– Остается только одна проблема, – вздохнула я, сделав вид, что не расслышала фривольных интонаций в голосе собеседника. – Нужно уговорить магистра Леопольда отправиться к руинам храма во имя науки. А это, уж поверь, нелегкая задача.
Часть 2. ОТГАДКИ
Глава 1, где Каррен, тщетно пытаясь сбежать от сомнений, тревоги и угрызений совести, отправляется с Искеном к заброшенному храму
Полдень следующего дня застал нас в пути. Мы уже давно оставили за спиной пригород Изгарда, погода оказалась к нам довольно милостива, и изредка начинавшийся дождь был мелок и непродолжителен. Но этого, разумеется, было слишком мало для того, чтобы магистр Леопольд перестал брюзжать.
– Что за дурацкая идея! – непрерывно повторял он. – Зачем я только согласился на ваши уговоры?! Как можно добровольно променять домашний уют на развалины, затерявшиеся в лесу, да еще и рядом с хаотическим порталом?
– Мессир, – с терпеливой улыбкой отвечал ему Искен, еще не осознавший в полной мере, с кем имеет дело, – влияние хаотических порталов на самочувствие чародеев сильно преувеличивают. Неприятные ощущения ослабевают на второй-третий день, и разве что в полнолуние сильные колебания способны вызвать мигрень или тошноту...
– Молодой человек, – магистр Леопольд напускал на себя оскорбленно-презрительный вид, каждый раз, когда Искен к нему обращался. – Я прожил рядом с хаотическим порталом последние несколько лет и у меня не вызывает никакого сомнения, что он дурно влияет на здоровье! Недомогания у меня случались едва ли не каждый день!..
– То было похмелье, – пробурчала я, но, понимая, что подвергать сомнению слова магистра нет смысла, зашла с другой стороны. – Вы прекрасно знаете, мессир, что дом магистра Аршамбо нельзя было назвать хоть сколько-нибудь уютным до той поры, пока... пока Мелихаро не взялся за слуг. Теперь, когда их перестали шпынять, все вернется на круги своя и вы не дождетесь ни омлета с зеленью, ни начищенных сапог... А здесь, в Козерогах, крестьяне охотно продадут нам и свежего хлеба, и молока, так что мы хотя бы не будем глодать засохшие гренки день ото дня!
– Крестьяне... – раздраженно повторил Леопольд. – Наверняка бездельники и пьяницы! Производится ли в Козерогах самогон? – словно невзначай осведомился он тоном, который не мог обмануть меня, но Искен, конечно же, дал неправильный ответ.
– Мессир Леопольд, – сказал он, – вы совершенно напрасно опасаетесь. Жители Козерогов – потомки самых верных прихожан разрушенного храма! Они уже многие поколения ведут весьма добропорядочную жизнь и не употребляют никаких хмельных напитков!
– Что?! – вскричал Леопольд страшным голосом и натянул поводья так, что задние ноги его смирного мула подкосились. – Все! Это последняя капля! Я возвращаюсь в Изгард!
Я в сотый раз вздохнула, размышляя над тем, как мало Искен знает о людях, несмотря на тот умудренно-циничный вид, что он так старательно изображал, и продемонстрировала магистру Леопольду кошелек, который тот полагал хорошо припрятанным.
– Все деньги у меня, – безжалостно сказала я. – А праздники в Изгарде закончились и бесплатной выпивки в столице вам более не найти.
– Опять вы шарите по моим карманам! Мое доброе отношение к вам вот-вот исчерпает себя! – возмутился магистр, заметно подрастерявший свой апломб.
– Ну я же не выбросила прочь все ваши фляжки, – невозмутимо отвечала я. – Хотя и понимаю, что каждая из них – это напрочь испорченный день для всех, кому выпало несчастье вас окружать. А вообще-то, мессир, должна вам сказать, что если бы вы так решительно понукали своего мула, как осаживаете, то мы бы добрались до Козерогов куда быстрее.
