“Нисса, не знаю как, но я отомщу Алатасу за твою смерть…” — …и принесу твоим родителям голову убийцы их дочери! — прорычала Камалия.

— Ух… Со нравом товар продаёшь. — сказал один из клиентов лавки.

— А то. Приезжай в Адаид и может даже сможешь перекупить на аукционе. — разговаривал с очередным клиентом работорговец в своей мерзкой дружелюбной манере.

***

Наступила ночь, и луна освещала ночное небо. Данай скрывался за облаками и не хотел смотреть на связанную наследницу рода Бадд.

— Переводите рабов! Быстрее! Скоро армия эйдов будет здесь! — кричал какой-то мужчина грубым голосом.

“Армия Эйдоса? Они опять решили напасть на Гринтерру?!”

Камалии развязали ноги, чтобы она смогла идти сама, а общая цепь связывала её и ещё пару десятков рабов. Лёгкий морской бриз ласкал измазанное грязью и пылью лицо, освежая лёгкие в нос рвался прохладный морской воздух — в этой части континента было значительно холоднее, от чего кожу Камы покрыли мурашки, а по телу начинал пробивать озноб. Всех рабов Жарго под удары плети заводили в трюм небольшого корабля, что называли шлюп. На носу этого судна красовалась фигура в капюшоне без лица, что была вырезана из дерева. «Призрак» гласила надпись по борту. Команда этого корабля, по прикидкам Камы, вряд ли превышала тридцать человек. Но этого было достаточно для управления таким малым судном. На корабле было две мачты и около десяти орудий с каждой стороны. «Призрак» казался довольно старым и, кажется, видел лучшие времена.

— Эту! — указал Жарго пальцем на Камалию. — В отдельную камеру. Не дай богиня, попортят мне эти твари хороший товар. — Косился он на остальных пленников.

— Вас понял, капитан. — ответил юноша, что даже с некоторой жалостью посмотрел на маленькую девочку, закованную в цепи.

Всех рабов рассадили по клеткам, где девочке определили отдельную, довольно просторную камеру. Вскоре после этого все, кто был в трюме из членов команды «Призрака» поднялись на палубу и продолжили готовиться к отправке. Перед тем как Камалию бросили за решётку, с неё сняли кандалы, и она наконец смогла размять связки и мышцы, затёкшие от столь долгого бездействия. Тело плохо слушалось, но через некоторое время девочка смогла сесть на шпагат, а когда связки были достаточно разогреты она стала изгибаться всем телом. Заставив одного из заключённых исторгнуть из своего рта содержимое желудка.

“Мда… Мягкотелый народ.”

— Отдать швартовы! — услышала Камалия крик капитана с палубы. — Полный вперёд!

Камалия почувствовала под ногами движение воды и поняла, что корабль пришёл в движение. Теперь она сама за себя, теперь ей точно предстоит долгий путь домой. Но перед этим она отрубит голову Аталасу и принесёт её родителям Ниссы, нанизанную на лезвие копья.

Идти по Каменному морю до Адаида предстояло не одну неделю. «Призрак» пробивал волны и шёл чётко по курсу, что установил рулевому капитан Жарго. Находясь пару дней в трюме, у Камалии начало создаваться ощущение, что корабли построены не так просто, как казалось поначалу. Всё судно будто извивалось на волнах, маневрируя меж водных потоков. Морской вал бил по корпусу отзываясь глухим эхом в изолированном от внешнего мира трюме. Каждое движение рулевого колеса, скрипом резало неподготовленный слух и, извиваясь словно змея, корабль подчинялся воле своего командира. Такие суда юная Кама видела лишь на картинках книг или рисунках, что делала Адеола для своей дочери. Гринтерцы покоряли моря уже не одно столетие, но лишь империя Эйдос развила это умение, достигнув вершин изобретательского искусства в этом деле. Папа рассказывал Камалии о длинных ладьях с гребцами вдоль всего корпуса, о том, как множество таких кораблей проходили по Каменному морю сквозь шторма и бури, и что лишь в таком судне можно почувствовать всю мощь морской стихии, а корабли империи Эйдос упростили морякам задачу, освободив их время для безделия.

