Так что, Анвару оставалось только молча страдать, предвкушая небольшое представление на привале: если Коба держался от Всадников на почтительном расстоянии, то Агот наоборот, старательно налаживала отношения. Особенно ей приглянулся Несущий хаос. Агот с неким умилением, весьма странно воспринимавшимся от такой грозной женщины, оберегала Всадника от холода и голода. Старательно укутывала тощую фигуру одеялом по вечерам и так же заботливо подсовывала ему куски покрупнее.

Ашту, некоторое время терпел излишнюю заботу, но с каждым днем становился все более нетерпимым и раздражительным. Особенно когда мерзко ухмылявшийся Анвар тянул из-за спины женщины:

— Ешь, Ашту, ешь! — и паскудно хохотал, понимая, что друг в данный момент ничего сделать не может.

Ожидания его не подвели. Очередная попытка навязать Несущему хаос свою точку зрения на питание мужчины закончилась скандалом.

Агот возвышалась над Ашту разгневанной горой. Стиснув кулаки, она зло, чеканя каждую руну выплевывала из себя ругательства, перемежающиеся натужным хохотом или змеиным шипением. Уже через пару минут такой отповеди Ашту стал напоминать скорее пришибленную цаплю, чем грозного Всадника. Он едва удерживал себя, чтобы не пятиться слишком откровенно. Когда Агот наконец замолчала, Несущий хаос весьма вежливо, стараясь удержать губы и не выдать так бесившую в данный момент гладиаторшу улыбку, признался:

— Я выслушал твое мнение, и честно сказать даже понял пару слов… четыре, но вынужден признать, основная идея от меня ускользнула.

— Да ты дипломат! — хохотнул Анвар, по примеру Кобы отсевший от парочки на достаточное расстояние и сейчас с нескрываемым злорадством следивший за происходящим.

— Иди во тьму, — не переставая смотреть на Агот и вообще стараясь не шевелить губами, прошипел Ашту.

Агот с недоумением и легким подозрением обвела его застывшую фигуру и обернулась к Кобе за пояснениями. Повседневные фразы на общем она понимала неплохо, а вот с остальным была явная проблема. Коба со смешком перевел ей сказанное Ашту. Тот, понимая, что сейчас все начнется по новой, сделал еще один робкий шажок назад. Получив пояснения, Агот возмущенно всплеснула огромным руками и вновь высказала Всаднику свою позицию. На этот раз слова служили ей только для выхода эмоций. Все необходимое она умудрилась пояснить жестами, весьма недвусмысленными. Когда движения рук стали особо угрожающими, Ашту предпринял еще одну попытку дозваться до совести, на этот раз мужской.

— Анвар, сделай что-нибудь! — не меняя выражения лица, процедил он.

— Извини, но у тебя с женщинами всегда лучше получалось, — не желая становится на пути почувствовавшей слабину Агот, хохотнул Анвар и расплылся в ехидной улыбке.

Ему откровенно нравилось наблюдать за страданиями друга. Не вмешиваясь, Анвар мог хоть немного отомстить скрытному шхару, не желающему делиться с ним знаниями.

— Хаас, скажи мне, бывший друг, Всадники могут кого-нибудь бояться? — обреченно вздохнул Ашту.

Агот прислушалась, прекращая жестикулировать, и вновь обратила взор к веселящемуся Кобе.

— Если ты об Агот, то, думаю, да, — вынужден был согласиться Анвар.

Ашту, воспользовавшись одобрением, тут же исчез.

— Дарбаан! — пораженно выругалась Агот, прокричала еще пару ругательств и, сплюнув в песок, вернулась к забытым из-за разборок продуктам.

Над пустыней разнёсся возмущенный звон медного котелка.

— Недалеко же ты ушел, — едва слышно, чтобы, не дай Тьма, Агот не расслышала, прошипел Анвар.

— Боялся, что она меня по следам найдет, — признался бесплотный голос Несущего хаос со вздохом. — И что мне делать? До самого конца ей на глаза не показываться?

— Боюсь, эту битву ты проиграешь, Несущий хаос, — констатировал Анвар, даже слегка жалея друга, настолько запавшего гладиаторше в душу.

Перед выездом Ашту вынужден был показаться обиженной Агот. Но та лишь возмущенно фыркнула и презрительно отвернулась, старательно игнорируя бунтаря.

