— Надо же, какая встреча, — сказал он, поправляя переброшенный через руку плащ. Марк только сейчас заметил, что он такой же, как у Кирай.

— Вы знаете Кирай? — с надеждой в голосе спросил он.

— Мое имя — Райден Кита, и я глава клана, к которому принадлежит Кирай, — церемонно поклонившись, сказал он. — И меня крайне интересует, что же здесь происходит.

Марк вспомнил, что девушка пару раз упоминала своего наставника по имени Райден, и облегченно выдохнул. Не видя смысла что-то скрывать, он вкратце рассказал о том, кто он, об их контракте и о том, что случилось в таверне. Вампир внимательно слушал, и, когда рассказ закончился, вновь присел рядом с Кирай, и, так же как до этого Марк, проверил ее пульс и дыхание.

— Жить будет, и даже, наверное, долго, — сказал он.

— Что с ней случилось? Я могу как-то помочь? — почувствовавший изрядное облегчение после этого вердикта, но все еще немного обеспокоенный, спросил парень.

— Предполагаю, что ее отравили кровью вампира, подмешанной в вино. Хорошо, что она вовремя заподозрила неладное и не выпила все, иначе последствия могли быть гораздо хуже. В целом сейчас ей помощь не нужна, через какое-то время ее тело само восстановится. Но до этого она будет находиться без сознания где-то пару дней. Думаю, мы можем договориться с господином Изакая, — он рукой указал на хозяина таверны. — Ключ я оставлю себе и буду приглядывать за ней по мере возможности. А потом, как обещала, она тебя найдет. Здесь довольно много неплохих таверн вокруг, где ты можешь остаться.

— Я не хочу бросать Кирай одну, — уверенно сказал Марк.

— Никто ее не тронет, — хрипло сказал до того молчавший хозяин. — Никто не захочет связываться с господином Райденом.

— Дело не в этом… — Марк посмотрел на Райдена не то просящим, не то требующим взглядом.

— Да вы с ней одного поля ягоды, — немного удивленно хмыкнул он. — Хотя нет, ты даже более безнадежен. Она принимает вино от чужаков, а ты хочешь остаться на ночь в таверне вампиров… Но посмотрите на него, он и правда готов стоять на своем до конца. Господин Изакая, вы позволите молодому человеку остаться?

— Пусть остается, но за последствия я отвечать не собираюсь, — хозяин таверны пожал плечами, а затем добавил. — И платит пусть вперед.

— Справедливо. Что ж, дело за тобой, — сказал Райден парню.

Практически полностью успокоившийся Марк вытащил кошелек и заглянул в него. Деньги, взятые в долг у Кирай, почти кончились, а остатка хватило бы в лучшем случае на одну ночь в самой плохой таверне.

— Может быть, вы сможете принять оплату моей кровью? — Марк закатал рукав.

Глазам вампиров, как будто слабо вспыхнувшим в полумраке при этой фразе, предстала его забинтованная рука.

— Не надо таких жертв. Да и вообще, спящие наверху вампиры могут заинтересоваться запахом свежей крови. Давай дадим им отдохнуть, — Райден повернулся к хозяину таверны. — Ладно, я заплачу за них. Будем считать это благодарностью человеку за помощь моей безрассудной подопечной.

Изакая кивнул. Марк сердечно поблагодарил вампира за помощь и сказал, что обязательно вернет ему деньги так скоро, как сможет. Ему было неловко опять залезать в долги, но вероятность того, что спящие обитатели таверны могут проснуться, немного напрягала.

— Не бери в голову, для меня это пустяк. Я навещу вас утром, так что не пугайся. У меня еще есть дела этой ночью, поэтому я, пожалуй, откланяюсь. Доброй ночи.

Он надел на голову немного старомодную шляпу с короткими полями и вышел на улицу, а хозяин таверны отправился показывать Марку их комнату.

Не без труда поднявшись по лестнице, они прошли практически до конца темного коридора. Примерно половина дверей была открыта, и, похоже, что в тех комнатах было пусто.

Марк положил Кирай на кровать. Изакая отдал ему ключ, и, пожелав доброй ночи, удалился. Парень закрыл дверь и вновь подошел к девушке.

