И эту нехитрую мысль, повторяемую на все лады, нам пришлось выслушивать еще очень долго.

Известно, что словам духов верить нельзя – и вовсе не потому что они так уж часто нарушают свои обещания. В этом отношении, судя по известным мне историям, они походили на обычных людей, непредсказуемо проявляющих как низкое коварство, так и кристальную честность. Но зачастую только самим духам оказывалось понятно, что же именно они пообещали, а переспрашивать у них было бы и вовсе глупой затеей. Обуреваемая сомнениями, я шагала по дороге, вьющейся меж вековых деревьев и пыталась в уме рассудить – значили ли слова короля Ринеке то, что мы вольны покинуть его королевство, или же нам предстоит кружить по дорогам мира духов до тех пор, пока силы нас не покинут? С одной стороны, если Ринеке и впрямь рассчитывал на то, что я вернусь к нему с интересной историей, то мне полагалось попасть в мир людей. С другой – не приходилось сомневаться, что духу было откровенно наплевать на наши затруднения, и он мог просто упустить из виду то, что мы не знаем, как вернуться в привычные нам края.

Ночь казалась мне бесконечной, и я все время вспоминала, что тьма опускается на эту землю по желанию короля, равно как и уходит. Время здесь текло совсем не так, как в человеческом мире, и это внушало определенные опасения, которые я решилась озвучить.

– А ведь мы можем вернуться и не узнать наши земли, – задумчиво произнесла я. – Я слышала множество баек о том, как люди уходили на зов эльфов, веселились ночь напролет, затем возвращались и узнавали, что все их сверстники давно умерли, а знакомые поселения исчезли с лица земли. Если же услышав об этих досадных обстоятельствах, бедняги в сердцах поминали имена своих старых богов, то их тут же тащили на костер, как еретиков. Кто знает, сколько прошло времени в наших землях, пока мы шатаемся по владениям лесного короля?

– Я немного не понимаю, – преувеличенно вежливо отозвался магистр Леопольд, – с какой целью вы это сейчас говорите? Если вы надеялись меня подбодрить, то чертовски ошиблись. А если вы желаете, чтобы я сейчас принялся выть и рвать на себе волосы, то лишь зря себя утруждаете. Еще час-другой этого отвратительного путешествия – и я все это проделаю без вашей помощи.

– А как по мне – нет ничего плохого в том, чтобы вернуться в мир, где нас никто не знает! – Мелихаро не желал со мной разговаривать, поэтому произносил это все, обращаясь к Гонорию. – Я ведь не собираюсь искать встречи с господином, который желает в очередной раз меня использовать и вышвырнуть вон, точно я какая-то зубочистка или носовой платок. О нет, я же не человек, мне ни за что не разобраться в порядках, принятых между людьми! И кто вообще примет меня как равного, особенно теперь, когда я рыж и толст?!..

– Этот и того хуже – пытается напугать до полусмерти коня, – пробормотал магистр Леопольд недовольно. – Сударь, бедное четвероногое не понимает, отчего вам взбрело в голову кричать ему на ухо, да еще и столь пронзительно! Оставьте его в покое!

Несомненно, тут могло бы показаться, что лучше уж мне было остаться во дворце Ринеке, поскольку даже со вздорным лесным королем найти общий язык было проще, чем с Мелихаро и Леопольдом, но, к счастью, тут мы вышли на прогалину, и взорам нашим предстал камень, отмечающий распутье.

– Смотрите! – я прибавила ходу, забыв об усталости. – Мы не видели ничего подобного ранее, это вполне может оказаться знаком. Если в этот мир люди попадали, свернув у камня на перекрестке, то и выбраться отсюда наверняка можно таким же образом.

И после недолгого обсуждения мы выбрали дорогу, показавшуюся нам не столь мрачной, как две остальные. В постоянных склоках из-за наших личных разногласий находились и положительные стороны – мы до такой степени устали спорить, что когда дело дошло до выбора дороги, никто и не подумал всерьез возражать друг другу.

