— Что ж, тогда я надеюсь и на вашу дружбу. — посмотрел мужчина на расцарапанную дочурку. — Я не забуду твоей помощи. Заходи к нам в любое время. Помогу, чем смогу.

— Спасибо! — поклонился старосте растрёпанный юноша.

— Это тебе спасибо, пацан. Приходи сегодня с папой на чествование новых воинов. — кинул Ганджи через плечо, удаляясь в сторону дома.

— Пока! — крикнула Камалия, почувствовав себя неловко на руках отца. — И мы теперь друзья, не забудь!

Кама скрылась с родителями за тяжелыми дверьми, а Обирон Эмек так и стоял в поклоне. Неужели у него появился первый друг. Улыбка не сходила с губ молодого человека.

— Пока!

***

В тёплом как домашний очаг закате пели и плясали жители Деревни Орешника чествуя воинов, вернувшихся с новой силой из Ущелья Ветра. Староста деревни сидел с семьёй у края поляны, на которой в больших ритуальных масках танцевали люди под быстрые удары барабанов. В середине поляны горел огромный костёр, который каждый из воинов перепрыгивал по многу раз за танец, будто проходя между миром живых и миром мёртвых. Местное вино лилось рекой, еда подавалась поварами нескончаемым потоком, а песни под ударные звуки инструментов рассказывали о подвигах предков.

— Мама, эта мазь правда поможет? — Камалия сидела, вытянув вперёд раненую ногу, на которую был намотан длинный лист какого-то растения, а из-под него виднелось бело-зелёное лекарство.

— Твой папа научил меня готовить эту мазь, как только мы пришли жить в деревню. Я не была приучена к местному быту и получала много травм и царапин, вот и приходилось всё время готовить новые порции этой чудо мази.

— Ах-ха-ха! Я помню, как ты, Адеола, пришла в кровать обмазав ей всё лицо. Такое зрелище было, никогда не забудешь! — вытирал свои слёзы подвыпивший муж.

— Ха-ха… Зрелище было, когда ты выпрыгнул в окно после этого и на следующий день рассказывал, что видел духа. — издевалась жена.

— Ты же мне сразу не сказала, что это была ты!

— Так было веселее.

И всё семейство дружно рассмеялось.

Камалия наблюдала за танцующими воинами и один из них направился прямо к ним. Большая маска из тисового дерева с вырезанным на ней лицом, похожим на женское, закрывала лицо воительницы. Девушка подбежала и села на колено перед старостой, снимая с себя тайну.

— Нисса! — закричала Кама и кинулась на шею молодой негритянке. — Целый месяц по тебе скучала!

Девушка обняла свою маленькую подругу, словно младшую сестру.

— А я уж думала, забыла. Целый месяц не могла отделаться от мысли, что ты на меня из кустов выскочишь. — отстраняя от себя Камалию, девушка протянула маску воина девочке. — Хочешь поносить?

— Ого! — лицо Камалии расплылось в улыбке счастья, но та медленно начала улетучиваться. — Я не могу её одеть. Я не заслужила. Вы их целый месяц вырезали из великого дерева Ущелья Ветра, следуя воле духов природы, — девочка протянула маску обратно Ниссе. — Когда-нибудь я вырежу свою, и моя будет больше, чем у тебя, — Кама показала язык и вновь воссияла улыбкой.

— Вы растите достойную дочь, староста Бадд.

— Спасибо Нисса. Поздравляю с прохождением испытания, надеюсь твой род будет прославлен тобою в царской армии, и вы получите свою фамилию.

— Буду стараться изо всех сил! — Нисса встала с колена и убежала к остальным молодым воинам деревни.

Из теней, что откидывали дома от света костра, к счастливой семье приближалось два светящихся в темноте глаза. Адеола резко схватила Ганджи за руку, а на лице мужчины выступили капельки пота. Камалии же показалось, что она начинает терять сознание от чувства страха. Музыка перестала играть, а воины прекратили свои танцы. В тёмном плаще, ведя за руку ребёнка, к семейству Бадд приближался седой мужчина. Его волосы были собраны в низкий хвост, а глаза напоминали два горящих факела, оббегающих непривычную праздничную суету.

— Эобар! — Ганджи подскочил со своего места и протянул руку своему старому другу.

