24 декабря, в Рождественский сочельник, погода была хорошая. Мы прорыли дорогу из дома и, посмотрев на море, увидели много открытой воды. Мы еще раньше слышали треск движущегося льда, и хотя не было дневного света, мы все же могли видеть достаточно далеко. К вечеру поднялся жестокий ветер NO и сильная метель, так что проход, который мы прокопали, снова занесло снегом.

25 декабря, в Рождество, погода была скверная, ветер дул с NW. Несмотря на ветер, мы слышали, как песцы бегают по крыше нашего дома. Кто-то из нас сказал, что это дурная примета, и другие спросили: почему это дурная примета? На что был дан ответ: потому что они не в горшке и не на вертеле, — вот тогда это была бы хорошая примета.

26 декабря продолжалась та же плохая погода, ветер NW. Мороз был такой невероятно сильный, что мы не могли согреться, хотя принимали все меры: разводил большой огонь, накрывались множеством одеял, клали себе к койки горячие камни и ядра[305] к ногам и к телу, но несмотря ни на что на следующий день утром все койки были белые от льда или инея, так что мы часто с грустью смотрели друг на друга, но все же мы утешали себя, как только могли, тем, что находимся уже на спуске с горы, т. е. что солнце опять возвращается к нам. И хотя мы сочли справедливой пословицу «солнце на лето, зима на мороз», надежда помогала нам выносить мучения.

27 декабря погода оставалась плохой при том же ветре NW, так что мы целых три дня не выходили из дому и боялись даже высунуть голову; внутри дома стояла такая стужа, что даже когда мы сидели у большого огня и чуть не обжигали себе голени, то спины у нас замерзали и покрывались инеем. Так выглядят крестьяне в Голландии, когда, проведя ночь в пути, они утром входят в городские ворота.

28 декабря была та же скверная погода и дул ветер W; к вечеру погода стала немного улучшаться, так что один из нас, сделав отверстие в двери, выбрался через него из дома посмотреть, как обстоят дела: но, пробыв снаружи совсем недолго, сообщил нам, что снегопад был такой сильный, что снег лежит выше нашего дома, и что если бы он оставался вне дома чуть дольше, то без сомнения отморозил бы уши.

29 декабря стояла тихая погода, небо было затянуто тучами, ветер S. Тот, чья очередь была копать снег в тот день, открыл дверь и под снегом проделал проход со ступеньками, по которому можно было выйти из дома как из подвала; ступенек было 7 или 8, каждая высотою в фут. Мы опять привели в порядок капканы для песцов, которых не ловили уже несколько дней. Один из наших, очищая ловушку от снега, нашел в ней мертвого песца, ставшего от мороза твердым, как камень. Мы принесли песца в дом, и когда он оттаял у огня, сняли с него шкуру; некоторые из нас съели его мясо.

30 декабря опять была очень скверная погода со штормовым ветром W и сильной метелью. Так что напрасным оказался весь труд, приложенный нами накануне, по устройству ступеней для выхода из дома и настраиванию ловушек, — все опять занесло снегом, даже более глубоким, чем раньше.

31 декабря продолжалась та же скверная погода с бурей с NW. Мы были полностью заперты в доме, как в тюрьме, и стужа держалась такая, что огонь едва грел: вытягивая ноги к огню, мы сжигали себе чулки раньше, чем ощущали тепло, так что нам беспрестанно приходилось ставить на них заплаты; можно сказать, если бы запах горелого не доходил до нас прежде, чем мы чувствовали, что у нас горят ноги, то мы бы их полностью сожгли, ничего не заметив.

1 января. Дожив таким образом до конца года в холоде, опасностях и неудобствах, мы вступили в год 1597 от рождества Христова, начало которого ничем не отличалось от конца 1596 года. Погода оставалась по-прежнему скверной и холодной, свирепствовали сильные метели, так что первого января нам пришлось сидеть дома взаперти; ветер дул западный. С этого дня вино стали раздавать по маленькой мерке, раз в два дня. И так как мы опасались, что еще нескоро сдвинемся с этого места (что нас сильно тревожило), то некоторые из нас сберегали свою порцию вина как можно дольше, чтобы иметь какой-то запас, если наше приключение окажется еще очень долгим.