Леопольд вновь принялся рассказывать о том, как он ненавидит лошадей, мулов, собак, котов и прочих четвероногих, и я невольно посочувствовала Искену, еще не научившемуся пропускать эти речи мимо ушей. Впрочем, пока что на лице молодого чародея читалось любопытство естествоиспытателя, наткнувшегося на неизвестный ранее вид паразитов или зловонное редкое растение – интерес этот значительно превосходил неприятие, и я видела в том добрый знак. Леопольд, несмотря на всю степень своего морального разложения, логикой размышлений все же походил на чародея куда сильнее, нежели я, и самым значительным препятствием, разделяющим двух аспирантов магистра Аршамбо, являлся снобизм Искена. Жизнь на лоне природы, вечера у костра, совместный труд могли сгладить и его – по крайней мере, я на это надеялась, отгоняя от себя мысли насчет того, что заставить трудиться магистра Леопольда будет еще сложнее, чем уговорить взгромоздиться на престарелого снулого мула.
Но, разумеется, не эти размышления огорчали меня больше всего. Воспоминания о том, как дурно я попрощалась с демоном, отравляли каждую секунду моего существования. Ни свежий лесной воздух, ни яркие кусочки голубого неба меж тучами, ни солнечные лучи, ни примерное поведение Искена не радовали меня, и я с тоской думала, что будь Мелихаро рядом, как раньше, эта загородная поездка показалась бы мне чудеснейшей из передышек, которые мне выпадали за последнее время. В самом деле, впервые за несколько дней можно было не опасаться чужих внимательных глаз и не притворяться той, кем я не являлась. Слова Искена, пообещавшего открыть мне, какие тайны водятся за душой у Аршамбо, странным образом обнадеживали. Видимо, меня настолько утомило собственное неведение, что я готова была согласиться и на ключики к чужим секретам, лишь бы только на мгновение увидеть луч света в той непроглядной мгле, что меня окружала. Но как бы мне хотелось, чтобы течение времени обернулось вспять! Что за муха меня укусила, когда я так обошлась с бедным демоном? Отчего я сразу не догадалась, что мое решение оскорбит его намного сильнее, чем приказ Сальватора? Нет, я все еще считала, что мне не стоило заимствовать силу у Мелихаро, но вести себя мне следовало куда мягче и умнее...
Мысли эти непрерывно терзали меня, и иногда я замечала, как начинаю беззвучно шевелить губами, разговаривая сама с собой. Досада на саму себя у меня была столь сильна, что временами я даже краснела, вновь стыдясь собственного недавнего поведения, и шмыгала носом: перед глазами у меня сменялись картины одна печальнее другой – одинокий грустный демон блуждал по улицам ночного Изгарда, не зная толком, куда ему податься, и на каждом шагу его подстерегали опасности. Грабители, стража, месть Сальватора, голод, холод, да и денег у него с собой почти не имелось!.. Тут я, сглотнув комок в горле, говорила себе: "Он не настолько слаб и беспомощен! Он умеет изворачиваться из самых безнадежных ситуаций, да и вернувшихся сил ему будет достаточно для того, чтобы выжить в одиночку!"
Но от этих речей мне становилось еще хуже, так как по всему выходило, что я – круглая идиотка, раз отказалась от такого полезного помощника. Тут взгляд мой сам по себе устремлялся на узорные вязаные митенки, согревавшие мои руки – или же на шарф, в который я привычно прятала нос при каждом порыве ветра, – и внутренний голос, отбросив всяческую деликатность, отчаянно вопил: "Да он же был воистину бесценен, глупая Каррен! У тебя не достало ума сохранить дружбу с самым добрым и заботливым существом, которое когда-либо тебе встречалось!"
Надо ли говорить, что дорога в Козероги показалась мне бесконечной?.. Лишь когда магистр Леопольд заворчал чуть громче, и до меня донеслось: "Глухомань! Медвежий угол!", я заметила, что вдали показались соломенные крыши крестьянских домов. А еще спустя полчаса мы очутились у той самой стены, вдоль которой я не так давно объезжала храм, еще не зная, что за мной пристально наблюдает старый знакомец.
Домик, где ютился Искен, выглядел точно так же ненадежно, как мне и запомнилось, но не успела я подумать, что было весьма неразумно оставлять там какие-либо пожитки, как Искен со смешком указал на камни, сплошь исписанные ругательствами со страшными ошибками.
