– Раз эта плата кажется вам чрезмерной, – потешался Ринеке, наблюдая за тем, как мы, испуганные и растерянные, переговариваемся вполголоса, – то что же вы предложите мне? Имеется ли у вас что-то дороже денег, с чем вы согласитесь расстаться?
– Может, отдадим ему коня? – мрачно предложил магистр Леопольд, склонив голову к нам. – Он точно обходится нам дороже тех денег, которых стоил бы на рынке.
– Если ему так нужен конь, то зачем бы превращать вас в оленя? – еще более мрачно ответил Мелихаро.
– Так предложите что-нибудь получше! – возмутился чародей, от страха заметно клацающий зубами. – Вам-то хорошо, будете бродить по этой треклятой дороге взад-вперед, пока не помрете с голоду, а с вашими габаритами на это пойдет препорядочное количество времени. Госпожа Брогардиус и вовсе будет королевой до той поры, пока его лесному величеству не покажется, что веселее будет ее казнить. И только я, человек почти случайный, лишь из доброты душевной согласившийся следовать за вами, погибну поутру в облике бессловесной рогатой твари!
Мир духов оказался еще менее приветливым, чем я предполагала, а уж досконально разобраться в обычаях и склонностях его обитателей за столь короткий промежуток времени тем более не представлялось возможным. Я вновь и вновь пыталась представить, что же может заинтересовать короля Ринеке, более всего любящего развлекаться, наблюдая за человеческими страданиями, да к тому же обладающего своеобразной поэтичностью мышления. И, в конце концов, в голове моей забрезжила неясная идея. Нет, это не было одним из тех озарений, благодаря которым спор изящно решался к удовлетворению всех сторон – мне очень не нравилось то, что я собиралась сделать, – но ничего лучше мне в голову так и не пришло.
– Ваша милость, светлейший государь, – тоненьким голоском промолвила я, – у меня есть то, с чем мне расставаться крайне неприятно, но я готова пожертвовать этим, если вы отпустите нас. Я бы не стала отдавать вам это, если бы речь шла только о моей судьбе, но...
– Что же это за предмет? – оживился Ринеке. – И почему бы мне не забрать его, казнив тебя?
– Если вы убьете меня, то невелика будет его ценность, – вздохнула я. – А если я отдам его вам добровольно, то... Впрочем, вы должны сами понять, о чем я.
И я с поклоном протянула лесному королю кольцо, подаренное мне Каспаром.
Лесной дух взял его, и почти сразу недоуменное выражение его лица сменилось довольством.
– И в самом деле! – воскликнул он, рассматривая кольцо. – Что за чудная вещица!
Тут я увидела, как за его спиной дрогнули тени, качнулись листья плюща, и вновь шелестящий шепот откликнулся звоном в ушах. Ринеке с досадой отмахнулся, обращаясь к кому-то, невидимому для моих глаз.
– Не все сразу, судари мои и дамы, я и сам еще не разобрался в этом хитросплетении... – он вертел кольцо своими бледными пальцами с длинными острыми когтями, и словно читал историю, выгравированную где-то на тонком ободке. – Я вижу тут столько боли, столько обиды, столько надежды... Это кольцо – единственный знак внимания, единственный подарок, позволяющий одинокому сердцу верить, что оно любит взаимно...
Хоть я и ждала этого, но все равно вздрогнула и покраснела.
– Но еще больше сердце боится, что все обман и ложь. Ее, – король Ринеке указал на меня, объясняя теням, окружившим его, что увидел в кольце, – звали на помощь, но она заставила себя руководствоваться холодным разумом и не поверила человеку, верить которому хочет больше всего. Кольцо связывало их, и было залогом возможной встречи, но она сейчас рвет эту связь, окончательно отказавшись прийти на помощь. Если он и впрямь любил ее и честно просил о помощи, то она предательница, погубившая его. Если же просьба была обманом, значит, никогда она не была им любимой. И впрямь, что толку забирать ее сердце? Оно и так вскоре разобьется. Что толку забирать ее разум? Он и так сделал ее несчастной.
– Так может, Ваша милость, – произнесла я, не поднимая глаз на Ринеке, – вы скажете мне, чему верить – сердцу или разуму?
