— Ты долго… — тихо произнёс один из собравшихся вокруг маленькой свечи людей.

— Я не могу так же легко, как и вы покидать свой пост в городе. Вы встретились с ним? Он передал, что обещал?

— Да-да… Успокойся…

— Совсем скоро, когда мы соберём больше людей в мои ряды, Коджи Ренней погибнет в тумане смерти, что изобрели эйды.

— Как я могла его убить? Зачем? Он же мне почти ничего не сделал? — Камалия держалась за голову стоя в своей камере у стены, начиная привыкать к их серым невзрачным оттенкам.

— Он сам выбрал свою судьбу, сам напал на тебя, не имея возможности защитить своё уязвимое место. — выпуская меж тёмных пышных губ белый дым, тёмная королева старалась охладить сострадание своей внучки к врагам.

— Но ведь это я нанесла удар! Если Шион умер от старости, то… То Кин умер именно по моей вине!

— В бою насмерть вину не может принимать лишь один из противников, ответственность всегда несут оба. Кенгурёнок сам принял решение выходить на бои в яме, чтобы вступить в одну из сильных преступных групп и, по воле случая, упёрся в непреодолимое препятствие в виде разноглазой Лии, которая ни за что не отдаст свою жизнь так легко. Особенно после всего того, что я тебе рассказала.

— Неужели мой отец так легко мог лишать жизни в моём возрасте? — посмотрела слезящимися глазами на бабушку её наследница.

— Всё потому, что с самого детства он понимал ценность не только своей жизни, но и жизни тех, кто находится за его спиной.

— Но за моей спиной никого нет! Совсем! — но крик Камалии в сторону Коджи не возымел никакого эффекта со стороны главы Великого дома.

— Хах… — черноволосая девушка вытряхнула пепел из трубки и направила взгляд янтарных глаз, наполненных неподдельной серьёзностью прямо на Каму. — Быть может так и есть, но это лишь в данный момент времени. Пройдут годы — может больше. Твоя сила и значимость в этом мире многократно возрастёт. Я наблюдала за тобой всё то время, что ты была в Адаиде: тебе не хватает хладнокровия, сдержанности, продуманности в своих действиях, ты совершаешь поступки, даже не понимая, к чему они могут привести тебя в будущем, а твоя решимость, ярость, стойкость, а также искренняя доброта твоего сердца не смогут помогать тебе на протяжении всей жизни.

— И что же ты предлагаешь?

— Слезливым малявкам? Ничего. Хи-хи… — улыбчиво ответила на вопрос внучки королева.

— Я вытерла слёзы… — провела Камалия рукавом рубахи по щекам.

— Этого мало, Кама… — встала со шкур Коджи. — Пообещай мне, что никогда больше не будешь плакать!

— Как такое можно обещать?

— А ты постарайся.

— Обещаю!

— Камалия Бадд, в мире не может прожить человек или животное, будучи только хорошим или же только плохим, только добрым или злым. В нём властвует идеальное равновесие, которое всеми силами пытается себя сохранить. И как третья прядь косы заставляет её не расплетаться, так и человек, не должен оборачиваться лишь вокруг добра или лишь вокруг зла.

— Значит, я поступила правильно?

— Правильно лишь в отношении себя, но в глазах убитых тобою людей, ты никогда не будешь правой. Всё слишком относительно в этом мире… Слишком эгоистично, но по-прежнему справедливо. — Коджи Ренней всмотрелась в маленькое окно камеры, будто вспоминая, как это ей объяснял её собственный отец.

— Тогда я продолжу… — более решительно и холодно произнесла Кама. — Продолжу побеждать своих врагов, несмотря ни на что.

— А вот это слова истинной наследницы рода Ренней из Великого дома Ели. — с восторгом в голосе тёмная королева потрепала свою внучку и подошла к двери. — Выспись сегодня. Завтра я покажу тебе Адаид таким, каким вижу его я.