Но это благостное игнорирование продлилось недолго. Предсказание Анвара сбылось уже вечером, когда потерявший бдительность Ашту расслабленно растекся по лежанке.

— Ха, — встав над распростертым телом, заявила Агот и протянула вперед зажатую миску, наполненную чем-то вкусно пахнущим. Судя по этой миске, Агот решила накормить Ашту сразу половиной приготовленного обеда, проигнорировав тоскливые взгляды двух других своих спутников.

Ашту распахнул глаза и медленно сел, подозрительно глядя на нависающую женщину.

— Я не съем столько, — процедил он сквозь зубы, еще чуть-чуть отодвигаясь от предложенного и зло поглядывая на веселящихся мужчин.

— Ха, — грозно наступала гладиаторша, потряхивая зажатой в руке миской.

— Нет! — разозлившись на не желавшую слушать женщину, зашипел Ашту, мотая головой. — Коба, скажи ей, что я не хочу! — продолжил шипеть Ашту уже на второго гладиатора.

Посмотрев на Агот с сомнением, Коба все же проговорил несколько гортанных фраз. Но вместо того, чтобы отступить, Агот возмущенно топнула ногой, быстро проговорив что-то Кобе.

— Говорыт, тэбе ест нада, жэнщин нэ лубят кост, — едва сдерживая смех, перевел тот.

— Не хочу я! — старательно контролируя голос, шипел Ашту, — да пусть она хоть весь котел в меня впихнет я таким, — обвел он рукой Кобу, — не стану. К тому же, — неожиданно весело усмехнулся Несущий, — женщины любят совсем не за то. Последнюю фразу можешь ей не переводить, — поспешно добавил он, под ехидное хмыканье Анвара.

Сосредоточенно выслушав Кобу, Агот проговорила что-то еще, постоянно бросая на Ашту быстрые взгляды.

— Говорыт, то плохие жэнщин, хорошая не будэт смотрэт на тэбэ. Хороший жэнщын отпугнет худой.

— Перевел все же? — недовольно прошипел Ашту. — Нет, я сказал, что не собираюсь набивать себе брюхо ради каких-то мифических хороших жэнщын, — передразнил Кобу Ашту и отвернулся от напряженно сопящей гладиаторши.

Та, понимая, что бунт похоже настоящий, смутилась и, присев рядом с Ашту, положила массивную голову ему на плечо и быстро что-то проговорила.

— Агот просыт простыт, говорыт, волнуэцца за тэбэ, — хмыкнув стал переводить Коба, а Агот, оторвавшись от Всадника, заглянула ему в лицо смущенным и каким-то робким взглядом. — Просыт нэ злитса.

— Вот же, шаас, — не выдержав этого взгляда, пробормотал Ашту потупившись.

— Нэ злитса? — выслушав еще пару слов от Агот, уточнил Коба.

— Да как можно на такую злиться? — покачал головой Всадник и ласково улыбнулся женщине.

Та просияла и, счастливо улыбнувшись в ответ, протянула ему осторожно оберегаемую миску, ласково проворковав:

— Ишь, Ашта, ишь.

По пустыне пронесся шквал хохота, а Ашту, пораженно покачав головой, все же взял плошку в руки.

После того как сопротивление было сломлено Ашту больше никогда не оставался с пустыми руками. Где Агот брала все эти многочисленные сухари и куски засахаренных фруктов он не знал, но очередное подношение со страдальческим вздохом брал и долго держал в руках, чтобы Агот еще чего в них не сунула.

Затеянная Святом предосторожность не понадобилась. Уже ночью, когда кроме двух караульных, притаившихся на стенах, и самого Свята, понуро сидевшего за столом, все давно спали, внизу появился Кахир. Ступал настолько тихо, что задумавшийся Свят встрепенулся лишь когда заметил движение на лестнице. Осторожно спустился в трапезную и, подозрительно сверля взглядом неестественно черных глаз мужчину, подошел к нему почти вплотную. Остановился, прикусив губу.

Свят невольно передернулся. Маленький мальчик в яркой синей пижаме заставлял холодеть сердце. Иногда он казался нормальным: смеялся, лез к Сауле за лаской, рассказывал пугающие вещи, но по-детски любопытно. Но с каждым днем вот этот, мрачный ребенок, появлялся все чаще. Он не проявлял никаких эмоций кроме холодного высокомерия, почти всегда молчал и большую часть времени проводил, сидя на полу и глядя в пустоту.