну что ты можешь знать о лесных царях? – покровительственно отозвался Искен, улыбаясь мне, как несмышленышу. – Старые предания и мифы не слишком-то надежный источник знаний, и то, что духи изображаются в них как существа, склонные к злым шуткам – всего лишь следствие того, что крестьяне, передающие эти истории из уст в уста, слишком темны и глупы для того, чтобы понимать нравы высших созданий. Именно поэтому нам не должно быть дела до того, что думают всякие козопасы...

Я ничего не ответила на эту речь, но магистр Леопольд, подошедший к нам и слышавший завершение нашей беседы, смерил Искена взглядом и довольно произнес:

– Даже я не смог бы испортить все надежнее. Парень, быть может, ты и сведущ в романтических затеях, да и интриги всяческие, как я посмотрю, тебе даются, но вот в прочих сферах людских взаимоотношений ты явно не силен...

Искен по своему обыкновению усмехнулся, блеснув белыми ровными зубами, однако наткнувшись на мой серьезный взгляд, смолчал. Он не сразу сообразил отчего не пришлись по душе его речи, однако разочарование и обида на моем лице читались слишком явно для того, чтобы их не заметить. Я не стала дожидаться, пока его осенит, и, не произнеся более ни слова, зашагала в сторону нашего временного обиталища. Раз уж козопас согласился передать деревенским просьбу Искена о съестных припасах, мне в Козерогах делать было нечего. Спустя несколько минут я уже драила старый котелок, всем своим видом сообщая миру, что не желаю ни с кем разговаривать.

Еще больше настроение мое испортилось, когда из лесу донеслось мелодичное, хоть и излишне громкое пение – кто-то приближался к храму со стороны деревни, пребывая в прекрасном расположении духа. Искен в то время скрылся где-то средь развалин, и выйти к воротам вновь пришлось мне. Черноглазая девица, держащая в руках увесистую корзину со снедью, даже не пыталась скрыть огорчения, которое вызвало у нее мое появление.

– А куда ж милсударь чародей подевался? – спросила она, заглядывая мне за спину, точно Искен мог за мной спрятаться. – Дед Иххуд сказал, что видал его с утра.

– Занят он, – мрачно ответила я, разглядывая ленты и оборки, украшавшие ее наряд, никак не подходящий для простой прогулки через лес осеннею прохладной порой. – Сколько просишь за свою корзину?

Девица, вздохнув, назвала цену. Я протянула ей пригоршню медяков, и вид моей руки, хоть и испачканной сажей, но все равно слишком тонкой даже для мальчишки, сказал ей многое, судя по изменившемуся выражению румяного пригожего лица. Она осмотрела меня пристально еще раз, хмыкнула, скривив губы, и, уходя, развернулась столь резко, что кончик толстой косы едва не чиркнул меня по носу – красавица была куда выше меня ростом. Разумеется, мой облик мог обмануть рассеянного ученого чародея или же людей, привыкших смотреть на слуг, как на пустое место – но черные жгучие глаза, столь жадно искавшие Искена, были куда внимательнее.

Сомневаться не приходилось, аспирант производил впечатление не только на адепток, и вряд ли пренебрегал открывающимися перед ним возможностями. Злость, копившаяся во мне с той самой минуты, как я осознала, насколько глупую роль уготовил мне Искен, удесятерялась каждый раз, как я вспоминала ревнивый взгляд девицы с корзиной и понимала, что догадки этой красотки не так уж далеки от истины. Молодой чародей и не собирался посвящать меня в свои настоящие тайны – он просто посчитал, что если уж не сумел заморочить мне голову в доме Аршамбо, то видимость общего дела, приправленная несколькими малозначащими признаниями, сработает вернее. Он сам говорил мне, что исследования руин храма несколько скучноваты – и впрямь, отчего же не скрасить их небольшой интрижкой, которая позволяет, к тому же, держать при себе некстати появившуюся старую знакомую?..