Совершенно очевидно, что ось дома, ориентированная с севера на юг, была определена не по компасу, а по звездам. Отсюда напрашивается вывод о сознательном подходе к делу голландских строителей, которые хоть и оказались в тяжелейшей ситуации, но и не думали терять рассудок, когда закладывали дом среди ледяной пустыни мыса Спорый Наволок. Важно и то, что следы в виде «подрезанных» скоплений камней являются доказательством точных размеров дома. Расстояние между прямыми сторонами юго-восточного и юго-западного скопления составляет 6,2 м. Это число сходится с шириной дома, указанной Карлсеном и выводимой из размеров нынешнего южного бревна и крышной балки. Данный археологический факт подтверждает ту мысль, что Карлсен аккуратно зафиксировал первоначальное состояние. Это значит, что дом имел длину скорее 10 м, чем 8,5 м, и что нынешнее южное бревно вовсе не лежит на месте южной стены. Дальнейшие уточнения точного расположения и размеров Behouden Huys выводятся из схемы распределения найденных предметов.

Раскопки не выявили никаких крупных строительных элементов из дерева. В глинистой почве с запада и севера от дома нашлось лишь несколько выветренных обломков досок и небольших бревен. Примечательная находка — прямоугольный деревянный брусок с железным гвоздем примерно в метре от восточного конца северного бревна, обнаруженный на глубине 20-25 см относительно уровня земли XVI в. и напоминающий какую-то подставку для вертикальной опоры. Хотя такая подставка, найденная в некотором удалении от дома, не имеет прямого отношения к конструкции дома, эта находка говорит о том, что морякам удавалось рыть отверстия в глинистой части строительной площадки. Это противоречит тому, что писал Де Вейр о тщетных попытках отогреть смерзшуюся почву, чтобы копать ее лопатами. Яма с обгоревшим дном у западного конца северной балки также связана с этими попытками моряков.

Behouden Huys расположен очень далеко от ближайшего людского жилья, однако вследствие всех предшествующих посещений и обследований его никак нельзя назвать неприкосновенным археологическим объектом. И тем не менее список находок, сделанных при раскопках 1993 и 1995 гг., включает 1370 номеров, которым соответствует около 9000 единиц. Большинство находок представляют собой всевозможные фрагменты, такие как керамические и фаянсовые черенки, осколки стекла, куски кожи, тканей, канатов, древесины, меди, олова, свинца и железа. Среди более-менее целых предметов были башмаки, одежда, бочки, железные инструменты, навесные замки, оружие, гири, свинцовые пули и соответствующие мерки для пуль, свинцовые пломбы для сукна, монеты, печатки, книжные замочки, пуговицы, оловянные тарелки и кружки, железные гвозди, детали навигационных приборов и механических инструментов. Весьма примечательными были пять свинцовых миниатюр с изображением символических и мифологических фигур — олицетворений Веры, Надежды и Любви, а также скифского всадника и Венеры.

Большое внимание мы уделили собиранию пищевых остатков, таких как кости животных и косточки от фруктов, поскольку предшествующие экспедиции сведениями такого рода не интересовались. Всего было собрано 114 образцов (71 инвентарный номер) для последующего проведения анализов древесины, семечек, дерна, насекомых и прочих экологических исследований. Такой результат противоречит представлению о том, что данный археологический объект после налетов в XIX веке был уже полностью опустошен. Прежние визитеры, по-видимому, отбирали подходящие для музеев целые объекты. Нынешние находки хоть и представляли собой в основанном фрагменты, но оказались куда более многочисленными, чем можно было ожидать, и в своей совокупности, благодаря неслучайному распределению по исследуемой территории, сообщали ценную информацию о расположении и устройстве дома.

Эпицентром территории их выявления является южная часть дома. Это связано в первую очередь с процессом разрушения дома. Под воздействием преобладающих северо-восточных ветров деревянная конструкция, по всей видимости, наклонилась и обрушилась в сторону юга. Об этом убедительно говорит ареал распространения многочисленных железных гвоздей: внутри прямоугольника, а также широкой полосой до 4-х-6-и метров к западу, югу и востоку от него. Во-вторых, следы на поверхности и схема расположения находок отражают различные виды деятельности зимовщиков внутри дома и вокруг него.