Не успели мы пересечь небольшую лощину, как магистр Леопольд воскликнул:

– Хвала богам! – и указал на небо. Там сияла бледнеющая луна – одна– единственная. Конечно, это ничего не значило, но над лесом, виднеющимся вдали уже растекалась розовая дымчатая полоса рассвета – даже если мы были и не дома, то порядки здесь были установлены привычные нам, и это не могло не воодушевить.

Да, вне всякого сомнения, лес, дорога, небеса и небесные светила вели себя так, как это было положено им в Эпфельредде, но я все еще продолжала тревожиться.

– Что, если прошла добрая сотня лет с тех пор, как мы покинули Эсворд? – я с опаской рассматривала придорожные кусты, пытаясь заметить в их облике неведомые и непривычные свойства, которые могла приобрести растительность за минувшие годы. – Думаю, нам не помешает осторожность в расспросах. Не думаю, что в какие-то времена к пришлым людям, несущим подозрительную чушь, относились доброжелательно. Темная Дорога могла вывести нас куда угодно – попытаемся расплатиться эпфельреддскими кронами, и нас арестуют, как фальшивомонетчиков. Надо добраться до обитаемых мест и внимательно присмотреться, затем аккуратно расспросим какого-нибудь местного жителя и разузнаем, где же мы очутились и в какие времена.

Словно смилостивившись над нами, высшие силы одновременно с рассветом явили нашим глазам небольшой городок, поменьше Эсворда, но внешне ничем от него не отличавшийся. Мы, приближаясь к городским воротам, старательно рассматривали предместье и с облегчением отмечали вслух, что выглядит оно столь же неприветливо, серо и облезло, как и привычные нашему глазу эсвордские околицы.

– Калитка криво висит на петлях и подперта трухлявым пнем, – указывал с удовлетворением Мелихаро, – а дырка в том в заборе загорожена старой кроватью!

– Вот здесь ручьи после дождя вымыли яму и вся улица, не сговариваясь, решила выбрасывать туда мусор, – подхватывала я, чувствуя, как на душе становится тепло. – А вот и укромный угол меж двух дворов, куда заглядывают все прохожие, чтобы справить нужду!

– И дохлых собак тут точно так же выбрасывают в канаву через дорогу от дома! – в голосе магистра Леопольда звучало легкое умиление.

Поплутав по узким улочкам предместья, мы очутились у сооружения, вывеска на котором указывала, что здесь расположен постоялый двор. К тому времени уже рассвело, и на подворье уже начиналась утренняя суета: одна сонная служанка выплескивала помои, другая несла охапку дров на кухню, а некий господин, в опрятном коричневом сюртуке стоял у крыльца и любовался рассветом с весьма просветленным выражением лица, никак не вязавшимся с этим холодным осенним утром.

– Кабы не этот любитель рассветов, я бы сказал, что это самая обычная гостиница, – хмуро процедил сквозь зубы Леопольд. – Но в такой час при нынешней погоде взирать на мир с благодушием?.. Теперь и я начинаю опасаться всерьез, что мы очутились не в своем времени!

– Да посмотрите, какая вокруг грязища, – не согласился с ним Мелихаро. – Стекла не мыты, коновязь покосилась, помои льют под окна постояльцам, а лужа посреди двора глубже иных прудов! Если за сотню– другую лет люди так и не отказались от обычая окружать заборы мусорным валом и помойным рвом, то я крайне разочарован таким будущим, в которое, кстати, я даже не хотел попадать.

Слушая демона и мысленно с ним соглашаясь, я чуть было не пропустила момент, когда магистр Леопольд, выразительно расправив плечи, шагнул вперед, явно направляясь к гостинице.

– Стойте! – я вцепилась в его плащ. – Вы помните, о чем я говорила? Нам нельзя расплачиваться нашими деньгами, чтобы не вызвать подозрений!..

– Чушь! – отмахнулся чародей. – И сто лет назад, и двести, серебро было серебром, золото – золотом, и как, скажите на милость, что-то может здесь измениться? Хозяева же постоялых дворов во все времена обязаны быть смышлеными людьми, которые не отказываются от денег, даже если они выглядят так, словно их вытащили из гробницы древнего короля.