— Ты приглашал Бадд, вот и пришёл. Наши дети наконец познакомились, и я решил тебя навестить. К тому же и случай выдался.

— Я хотел бы с тобой поговорить Эо, но не в столь людном месте.

— Хорошо. Обирон, побудь здесь и на этот раз постарайся без происшествий. — взглянув на своего сына с укором, Эобар скрылся вслед за старшим Баддом. А праздник продолжился будто ничего и не произошло.

***

— Что-нибудь слышно в последнее время? — Ганджи жевал тростинку, сидя на краю обрыва.

— Ничего особенного, лишь кучки разбойников, что грабят торговые караваны, но сведения о них уже переданы в ближайшую крепость Гринтерры, — закуривая трубку отвечал бывший сослуживец.

— Как поживает Изая? Я слышал от торговцев, что его сын растёт полной копией, таким же невозмутимым и хладнокровным.

— Его сын взял только лучшие черты своего отца, но есть в нём что-то пугающее даже меня…

— Да ладно? Неужели есть кто-то, кто тебя пугает?

— Не пойми неправильно, Бадд. — повернувшись к своему другу Эобар заглянул ему в глаза полные улыбки и радости жизни. — В этом парне есть то, что я боюсь увидеть в Оби, одиночество и боль. Изая показывает сыну слишком много…боли.

— Я сожалею, что оба ваших сына остались без своих матерей.

— Жалость — это не твоё, Бадд. Мне сразу становится стыдно за тот проигрыш, — подавился дымом ветеран многих боевых действий. — но жалость не то, что нужно испытывать к нашим детям. Я, думаю, всё решает любовь.

— Это ты глубоко копаешь, стал слишком сентиментальным? — плечом подтолкнул своего друга Тигр Юга.

— Стал старше, Бадд.

После неловкой паузы, разбавляющейся только музыкой барабанов и песнями жителей деревни орешника, Ганджи поменялся в лице и вновь возвратил привычный серьёзный вид.

— Ты сделал то, о чём я тебя просил?

— Да, его лук в надёжном месте. Никто не найдёт. Изая спрятал его слишком усердно, всё-таки он тоже твой десятник.

— Хорошо если надёжно, но есть у меня подозрения, что всё не так прозаично.

Уже прошло около полугода со дня знакомства Обирона и Камалии. На небе светились два спутника планеты, Луна, отражавшая свет поднимающегося за горизонтом солнца, и Данай, что сиял оранжевым диском независимо от своего положения на небе. Первый спутник делал оборот вокруг планеты около тридцати дней, что называли месяцем, а Данай проходил свой путь за неделю. Это и многое другое Камалия узнала от мамы, которая занималась с ней каждый день чистописанием и арифметикой, историей и культурой, танцами и игрой на флейте. Последнее Кама любила сильнее прочих уроков, ведь столько эмоций могла донести флейта до людей, столько оттенков настроения было у этого инструмента, будто сам ветер рассказывал свою историю через неё. Чистописание же давалось с определённым трудом: первая строчка писалась слева направо, а следующая уже справа налево, и так они меняли друг друга, сохраняя порядок, в котором писались буквы. Если рассказывать вкратце, то каждые две строчки повторяли движение солнца, которое раз за разом, рассвет за рассветом появлялось на восходе и исчезало на западе, проходя днём над горизонтом, а затем и под ним в обратную сторону.

Адеола Бадд во время преподавания нянчила сына, но, как ни странно, тот был очень спокоен и редко плакал. Брата Камалии назвали Ракдай, Ракдай Бадд. Мальчик был внешне сильно похож на отца, лишь волосы были чёрного смоляного цвета, но те же черты лица и тот же неугомонный характер, которым Камалия прославилась на всю деревню, муштруя местную шпану. С уроками юная Кама справлялась совсем неплохо, но после того, как Эобар Эмек попросил Адеолу взять в ученики своего сына, Оби, детей было сложнее настроить на учёбу. Старому Эобару было некогда заниматься обучением своего сына, а его жены уже давно не было на этом свете. Зато он выкладывался на полную во всём, что касалось тренировок сына. Ганджи Бадд, отец Камалии, даже стал приглашать Оби на спарринги с Камой и на таких тренировках дети выкладывались на полную, стараясь не уступать друг другу.