Археологические находки 1993 и 1993 гг. связаны в первую очередь с отходами зимовщиков, с тем, что зимовщики выбрасывали, пока здесь жили. Анализируя эти материальные остатки их жизнедеятельности, можно проверить наблюдения предшествующих исследователей и реконструировать жизненное пространство Behouden Huys.

Явно узнаваемый след посередине ограниченного сохранившимися бревнами прямоугольника 6*8,5 м оставил очаг. Очаг представлял собой подставку, на которой разводился огонь, толщиной 20 см, сложенную из гальки. Эти камушки были специально принесены с берега у самой воды. Мы можем догадываться, зачем моряки оборудовали очаг таким образом. С точки зрения пожарной безопасности этого не требовалось, так как поверхность земли внутри дома посыпана очень мелкими камешками, на которых прекрасно можно было разводить огонь. Скорее всего эта подставка имела какой-то практический смысл, так как при анализе слоев подставки стало ясно, что ее два раза наращивали. Возможно, здесь сказалась привычка зимовщиков, делавших все, как у себя дома в Голландии.

В голландских крестьянских домах огонь всегда разводился на подставке. Подобная подсыпка из камней под огнем в любом случае давала то преимущество, что благодаря ей тепловое излучение происходило выше. Вокруг очага, чтобы отделить его от остального пространства, была сложена полукруглая стеночка высотой в два камня, разомкнутая с северной стороны. С этой стороны нагрев должен был быть максимальным. Очаг был также оборудован как кухня, о чем говорят железная решетка на ножках и стоявшие на ней два больших медных котла с железными ручками-дугами, обнаруженные здесь Карлсеном.

Неподалеку лежала вырезанная из свинцовой мушкетной пули фигурка белого медведя. Ее сделал один из моряков, сидя у огня, чтобы согреться. Вдоль края очага лежали остатки пищи в виде костей от трески, свинины, говядины и песца. Мелкие кусочки каменного угля, также раскиданные у очага, были остатками топлива. Как-то раз моряки, испугавшись страшного холода, закрыли дымоход, когда топили каменным углем, что чуть не приведи к отравлению угарным газом. В журнале Херрита де Вейра можно прочитать о том, что этот печальный опыт научил их не закрывать дымоход во время топки, а при открытой трубе можно было топить и каменным углем вместо дров, так как уголь давал больше тепла.

По всей поверхности земли внутри дома лежали осколки фаянсовой посуды, свинцовые нули и кусочки свинца, обрезки кожи и тканей, большей частью на своих первоначальных местах. На глиняном полу с южной стороны от очага находилось дно от керамической сковороды, разбившееся на десятки кусочков. Рядом с ним лежала обглоданная лапка песца, на которой все фаланги пальцев были на месте. Вдоль восточной стены полоса в полтора метра шириной была наиболее бедна на находки. Здесь располагались лежанки моряков, не оставившие никаких следов, но указанные на рисунке Карлсена. Их расположение согласуется с иллюстрацией к книге Х. де Вейра.

Местом самой большой концентрации находок, где нашлось больше всего обрезков кожи и кусочков тканей от одежды, был участок в северо-восточном углу дома, прямо рядом с очагом. Именно здесь моряки сидели рядом друг с другом, греясь у огня, и занимались такими делами как починка одежды и обуви и приготовление пищи. Примечательным было полное отсутствие каких-либо находок совсем рядом с прямоугольником, в полутораметровой полосе к югу от южного бревна. Поскольку длина Behouden Huys, согласно реконструкции, составляла 10 м, эта полоса была внутри дома. Исходя из того, что все запасы с корабля были сложены в доме, а пространство внутри нынешнего прямоугольника служило для жизни и работы, следует предположить, что данная полутораметровая полоса использовалась под склад.