26 сентября ветер дул W, море было чисто, но наш корабль тем не менее оставался скованным льдом. Это доставляло нам больше горя, чем радости, но такова было Божья поля, с которой надо было смириться, и мы начали обшивать дом. Часть наших люден подвозила дрова, другая часть была занята постройкой. Нас оставалось еще 16 человек, так как наш плотник умер, но и из этих шестнадцати один все время болел.

27 сентября подул резкий ветер с NO и был такой мороз, что когда мы держали во рту гвоздь (как это принято у плотников), он примерзал к губам, и когда вынимали его изо рта, то шла кровь. В этот же день к нам приблизилась старая медведица с детенышем, и когда мы все вместе направлялись к нашей стройке (ходить в одиночку мы боялись), то пошли было на нее, чтобы выстрелить, но она убежала. Лед опять начал наступать, день был ясный и солнечный, но такой холодный, так что мы с большим трудом могли заниматься нашей работой, и только крайняя необходимость заставляла нас продолжать.

28 сентября день был ясный и солнечный, ветер дул западный и несильный, в море видно было открытую воду, но наш корабль прочно сидел во льду. В этот день к кораблю подошел медведь, но, увидев нас, убежал, а мы продолжали строить дом.

29 сентября утром был западный ветер, а после полудня восточный. Между кораблем и домом появились три медведя: старый и два молодых[288]. Мы тащили вещи от корабля к стройке и собирались пройти мимо медведей, но они все шли на нас, а мы не хотели из-за них сворачивать с дороги и принялись громко кричать, чтобы их напугать, но они не отступили и шли все так же прямо на нас. Тогда мы и те, кто был занят постройкой лома, подняли сильный шум, и медведи, услышав его, пустились наутек, о чем мы нисколько не жалели.

30 сентября ветер был с OSO, всю ночь и весь день шел густой снег, так что наши люди не могли возить лес — так густо он валил с неба и таким толстым слоем лежал на земле. Мы разложили около дома большой костер, чтобы земля под ним растаяла, потому что хотели обложить ею низ дома, чтобы не было щелей. Но наш труд оказался напрасен; земля оказалась такой твердой и так глубоко промерзла, что никак не оттаивала, либо надо было бы потратить слишком много дров. Поэтому мы отказались от нашей затеи.

1 октября дул очень сильный ветер с NO, а после полудня с N, потом поднялся шторм и началась метель, так что идти против ветра было очень трудно, трудно было даже дышать; снег так сыпал в лицо, что ничего не было видно на расстоянии, равном длине двух или трех кораблей.

2 октября до полудня светило солнце, а после полудня небо стало опять пасмурным и пошел снег, но погода была тихая; сперва дул ветер N, потом S. Мы закончили постройку каркаса для дома и поставили на нем майское дерево[289], сделанное из заледеневшего снега.

3 октября до полудня было тихо и ясно, но нестерпимо холодно. С полудня подул сильный ветер W, принесший такую стужу, что, если бы она продолжалась, пришлось бы прекратить работу.

4 октября дул ветер W, а с полудня сильный N, принесший густой снег, что опять помешало нам работать. В это время мы зацепили еще один якорь о лед, чтобы лучше закрепить корабль, так как он находился уже всего на расстоянии выстрела излука от открытой воды, так сильно отступил лед.

5 октября дул сильный ветер NW, и море было все свободно от льда, насколько хватало глаз, но наш корабль оставался все так же намертво вмерзшим, как и раньше. Он сидел во льду, возвышавшимся на 2 или 3 фута, и единственное, что мы могли предположить, — это то, что под нами все промерзло до самого дна, а глубина здесь была 4½ фута[290].

В тог же день мы разобрали нижний настил в передней части корабля, и этими досками обшили дом; крышу сделали в середине повыше для стока воды, и в этот же день почти закончили работу. Холод был все такой же лютый.

6 октября все еще дул сильный ветер W и SW, но к вечеру он сменился на WNW с сильной метелью, так что никто не решался высунуть голову за дверь из-за страшного холода.