Рабы, что были приведены с Камой, сидели очень тихо и были похожи скорее на живые трупы, но никак не на здоровых людей. Мышц почти не было видно, кожа бледная как у чаек перья, а по глазам этих несчастных становилось ясно, что они уже смирились со своей судьбой и обречены ей на вечные страдания. У многих рабов на ногах были заметны шрамы в районе сухожилий.

“Наверное, их перерезали, чтобы они не сбежали.” — размышляла юная гринтерка. Но больше всего её пугал ожог, как от раскалённого металла. У всех он был в форме буквы “Р”.

— Чего смотришь? Такой же хочешь? — спросил пленницу мужчина в соседней клетке. — Попроси. Думаю, не откажут.

— Извините… — отвернулась Кама. — Что означает эта буква? — спросила она шёпотом.

— Жопа! — ответил какой-то раб из той же клетки, и почти все страшно захохотали голосом, больше похожим на крики, плач и стоны живых мертвецов, нежели на обычный человеческий смех.

— Это клеймо, девочка… — прошептал мужчина, к которому обращалась Камалия с самого начала. — Клеймо ставят в форме буквы “Р”, что означает раб. Здесь почти у всех есть такое.

— Простите… Я не знала…

— Ничего. Ещё узнаешь… — ответил своим мерзким голосом раб из другой клетки.

— А ну! Тихо там! — крикнул один из матросов с палубы.

— Дяденька… А как Вас звать? — шёпотом спросила Камалия седого мужчину, кто единственный из всех ответил на её вопрос.

— Сион. — произнёс мужчина и отвернулся закрыв глаза для сна, а потом тихо добавил. — Ой как нехорошо, что такая малышка сюда попала…

Юная Бадд легла на сгнившее сено, что было разбросано по полу клетки и попыталась уснуть. Скрип древесины, хлопание парусов на мачтах, всё это будто вгоняло разум в некий транс, и сон не заставил себя долго ждать.

Утро застало Каму громкими ударами сапогов о ступеньки лестницы. Дверь клетки отварилась и грохот железной двери о прутья разбудил всех жителей трюма. К Камалии подошёл крупный мужчина с круглым лицом, покрытым щетиной и уродливым шрамом на правой щеке. В его глазах играл какой-то пугающий азарт, а его рот — его гадкий, мерзкий, в местах беззубый рот, искажала гадкая ухмылка. Своей лапой, что у обычных людей можно было бы назвать рукой, он взял девочку за волосы, и молча потащил её по влажному полу к выходу на палубу. Всю голову обожгло острой болью, что всё сильнее растекалась от висков к темечку. Чем громче кричала Камалия, тем сильнее этот зверь закручивал её волосы в своей лапе.

— Стойте! Я не раб! Зачем так жестко! Ай! Волосы! Вы их оторвёте! — крики гринтерки были слышны на весь трюм, но никто из пленников не произнёс и слова в защиту Камы. Но тут здоровяк резко остановился и с размаху ударил ей по лицу.

— Фингала не останется и товар не испорчен. — спокойно произнёс он.

Боль, что прошлась по лицу Камалии, заставила её замолчать. Казалось, ещё чуть-чуть и её лицо покроет один огромный синяк. Перебирая ногами и руками, чтобы снизить нагрузку на волосы, девочка выбралась на палубу под крики трёх десятков человек.

— Капитан! Это мы за эту сучку две тысячи получим? Или ты нам соврал? — крикнул один из стоявших.

— За эту, Родриго! — ответил Жарго, стоявший возле какого-то котла, из которого шёл дым. — Веди её сюда Геккель, сейчас мы поставим ей клеймо.

— Нет! Не надо! — Камалия попыталась вырваться, но Геккель крепкой хваткой держал её за волосы. — Я не раб! — у Камы потекли слёзы, но она не оставляла попыток вырваться.

— Ещё нет… — нежно и с улыбкой сказал Жарго. — Но мы это исправим. Поверни её спиной Гек и поживее. Угли остывают.

В несколько движений Геккель подвёл новую рабыню к котлу, перехватил руки с волосами девочки в одно целое и поставил её на колени. Всё тело начало коченеть от холодного морского ветра и слёзы пропитывали испачканную кровью ткань.

— Замечательно! — лысый носитель знака медоеда взял из печки раскалённое до красна железное клеймо. — Хватит сопротивляться милая, а то, если не выйдет с первого раза, придётся второе ставить на другом месте.