— Из Шорвинского улуса… По поводу исключения из партии Нохашкина Церена. Да тут целая пачка бумаг… Докладная записка улусного прокурора… Дела!..

— Исключение из партии Церена? — изумился Вадим.

— Протокол на девяти страницах, — покачал головой Чапчаев… — Постой-ка, мне говорили, что вчера из улуса вернулся товарищ Оркчинский…

— Совершенно верно, — подтвердил секретарь.

— Срочно пригласите ко мне Олега Лиджиевича! — распорядился Чапчаев. Секретарь вышел.

— Ну, что ж, Вадим, давай вместе разбираться. Читай! Я страницу, ты страницу…

Картина, обрисованная протокольными фразами официальных бумаг и дополненная рассказом пришедшего в кабинет Оркчинского, была мрачной. Под Церена кто-то подкапывался — хитрый и беспощадный…

После изгнания из Шорвинского улуса белогвардейцев Церен командовал взводом охраны. Это было нечто подобное улусной милиции, до организации специальной службы ЧОНа по защите населения от банд. Потом взвод усилили до сотни бойцов. Вскоре, после окончательного утверждения на местах Советской власти, в улусе была создана своя партийная организация. Ответственным секретарем ее избрали Кару Кандуева, ранее работавшего председателем исполкома. В председатели исполкома был выдвинут Нохашкин, причем на эту должность землякам рекомендовал Нохашкина сам Араши Чапчаев. Правда, когда решался вопрос, Кандуев решительно возражал против кандидатуры Нохашкина, предлагая в председатели Доржи Даганова. Но коммунисты улуса отдали предпочтение Нохашкину.

В начале мая, еще до выборов Церена Нохашкина в председатели исполкома, восемь вооруженных всадников проникли на территорию области с другого берега реки Сал, саблями и выстрелами разогнали людей ближнего хотона, угнали целое стадо коров. В одном из аймаков по пути сожгли здание исполкома. Табунщики приметили: один из восьми всадников был в поношенной офицерской форме, без погон. Люди слышали, что налетчики обращались к своему главарю, называя его то господином капитаном, то господином полковником. Нашелся даже старик, слышавший фамилию главаря, вскользь произнесенную его сообщником: Жидов или Житкин… В Шорвинском исполкоме сразу поняли: речь идет о сынке бывшего скотопромышленника Жидкова.

Командир охранной сотни Церен Нохашкин, узнав от своих дозорных о появлении на территории улуса банды, тут же разослал по улусу разведчиков, а сам обратился к председателю исполкома Кару Кандуеву за разрешением обрушиться на налетчиков всей сотней, отрезать их от реки и переловить в хотонах. Кандуев был уже немолод, ему перевалило за сорок, и он уже привыкал беречь себя, не рисковать излишне.

Бросить всю сотню на ликвидацию банды, оставить улус с его учреждениями, а главное его самого, Кару Кандуева, и его семью без охраны, недавний улусный стряпчий, а ныне глава улуса устрашился. «Нохашкин снимет охрану, кинется в погоню за бандой, а вдруг эта банда повернет удила на незащищенный улус?»

После короткого, неприятного для обоих объяснения, Кандуев разрешил снять с охраны лишь половину бойцов. Сознавая, что этого мало для охвата большой территории, Церен рванулся в погоню. На ходу он расчленил полусотню на пять групп… Одну из групп возглавил сам.

На исходе второго дня группа Церена настигла бандитов в глубокой балке. Бойцы спешились, началась перестрелка. Двое бандитов залегли у пулемета, еще четверо стреляли из винтовок со склонов балки. Балка простреливалась насквозь, в организации обороны чувствовалась рука профессионального военного.

Пулемет создавал большие преимущества для тех, кто оказался на взлобке, заросшем кустарником. Кроме того, не все бойцы Церена были достаточно обучены правильным действиям в пешем строю. Двое полегли сразу. С остальными Церен прорвался к пулемету, забросав его гранатами. Пулеметчики были убиты, еще два бандита полегли, сраженные меткой пулей Церена, а два, тяжело раненные, вопили и просили пощады. Но главарю и его телохранителю удалось скрыться.

Вымотанные погоней и напряженным боем на подступах к балке, бойцы валились с ног от усталости. Надвигалась ночь. Преследование решили продолжить на следующий день. И порознь, группами, и вновь собравшись вместе, полусотня Церена обскакала все хотоны, расспросила скотоводов — никаких примет местонахождения Жидкова и его напарника по разбою обнаружить не удалось. Видимо, той же ночью они переплыли Сал и где-то затаились.