***

Тюрьма «Сонм Зверя» находилась на высоте около полутора тысяч метров над уровнем моря. Она была построена как крепость для отражения нападений со стороны Гринтерры и имела, по мнению военачальников двухсотлетней давности, стратегическое значение, как и её брат близнец на другом конце долины. Её ещё ни разу так и не осаждали. Империя считала это признанием неприступности своего творения. Со временем крепость начали использовать как тюрьму для особо опасных преступников, что чаще всего были на уровне четвёртой стадии своей анимы, но, как и сейчас, случалось заключение носителей пятой. Здесь всегда стоял большой гарнизон, отдыхая от походов в регионы континента южнее Эйдоса, поэтому явление в крепости-тюрьме Ганджи Бадда, бывшего анхеля рантаров, высшего полевого чина армии царства Гринтерры, было хоть и неожиданным для рядового состава, но отнюдь не неприятным. «Сонм Зверя» смог бы поймать Тигра Юга живым, даже если бы тот оказывал сильное сопротивление. Ведь в одиночку даже представитель пятой стадии анимы не смог бы справиться с гарнизоном целой крепости.

Гринтерца отвели в камеру «Алая звезда», что предназначалась скорее не для людей, а чудовищ, поскольку на её стенах, полу и потолке в больших количествах находился редкий металл астромарин. Он вытягивал природную энергию из всего живого, что находилось рядом с ним, а когда металл насыщался этой энергией, то начинал её отдавать. Конечно, такого никогда не случалось в тюрьмах, и насыщенный астромарин заменяли обычным, отправляя наполненный природной энергией металл в столицу империи, Кион, для дальнейшего использования.

Ганджи Бадда сковали по рукам и ногам, растянув их в стороны. Красноволосый воин не сопротивлялся. Он уже потерял тот смысл жизни, что приобрёл двенадцать лет назад, когда узнал о беременности своей жены. Прижимаясь ухом к животу Адеолы, Ганджи часто слушал биение сердца своего ребёнка, которого он поклялся защищать, обучать и наставлять. Настолько сильно было желание отца воспитать сильного воина, что новость о рождении именно дочери, а не сына, не смогла сбить этот настрой. Он тренировал её жестко и старался как можно меньше жалеть своё дитя, но… Но та любовь и безусловное доверие, какими наградила его Камалия, смогли смягчить сердце бывшего анхеля, сделать его более мягким, ранимым, чувственным. Одного не смог учесть старший Бадд — слабые места, какие он искоренял у себя с самого детства, теперь находились не у него на теле, а в самом центре души… Адеола, Камалия, Ракдай… Отринув семью в четырнадцать лет, он лишь сейчас начал осознавать те эмоции, что когда-то испытывала его мать.

— Какая занимательная штука, эта ваша Кар-Ма, не находишь Бадд? Хи-хи… — Астей Лопак стоял напротив Ганджи и с надменным лицом победителя огрызался своей мерзкой улыбкой гиены. Находиться долго в камере «Алая звезда» могли лишь носители пятой стадии анимы, а, будучи всего лишь на третьей, лорду-защитнику «Сонма Зверя» можно было её посещать лишь на пять минут в день. Иначе, его жизнь могла оказаться под угрозой.

— Эта наша карма работает в обе стороны… — нехотя ответил красноволосый.

— Значит, по твоей логике, когда-то и меня настигнет та же участь? Хи-хи-хи…

— Я такого не говорил. — плюнул себе под ноги онемевающими губами бывший анхель. — Не для того нас богиня сотворила, чтобы мы клевали друг друга, словно голуби, получая удовольствие от убийства более слабого.

— Богиня говоришь… Слишком многим вы, гринтерцы, считаете, что обязаны этой мифической Природе, и признай, что будь у вас хоть на каплю больше ума, уже давно бы признали своё поражение. Даже наши золотые монеты ценятся больше ваших серебряных в соотношении один к десяти. И это только потому, что мы продаём свои технологии и предоставляем свои услуги различным малым домам континента. Если мы не захватим вас силой, то задавим своим экономическим и политическим преимуществом. Наш технический прогресс уже на десятилетия, если не на века, превосходит Гринтерру. О чём говорить, если лесное царство само покупает у нас за огромные деньги механизмы, до коих ни за что и никогда бы не додумалось. Ты хоть представляешь…

— Не представляю, белобрысый. Тебе уже пора.

Астей Лопак достал песочные часы, песчинки в которых уже давно перетекли из верхней половины в нижнюю.