— Да, — протянул Ашту печально, хоть глаза и оставались веселыми, — совсем тебя приручила милашка. Не Несущий смерть, а эльфенок какой-то.

— Ашту, иди во тьму! Ты можешь что-нибудь серьезно предложить? — выходя из себя, зарычал Анвар.

— Могу и серьезно, — хмыкнул Ашту. — Самое серьезное у нас сейчас ждать пять дней до отправления каравана. Возможно, нам может повезти и прибудет другой, проходной, но с учетом того, что тот город самый крайний к горам шансы на это никакие. Еще можно побродить по городу, а вдруг интересная мысль посетит.

Анвар поднялся, не сводя с Ашту тяжелого взгляда, намекая, что стоит к нему присоединиться. Идея, конечно, показалась ему глупой, но пять дней ожидания были пока хуже ее.

— Ох, детонька, положи ты иголку, — покачав головой, Матушка осторожно отобрала у Сауле длинную тонкую иглу. За ней потянулся косматый комочек, в который обратились заправленная в ушко нить и такие же лохматые пяльцы. Посмотрев на результат трудов девушки, старушка горько вздохнула и, сев на скамью, принялась осторожно срезать излишнюю пушистость с ткани. — Не твое это, милая, не твое. Ты бы лучше сходила, погуляла. Тебе хорошо, и ребятам работать веселее.

— Ага, я буду гулять и дразниться, а им работать веселее? — недоверчиво возразила Сауле, а сама уже поглядывала в окошко, затянутое пузырем черной рыбы. Здоровой и вкусной, но к сожалению редкой. Оттого в храме всего пяток окон такой пленкой затянуты, остальные досками наглухо забиты или дверкой специальной закрываются.

— Маленькая ты еще, — ласково улыбнулась матушка. — Отроки молодые всегда при девицах работают справнее. Друг перед другом красуются, себя с лучшей стороны показать норовят.

— Матушка! — Сауле, возмущенная таким откровением, покраснела.

— Ох, зря я пораньше с тобой не заговорила, — смерив Сауле оценивающим взглядом, вздохнула старушка. — Ты уж расцвела, а все простых истин смущаешься.

— Не смущаюсь я! — словно котел в очаге, запыхтела Сауле, — а только глупостей таких и допускать не хочу. Я им сестра и помощница. Буду как ты: готовить, стирать…

— Зашивать… — поддразнила старушка вмиг надувшуюся девушку. — Глупости не говори. Не твое это место. Не твоя судьба так далеко от людей сидеть. Ты живая, добрая, веселая, вот и присмотри себе мальчишку хорошего. Хоть того же Лада.

Сауле презрительно фыркнула.

— А ты не фырчи, словно кошка амбарная, нос не вороти, — разозлилась матушка. — Он парень ладный, работящий. Все у него в руках спорится, и здесь он такой же чужой, как и ты. Не ваше это, себя хоронить. Ваше дело жить.

— Скажешь тоже, — буркнула Сауле. Разговор ей не нравился. Матушка что-то часто стала заводить его, стала посылать Сауле работать туда же, где мальчишки в это время были.

— Скажу! — отрезала старушка, а смягчившись спокойно продолжила: — не хочешь Лада и не надо! Свят, поди, давно на тебя глаз положил.

— Матушка, да он же старый! — подавившись воздухом, возопила Сауле.

— Ох, дуреха, не старый, а опытный. Тоже мне, старый, всего-то сорок годков, а ты его, ух, — завелась старушка, обиженная такими словами. — Ну и боги с тобой, тогда присмотрись вон к охотникам, что у нас ночуют. Хорошие люди, надежные.

— Мрачные и страшные, — добавила Сауле, — глядят глазами, что монстры темные, и слова от них не услышишь.

— Глупая да переборчивая больно — припечатала старуха и замолчала.

Сауле едва удержалась, чтобы не показать матушке язык украдкой. Отвернулась от соблазна такого и вновь в пузырь уставилась.

— Ой, матушка, — воскликнула она, взвиваясь с места и бросаясь к окошку поближе. — Никак корабль.

Старушка подошла и стала рядом, пытаясь разглядеть сквозь мутно-желтую преграду вышеупомянутый корабль.

Сауле не стала ждать пока матушка что-нибудь скажет и пичугой вылетела из комнатки, желая узнать — кто решился так близко подойти к берегу.

— Стой! — заорала матушка, но было поздно, девушки и след простыл. — От же, дуреха — запричитала она, спеша следом.