– Ты сама мне об этом расскажешь, когда вернешься, – хитро усмехнулся лесной дух. – Грустные истории мне по нраву, они подчас оказываются ничуть не хуже песен.
– Вернусь? Но как вы можете знать... – встревоженно спросила я, и Ринеке, вновь приобретя надменный вид, перебил меня.
– Когда придет время – любая дорога приведет тебя сюда, захочешь ты этого или нет, и я выслушаю твой рассказ.
"И впрямь – как разумно устроено все в этом гостеприимном королевстве" – мысленно сказала я себе, поняв, что больше ничего я не выторгую. Вслух же я произнесла:
– Значит ли это, что вы отпустите меня и моих друзей?
– Вы сами по себе препорядочно скучны, – с пренебрежением молвил лесной король. – Так и быть, убирайтесь восвояси, и не забывайте в своем мире почаще благодарить меня за доброту, да рассказывать прочим, как прекрасно мое королевство.
Кольцо в руках короля поблескивало, точно раскалившись добела, и я не могла отвести от него взгляд – мне и в самом деле было невыносимо больно с ним расставаться. Несколько лет оно позволяло мне верить в то, что Каспар найдет меня, где бы я не очутилась, и когда-нибудь мы с ним встретимся. Теперь же волшебной безделушке предстояло затеряться в мире духов и проследить ее путь не получилось бы даже у самого искусного мага. Ринеке был прав: мой разум говорил, что я верно поступаю, заметая следы, но страшная тоска одолевала меня, стоило только подумать, что с Каспаром нас больше ничего не связывает.
– Так мы можем идти? – недоверчиво переспросил Мелихаро.
– А?.. – рассеянно отозвался Ринеке, чье внимание обратилось полностью на кольцо, как это бывает у детей, увлеченных новой игрушкой. – Да, убирайтесь подобру-поздорову, вы и так едва не испортили мне празднество.
– Поторопимся, пока он не передумал! – прошипел магистр Леопольд, находившийся доселе в самом щекотливом положении, и мы торопливо попятились. Король даже не подумал бросить на нас прощальный взгляд, потеряв всякий интерес к судьбе столь ничтожных особ.
Только вновь ступив на Темную Дорогу, мы перевели дух, но голос подавать не спешили и некоторое время шагали молча, торопясь уйти подальше от холма, несмотря на то что ясно понимали – любые расстояния в этом мире весьма условны.
Лишь когда мы очутились в непроглядной тьме леса, у одного из нас достало храбрости заговорить. Конечно же, то был Мелихаро:
– Стало быть, то кольцо для вас было ценно почти так же, как ваше сердце? – спросил он голосом, дрожащим от обиды.
– Оставьте эти поэтичные сравнения для вашего венценосного родственничка, – отрезала я. – Они и так обошлись мне дороговато.
– Нет уж, ответьте! – взбеленился ревнивый демон. – Совсем недавно вы рассуждали о том, что ваш драгоценный магистр Каспар обманщик и интриган, а теперь выясняется, что вы продолжаете сохнуть по нему и надеетесь в глубине души, что он не собирался вас в очередной раз использовать!..
– Я вовсе не обязана ни перед кем отчитываться, господин демон, – голос мой был холоден. – Но один раз я объясню вам, какими соображениями руководствуюсь. Если бы дело касалось только меня, то я бы рискнула, не задумываясь, и сделала бы так, как пожелал магистр Каспар, подчинившись его тайному замыслу. Но я, волей судьбы, отвечаю не только за свою жизнь, но еще и за вашу, и, возможно, даже за жизнь несносного магистра Леопольда. Если мои надежды ложны, эта ошибка обойдется вам двоим слишком дорого. Магистр Каспар имеет право играть со мной, но не с вами. Я не надеюсь на то, что кто-то из вас будет испытывать ко мне подобие благодарности, но, быть может, вы поумерите свой пыл и перестанете меня донимать незаслуженными упреками.
Мне показалось, что речь вышла на славу – по крайней мере Мелихаро не нашелся, что ответить на нее. Не знаю, слушал ли меня магистр Леопольд, чье сердитое сопение слышалось за моей спиной. Единственное, что он произнес, когда я умолкла:
– Олень! Подумать только! Я покинул милый моему сердцу городок для того, чтобы меня превратили в оленя!..
