— Ай!

С гудками. Свистом. Громом. Шуршаньем шин. Несутся.

Мчатся к дому пятьдесят машин.

Машины санитарные.

Машины пожарные.

Машины милицейские.

Мчатся сторожа с ружьями в руках.

Бах!

Бах!

Бах!

Дворники бегут, аж земля дрожит. Слышно там и тут: — Стой!

— Лови!

— Держи!

Ромка лапой по усам:

— Вот уж это тарарам. Как же вывернуться нам?

Фомка выгнул хвост дугой:

— Мы пропали! Ой-ой-ой!

А Артос клыки наружу:

— Будем драться, если нужно!

— Бросайте меня. Бегите, — прошептал убито Мишка.

— Стоп! — воскликнул Ромка. — Видите: в саду Аварийка. Аварийная машина, значит. С подъёмником и люлькой. В ней садовники сидели. Сухие ветки срезали... Некогда объяснять. Ну-ка! Хором!

Ромка, Фомка и Артос закричали Аварийке:

— Властелин любой дороги! Ты один пройдёшь везде. Я — твой друг четвероногий. Не покинь меня в беде!..

Аварийка с подъёмником вдруг шевельнулась. И, тихо гуднув, к ним повернулась. Тронулась с места и покатилась. И под балконом остановилась.

Послышался негромкий невнятный говорок:

— Что случилось? Чем помочь?

— Удирать нам надо прочь, — проворчал Фомка.

А Ромка попросил:

— Пожалуйста, подними свою люльку до самого балкона. Мы сядем в неё. И ты побыстрей и подальше увези нас отсюда.

Мигом поднялась к балкону люлька. Мишка мешком плюхнулся в неё. Следом попрыгали Ромка, Фомка и Артос.

Чёрный Кот зацепился одной лапой за балкон и, так повиснув, вопил на всю улицу:

— Мяа-ау! Мяа-ау! Убега-ау! Улетау! Мяа-ау! Мяа-ау!!

Вот это была погоня так погоня! Такую ни в кино, ни по телевизору не увидишь. По радио не услышишь. Не придумаешь. Не опишешь.

Серединой улицы, непрестанно гудя, мчалась Аварийка. Высоко поднятая люлька с друзьями качалась, кренилась, кружилась, того гляди, оторвётся и рухнет на землю.

Мишка вцепился в перильца люльки. Ромка, Фомка и Артос вцепились в густую и длинную Мишкину шерсть.

Сзади.

Слева.

Справа.

Катит погоня лавиной.

Машина летит за машиной.

На них:

дворники — мётлы на изготовку,

сторожа — ружья на взводе,

пожарники — брандспойты в руках.

А следом милиция на мотоциклах. Те трещат, как тысяча пулемётов: тра-та-та-тарах-тах-тах!

В люльке последнего мотоцикла, распушив чёрный хвост, изогнув чёрный хребет, разинув чёрную пасть, вопил Чёрный Кот:

— Мяа-ау! Мяа-ау! Ловиау!.. Мяа-ау! Мяа-ау! Убегау!..

Жмутся прохожие к стенам домов. Воздух дрожит от гудков и звонков. Листья летят с придорожных кустов. Пыль поднимается выше столбов.

Тут из музея выпрыгнул дед. Длинный старинный в руке пистолет. Дед на курок нажимает. Выстрел, как гром, громыхает. Пламя клубится. Взвивается дым. Нет пистолета. А дед невредим.

На мётлах верхом — с разных сторон. Дворников целый летит эскадрон.

Мётлы вперёд — попробуй пройти. Встали они посредине пути.

Аварийка пыхтит на бегу:

— Ехать туда я не могу.

А рядом — сквер. С аллеями. Скамейками. Припесоченными тропками.

На скамейках сидят бабушки. Вяжут варежки.

По аллейкам внучата бегают. На велосипедах и педальных автомобильчиках разъезжают.

Тут и взрослые люди прохаживаются. Смеются. Разговаривают. Даже песни поют.

— Остановись здесь, — попросил Ромка Аварийку.

И едва она остановилась, Ромка вниз кувырком, Артос и Фомка — следом. Последним Мишка бухнулся.

— За мной! — крикнул Ромка.

И прямиком. Через кусты. По цветникам. По зелёным лужайкам. Во всю прыть. К широко распахнутым дверям какого-то странного круглого здания.

Следом погоня. Вот-вот догонит.