7 октября погода была довольно хорошая, но очень холодная, и мы конопатили и заделывали стены, и разобрали настил в задней части корабля, чтобы полностью обшить дом. Ветер в этот день все время менял направление.

8 октября. В предшествующую ночь и весь этот день был такой сильный ветер и шел такой снег, что казалось, будто задохнешься, если выйдешь наружу; никто не смог бы лаже пройти расстояние, равное длине корабля, даже если бы от этого зависела его жизнь; находиться вне корабля или вне дома было невыносимо.

9 октября дул сильнейший ветер N с таким же густым снегом, как и накануне; дул он с суши, и мы из-за такой резкой погоды весь день оставались в корабле.

10 октября утром погода стала мягче, к ветер, дувший с SW и WSW, начал успокаиваться. Вода поднялась почти на два фута выше обычного, что, по нашему мнению, было вызвано сильным северным ветром, который недавно здесь дул.

В этот же день погода стала еще лучше, так что мы рискнули сойти с корабля. И случилось так, что когда один из наших вышел, ему навстречу вдруг попался медведь, с которым он чуть было не столкнулся раньше, чем его заметил. Наш товарищ тотчас побежал назад к кораблю, а медведь за ним, и преследовал его до того самого места, где мы несколько недель назад убили медведя, которого мы тогда поставили на лапы и заморозили; его потом занесло снегом, но одна лапа торчала из сугроба. Подойдя к этому месту, преследовавший медведь остановился. Благодаря этому наш товарищ добрался до корабля и стал кричать в страхе: «Медведь, медведь!» Услышав его крик, мы вышли на палубу, чтобы стрелять в медведя, но наши глаза почти ничего не видели из-за постоянного дыма, который мы все то время вынуждены были выносить, заключенные в корабле из-за суровой погоды; этот дым невозможно было бы вытерпеть ни за какие деньги, но сильный мороз и метель заставили нас; иначе мы бы не остались в живых, потому что на палубе несомненно умерли бы от стужи. Медведь недолго оставался на месте и неожиданно ушел. Ветер был NO.

В тот же день под вечер погода стала хорошая; мы вышли с корабля и отправились к дому, и отнесли туда уже большую часть нашего хлеба.

11 октября был штиль, ветер дул с S, стало довольно тепло. Мы снесли на берег вино и прочие запасы. Но пока мы были заняты выгрузкой вина, медведь, который лежал за льдиной (может быть, его разбудили наши крики), подошел к кораблю. Мы, правда, видели, как он лежал, но приняли его за льдину. Когда он стал приближаться к нам, мы выстрелили в него, но он ушел, и мы продолжали свою работу.

12 октября ветер был N и временами W. Половина наших отправилась в дом и там впервые провели ночь, но они страдали при этом от сильного холода, так как еще не были сделаны койки и не хватало одеял. Кроме того, невозможно было долго топить, потому что еще не оборудовали дымоход, из-за чего дым страшно ел глаза.

13 октября опять поднялся сильнейший ветер с N и NW. Мы втроем отправились на корабль и погрузили на сани пиво. Однако, когда мы его уже погрузили и хотели везти к дому, неожиданно поднялся такой сильный и холодный ветер, что нам пришлось вернуться на корабль, так как оставаться под открытым небом было невыносимо, но не могли и перенести пиво обратно в корабль, и потому бросили его на санях. На корабле нам было страшно холодно из-за нехватки одеял.

14 октября, сойдя с корабля, мы нашли бочку пива, оставленную на санях (а это была гигантская бочка), с лопнувшим от мороза дном. Но пиво, которое вытекло, замерзло и так крепко пристало ко дну бочонка, как будто его приклеили прочным клеем. Мы привезли эту бочку пива к дому и поставили стоймя, и прежде чем пить, растопили пиво, так как незамерзшего пива в бочонке было совсем мало, и в этой влаге собралась вся сила напитка, так что из-за крепости его нельзя было пить; а то, что замерзло, оказалось безвкусным, как вода, и когда замерзшая часть растаяла, мы смешали одно с другим и так пили, но напиток получился очень слабый и безвкусный.