2 января западный ветер продолжал дуть так же сильно, со снежной бурей и большим морозом. Поэтому мы четыре или пять дней не смели даже высунуть голову, и из-за холода израсходовали все дрова, которые были в доме; тем не менее, мы боялись выйти из дома, потому что мороз был настолько жестокий, что находиться вне дома было невыносимо. Хорошенько поискав, мы обнаружили, что на стенах сеней нашего дома есть несколько лишних досок, без которых можно обойтись, и отломали их, а также раскололи на дрова чурбак, на котором до сих пор колотили вяленую рыбу, и благодаря этому как-то продержались.

3 января продолжалась та же суровая погода, с пургой и ветром NW, было так ужасно холодно, что мы по-прежнему не могли выйти из дома, хотя у нас было мало дров.

4 января погода было такая же, с сильнейшей метелью и холодом, ветер SW. Мы все еще оставались запертыми в доме. Чтобы знать, откуда дует ветер, мы высунули из дымохода половину пики с привязанным к ней куском ткани или флажком: но смотреть, в какую сторону его сносит, надо было сразу же, потому что едва ткань оказалась на воздухе, она тотчас стала твердой, как дерево, и не могла ни развеваться, ни поворачиваться. И мы сказали друг другу: как там должно быть холодно.

5 января буря немного притихла. Мы опять откопали дверь, так что можно было выйти, вынесли все нечистоты и грязь, которые накопились, пока мы были заперты, и все прибрали. Мы принесли дров и накололи их, и занимались этим весь день, стараясь заготовить как можно больше дров, так как боялись, что опять будем заперты в ломе. Так как у нас в сенях было три выхода с тремя дверьми, а дом был полностью погребен под снегом, то мы сняли среднюю дверь и вырыли в снегу рядом с ней снаружи дома большую пещеру или нору, вроде свода или погреба, чтобы там можно было справлять нужду и бросать туда прочие нечистоты. Проработав весь день, мы вспомнили, что сегодня сочельник праздника Трех Волхвов, и попросили шкипера позволить нам среди стольких бедствий немного повеселиться. Мы слили вместе все сбереженное нами вино из того, которое нам выдавалось раз в два дня, и очень взбодрились и устроили настоящий праздник. Мы взяли два фунта муки, изначально предназначавшейся для проклейки пороховых патронов для корабельных пушек, нажарили блинов на масле, и получили по белому бисквиту, который макали в вино. Мы так развеселились, что представили себе, будто находимся на родине, среди друзей, и еда наша была такой вкусной, словно мы ели дома прекрасный ужин. Мы тянули записочки, кому быть королем, и наш пушкарь стал королем Новой Земли, которая тянется в длину на двести миль[306] и расположена между двумя морями.

6 января погода была ясная, ветер NO. Мы вышли из дома и установили ловушки для песцов, которые служили нам дичью. Мы также сделали большой подкоп в снегу, которым были за валены наши дрова, а сверху снег не трогали, так что получилось что-то вроде погреба; так мы и брали отсюда дрова, когда было нужно.

7 января погода сильно испортилась; ветер дул с NW, мела метель, а холод был жесточайший. Мы очень испугались, что придется опять сидеть взаперти.

8 января небо было опять ясное, ветер дул с N. Мы вновь подготовили канканы, чтобы ловить нашу дичь, в которой очень нуждались. Мы стали уже замечать, что дни становятся все светлее и светлее, а это значило, что солнце возвращается к нам, и эта мысль доставляла нам немалую радость.

9 января опять была скверная погода, ветер дул с NW, но не так сильно, как в предыдущие дни, и мы могли пробыть некоторое время вне дома, чтобы расчистить капканы. Тем не менее, нас не пришлось уговаривать поскорее вернуться домой — холод сам сказал свое веское слово о том, что нельзя долго оставаться вне дома, потому что жары там не наблюдалось.