Сауле налетела на нее внизу лестницы, к которой бежала ничего вокруг не замечая.

— Стой, стой, глупая, что случилось? — поймав ее за плечи, закричала матушка, хотя по лицу Сауле и по нараставшему шуму уже поняла — ничего хорошего.

— Матушка, — в глазах девушки наконец появились искры разума, вытесняя собой дикий испуг. — Темные, матушка!

Старушка переменилась в лице, побледнела. Только этого не хватало.

В горницу влетел Свят, высокий, сильный мужчина сорока лет с хмурым, обветренным лицом, украшенным шрамами.

Свята Никодим нашел три года назад, когда ездил в Коархан с ребятами. Привез его, тощего, заросшего, словно решето дырявого. Выходили, вылечили и на ноги поставили. Про себя рассказывать Свят не захотел, да толком и не спрашивали его, в храме каждый убежище найти мог. Уходить, впрочем, он тоже не спешил. Так и прижился, по хозяйству самую тяжелую работу на себя брал. Мрачный и угрюмый, он постепенно оттаял, стал напоминать большого ворчливого пса, сквозь зубы цыкая на младших, но при этом следя, чтобы с ними ничего не случилось.

Когда в прошлом году к ним приехал торговец: полный хитрый мужик с маленькими злыми глазками. Свят за ним по пятам ходил. На глаза не лез, но всегда рядом мрачной тенью маячил. Так вот, тот торговец, думая, что все уснули, к Сауле в клеть забрался. Свят его за шиворот оттуда тут же и вытянул. Сауле даже испугаться не успела, только глаза распахнула, а от торговца лишь ноги за порог вытягиваемые и остались. Вышвырнул его Свят за забор посреди ночи. Ох, и ругался проклятый, обещал много чего, особенно Святу досталось.

— Матушка, спрячь ее! — подлетев к женщинам, Свят чуть тряхнул старушку за плечо.

— Святушка, может они мимо идут? — перехватив руку, уже сползшую с ее плеча, с надеждой спросила матушка.

— Может, — кивнул он, бросив осторожный взгляд на Сауле.

И матушка поняла: не может. Идут темные к ним и навряд ли чтобы про богов поговорить.

— Батюшку берите и в погреб! — велел Свят.

— Без меня пусть идут! — грозно возразил, спускаясь с лестницы, батюшка. Немолодой, но еще крепкий мужчина с седой окладистой бородой, доставшейся ему от какого-то нечеловеческого племени, и связанными в хвост, такими же седыми волосами. Видно было, что батюшка одевался в спешке — видно лег вздремнуть, он ночью за какими-то травками ходил, только под утро явился — рубаха не зашнурована, одна штанина поверх онучи телепается, а пояс он все пытался завернуть, но путался. В конце концов, зло плюнув и обозвав непослушную вещ змеем подземным, он успокоился и только тогда смог завязать пояс как надо. — Я прятаться не буду. Попытаюсь говорить.

— С кем? — взвыл Свят, — с монстрами?

— Может, там люди будут, — непокорно мотнул головой старик и заспешил на выход, бросив через плечо, — а вы в подвал и Звона возьмите, маленький он еще.

Свят прикусил губу, едва сдержав ругательства и побежал следом за стариком.

— Матушка?

— Идем, идем милая. Сейчас Звонку заберем и пойдем.

Звона едва не пришлось тянуть силой. Мальчику только исполнилось шесть и он считал себя взрослым и в битве полезным. Немного уговоров, полные слез глаза и мальчик благородно пообещал не отходить от Сауле ни на шаг, охраняя и защищая.

Сквозь толстую, обитую кожей дверь звуки долетали плохо, но не настолько, чтобы не разобрать крики и звон оружия. Их вытащили совсем скоро. Бросили на колени перед высоким, худым демоном с серой, словно пеплом присыпанной, кожей и длинными, в пол пальца, шипами на изукрашенной черным рисунком голове.

Сауле, оглушенная увиденным, даже не думала кричать и сопротивляться. На земле, совсем недалеко от них, лежали Рост и Модри, в большой луже черной крови. Похоже до последнего не пускали темных к подвалу. Чуть поодаль неопрятной кучей лежал Страх. Пожилой конюх. Из-за угла дома выглядывали еще чьи то ноги.

— Девку и мальчишку на корабль. Старуху, — демон полоснул рукой по воздуху.