А месяц спустя, когда Церен уже заступил в должность председателя исполкома, в улус привезли известие: тот же беспогонный офицер с кучкой озверевших выродков напал на почтовые дроги, забрал письма и небольшую сумму денег, а девушку-почтальона изнасиловал.

Секретарь бюро улусного партийного комитета Кару Кандуев созвал срочное заседание.

Упомянув о пролетарском происхождении нового председателя исполкома, о его батрачестве и сиротском детстве, Кандуев обрушился на Церена за потерю рабоче-крестьянской бдительности, обвиняя его в пособничестве бандитам…

— Есть такое предположение, — с мстительной неотступчивостью заявил Кандуев на бюро, уставившись в лицо Церена, — что товарищ Нохашкин, руководствуясь родственными чувствами, сознательно упустил в тот раз бандита Жидкова… И потому, товарищи, — с прежней напористостью продолжал Кандуев. — Нам необходимо поставить вопрос о поведении коммуниста Нохашкина на обсуждение.

— Не спешим ли мы с обсуждением Церена? — спросил один из членов бюро.

— Не спешим ли? — ответил Кандуев. — На территории улуса хозяйничает банда, товарищу Нохашкину еще месяц тому назад было поручено ликвидировать ее… Он приехал и доложил: с бандой покончено. И что же?..

— Это было не совсем так, — пытался возразить Церен.

— А вам, товарищ Нохашкин, — оборвал его председательствующий, — слова еще не давали. Сначала ответьте на несколько вопросов, потому что членам бюро, как видите, не все ясно. С бандой вы столкнулись в балке, банду уничтожили — и вновь Жидков орудует почти в тех же местах?

— В балке я был не один, целое отделение бойцов. Любой из них подтвердит, что Жидкова мы не обнаружили ни живого, ни мертвого. Кроме того, всей полусотней мы прочесали местность от Элисты до Царицына, каких-либо подозрительных лиц ни в одном хотоне не нашли.

— Предположим даже, что это так, — Кандуев хитро сузил глаза. — Но скажите нам: в те дни, когда вы с вашей полусотней преследовали банду, кто-нибудь из родственников главаря приезжал к вам домой?

— Да, позже я узнал, что мою жену навещала ее сестра Зинаида. Но какое отношение имеет сестра жены к бандитам, мне неизвестно.

— Да как же! Обе они родные сестры главаря банды! — выпалил свой главный аргумент Кару Кандуев.

Члены бюро удрученно молчали. Кто-то промолвил со вздохом:

— Ну и узелок!

Кару продолжал, входя в раж:

— Товарищи, члены партийного бюро улуса! Три месяца тому назад, когда наш уважаемый Араши Чапчаев рекомендовал Церена Нохашкина на должность председателя исполкома улусного Совета, я возражал. Я пытался убедить: выдвигать Нохашкина рано. Во-первых, он еще слишком молод, комсомольского возраста. Кроме того, а я до сих пор придерживаюсь этого мнения, мы как следует не изучили Нохашкина. Ну, хотя бы — как это могло получиться: атакуют пулеметное гнездо трое — два бойца и командир. Красноармейцы шли в атаку: один слева от Нохашкина, другой справа… Оба рядовых гибнут, командир целехонек! И глава банды жив и невредим! Чудеса, да и только!

— Товарищ Кандуев! В бою и не такое бывает: остаются живы из передней цепи, а погибают те, что во второй или третьей! — бросил реплику один из членов бюро — седоусый человек в военной гимнастерке. — Соображения ваши бездоказательны.

— Я высказываю здесь свое мнение, — не воспринял замечания Кандуев. — Выскажусь до конца: Церен Нохашкин мог сознательно упустить главаря банды. Главарь — не чужой человек Церену, родной брат жены. Здесь, я думаю, дали себя знать родственные чувства.

— Можно мне, так сказать, по ходу «обвинения» против меня сказать несколько слов? — попросил Церен и, не получив возражения, волнуясь, заявил: — Родственных чувств у хозяина с батраком не было и не могло быть. Моя семья не имела никакого отношения к Борису Жидкову, хотя бы уже потому, что я уехал по тревоге, ничего не сказав жене, куда еду… И кто мог знать: будет ли в той банде ее брат!