Уже нагоняют.

Ловят.

Хватают.

Кто-то вцепился Мишке в бок. Вырвал у Мишки шерсти клок.

— Подберите хвосты! — крикнул Ромка.

И с разбегу. С ходу. С гамом. С шумом. С треском.

Четвёрка беглецов вихрем ворвалась в распахнутые двери. Промчалась по странному решётчатому коридору. И вдруг оказалась на...

Пятьсот семь мальчишек. Восемьсот четырнадцать девчонок. И двести двадцать пять бабушек, дедушек, пап и мам сидели вокруг цирковой арены, обнесённой высокой металлической решёткой, и с нетерпением ожидали начала представления.

Вышел ведущий. В чёрном фраке с четырнадцатью большими блестящими пуговицами. В высоком чёрном цилиндре на голове. Он поклонился затихшей публике и громко объявил:

— Дрессированные львы!

Захлопали в ладоши мальчишки и девчонки. Заулыбались папы и мамы. Тихо охнули дедушки и бабушки.

Погасли люстры. Только арену освещали прожектора.

По специальному, сделанному из толстых железных прутьев тоннелю на арену с рыком выбежали пять большущих сильных львов. Они сразу принялись скакать по арене и так рыкали, что у зрителей первого ряда холодок побежал по спинам.

— Дрессировщик... — снова послышался голос ведущего, — заслуженный...

Он кашлянул, будто поперхнулся, и умолк.

А на арену вместо дрессировщика выскочили Ромка, Фомка и Артос. Чуть приотстав, ввалился Мишка. Походя он зацепил какую-то железку. С грохотом упала решётка, закрыв выход с арены.

У львов от удивления ноги ослабели. Где они стояли, там они и сели.

Но уже через миг загремел львиный рык.

Самый старший и самый сильный лев по имени Эд начал стегать себя хвостом по бокам, приговаривая:

— Такого не бывало, чтоб лез к нам кто попало. Нахалов надо наказать — схватить их всех и шкуры снять.

И Львица разинула пасть, на Ромку готовясь напасть.

— Мы пропали... Мы погибли... — Фомка вымолвил в тоске. И длиннющий хвост бессильно распластался на песке.

Выставив клыки наружу, дрожит Артос как будто в стужу.

Мишка тоже задрожал. На четыре лапы встал. Бьёт медведя лихорадка. Стукотит о пятку пятка. Хвост трясётся. Нос дрожит. По щеке слеза бежит.

Только Ромка — хвост трубой. Шея выгнута дугой. В глазах — ни страшинки. В ногах — ни дрожинки. Подошёл он к львам вплотную. Громко начал речь такую:

— Господа-товарищи львы! Все мы знаем, какие вы. Вы сильнее всех на свете — это ведают и дети. Вы храбрее всех вокруг — это знает враг и друг. Но ведь вы ещё добры. Но ведь вы ещё мудры. Вы храбрее, и добрее, и мудрее всех зверей!

Храбрый, грозный, сильный Эд только хмыкнул в ответ.

А Львица спросила:

— Кто ты? И что тебе надо?

— Я — Ромка Ромазан. Это мои друзья. Мы решили спасти зверей и птиц и всё живое от Клык-Клыка Грумбумбеса и Орангула...

Тут все львы вскочили и подняли такой рёв, что зрители помертвели от страха, решив, что сей миг разъярённые хищники разорвут на части непрошеных гостей.

— Распроклятый Орангул! Это он нас обманул! — прорычала Львица.

— Самый страшный враг на свете. Это он завёл нас в сети! — яростно рыкнул Эд.

— Отомстите ему и за нас! За всех отомстите! — грянули львы хором, выстраиваясь перед Ромкой.

— Отомстим, если сами выберемся отсюда, — вздохнул Ромка. — Видите, вокруг арены... И пожарники. И дворники. И охранники. Ждут не дождутся, когда вы нас разорвёте. А если выйдем, сцапают и — в мешок...

— Нет! — промолвил грозный Эд. — Не бывать этому! Уж мы вам поможем!

— А пока, — сказала Львица, — нам топтаться не годится. Начинаем представление!

— По местам! — скомандовал Эд.

Львы проворно расселись по высоким тумбам. Каждый на свою.

Ромка взял хлыст дрессировщика. Нацепил на голову его шляпу. Звонко щёлкнул хлыстом:

— Гоп ля-ля!