Сейчас она дышала как будто бы более ровно, но пульс все еще был слабым. Марк пожалел, что не спросил у Райдена, нормально ли это для вампиров, или, что было бы еще лучше, не измерил его пульс для сравнения. «Хотя, наверное, это было бы слишком», — подумал он.

Эту ночь парень не спал. Он сидел у изголовья кровати, на которой лежала Кирай, прислушивался к ее дыханию, и смотрел, как лунный свет то прятался за облаками, то через щели в стенах проникал в комнату.

Почему-то он совсем не боялся вампиров, которые были буквально в каждой второй комнате в этом небольшом здании с такими хлипкими дверьми. Он даже не достал пузырьки с солнечной водой, которые лежали в сумке.

В конце концов, разве вампиры так сильно отличаются от людей?

Глазам больно. Тугая повязка стягивает голову. Сквозь нее едва-едва видны очертания предметов. Снимать запрещено: получишь удар по рукам.

Шее больно. Шрам еще не до конца зажил.

Челюсти больно. Порой зубы режут внутреннюю часть губ. Она кровоточит, и почему-то вкус крови на языке порождает внутри странное, болезненно-приятное чувство…

Все ощущения как будто размыты, нечетки, как будто она находится в полусне. На улице зима? Весна? Лето? Вода, которую ей порой подносят прямо ко рту в большой кружке, горячая? Или прохладная?

Сейчас день? Ночь? Утро? Она не знает, да ее и не сильно это волнует.

Она четко понимает только одно: прямо перед ней, на расстоянии вытянутой руки, что-то такое сладкое, теплое, манящее. Она чувствует аромат этого, и все ее тело как будто сводит судорогами от предвкушения…

Пожалуйста, дай мне хоть чуть-чуть. Пожалуйста, я умоляю. Дай. Или я заберу у тебя ее силой.

Она, не осознавая, тянет руку вперед. Медленно. Она все еще почти ничего не видит, но знает — вот там то, что ей сейчас нужно больше всего на свете. То, ради чего она… живет?

— Дай, дай, дай… — ослаблено шепчет она.

Рука касается чего-то теплого и мягкого, но одновременно липкого. Она вцепляется в это из последних сил и тянет на себя.

Удар тростью заставляет разжать пальцы. Не такой сильный, чтобы покалечить, но чувствительный. Она, как раненый зверь, отдергивает руку и шипит.

Нет. Она должна сопротивляться этому. Это — не она. Это — что-то злое, голодное внутри нее, а не она!

Правая рука вновь вытянута вперед, но левой она держит свое запястье и упорно тянет ее назад. Это немного помогает.

В ее подбородок снизу упирается что-то деревянное, заставляя ее слегка приподнять голову. Опять трость?

Мягкий голос, владельцу которого, должно быть, и принадлежит трость, медленно и с некоторой грустью произносит:

— Давай, покажи мне хоть искру человеческого. Если ты хочешь когда-либо выбраться отсюда и жить подобием жизни, тебе придется научиться это контролировать. Я надеюсь, ты меня понимаешь?

— Да, — тихо говорит она, продолжая удерживать руку.

— Хорошо, — он убирает трость.

Она различает, что очертание хозяина трости начинает двигаться, а затем чувствует, что к ее губам подносят что-то горячее, одурманивающе пахнущее мясом, и, кажется, кровью.

Она вцепляется в мясо зубами и пальцами, разрывая его и заглатывая большими кусками, как зверь. Теплая кровь приятно будоражит разум. Чувство голода постепенно покидает ее, и взамен приходит спокойствие.

— Надеюсь, у тебя есть достойная причина, чтобы продолжать это, — негромко говорит хозяин трости.

Очертания предметов размываются, теперь она совсем не может понять что и где находится. Голос мужчины становится каким-то далеким, непонятным. Все покрывает чернота.

Это был всего лишь сон?

Проходит совсем немного времени, а может быть, и довольно много, и темнота вновь начинает рассеиваться.

Ее лицо, как и обычно, закрыто капюшоном и повязкой. Она уже почти привыкла, не пытается их снять, хоть ей и все еще не очень удобно перемещаться так. Но солнце сейчас слишком яркое.

Ее немного трясет, но причина этому довольно проста: она едет на грубо сколоченной повозке по плохой деревенской дороге. Кто-то из вампиров говорит, что они подъезжают к городу.