Брат держал в руке металлическую букву. Часть его книгопечатного станка. Сегодня принесли от кузнеца.

— Туда поставь, спасибо, — он снова от неё отвернулся.

Часть библиотеки перекочевала сюда, на одном из столов высилась гора грязных колб и какого-то мусора. Многочисленные ящички теснились один к другому, бумаги, помарки, записи. Использованные перья так и кидались — прямо на пол. Найша нагнулась поднять одно из них и, увлёкшись, стала ползать и убирать мусор. Ну и грязнуля.

— Что ты делаешь?

Она подняла голову из-за тумбочки с наваленными бумагами.

— Убираюсь. У тебя тут как на мессальской помойке.

— Забей, не надо ничего делать. Мне надо работать.

— Что забить?

— В смысле? — переспросил её брат.

— Ну, ты сказал «Забей», я не понимаю, что нужно забить? — она сложила мусор в урну.

— Ничего. Я не так выразился.

Она подошла к нему сбоку и смотрела, как он выводит пером непонятные формулы и стрелочки.

— Не хочешь поговорить? — руки сами собой сложились на груди.

— Нет.

— Гург, — она опустила ладонь на лист бумаги и убрала в сторону, — это не займёт много времени. Что с тобой происходит?

— А что-то не так? — брат встал и подошёл к подносу с едой, руками разорвал куриное мясо и затолкал в рот.

Когда он вытер их о скатерть и штаны, Найша немного поморщилась.

— Мне никто не говорит. Все молчат, а ты заперся здесь и сидишь целыми днями...

— Я зарабатываю нам деньги, — заедая очередной кусок хлебом, сказал Гург, — на которые ты тоже, кстати, живёшь.

— Ты хочешь попрекнуть, что я много трачу?

— Нет. Я хочу сказать, что всему есть логическое объяснение и то, что я много работаю — как раз оно и есть.

— Ты и раньше много работал, но успевал со всеми нормально общаться. Говори в чём дело или, видит Альтэндо, я тебя поколочу.

Ей было больно смотреть на него.

— Опять этот божок, — Гург подошёл к висящей куртке и покопался в кармане. — На, — бросил ей что-то, — едва не уронив предмет, она увидела, что это омн.

И откуда он у него?

— Не увиливай, — она положила деревянный круг на стол перед ним. — Что тебя гложет? Я же вижу, тебе плохо.

— О, так ты запела папину песенку. Ну что ж давай, — он придвинул ей стул и сам сел напротив. — Я твой пациент, а ты доктор. Даю подсказку, проникновенным тоном спроси: «Что вас беспокоит? Вы хотите об этом поговорить?»

Найша с опаской смотрела, как брат откидывается на стуле и сплетает руки в замок.

— Давай, смелее, — подбодрил он её.

— Я не понимаю, что ты несёшь, — призналась она, — мне иногда страшно с тобой находится.

— Так никто и не держит. Дверь там.

Через секунду она ощутила жар на руке. Пощёчина сама собой сорвалась.

— Да что происходит!? Я что-то не так сделала? Почему ты стал такой? Ну, расскажи.

Брат прикоснулся к щеке и рассмеялся. Он смеялся так долго, что она почувствовала себя дурой. Слёзы проступили на его дурацких глазах. Разозлившись, она бросила в него омн. Гург едва успел отскочить в сторону, как деревяшка угодила в стену и разлетелась на части.

— Ты же сам говорил, что мы семья и что мы должны делиться друг с другом проблемами! Но сам-то ты ни с кем не делишься! Ты столько нам помогал, дай и нам это сделать. Мне, — поправила она в конце.

Он стоял, склонив голову, пока она говорила.

— Извини.

Найша подошла к нему и обняла. Он был так близко к ней. Сейчас они примерно одного роста. Она закрыла глаза и еле сдерживала слёзы, уткнувшись носом в плечо. Она так плотно прижалась к Гургу, что слышала его сумасшедший стук сердца.

Когда она это обнаружила, то её сердцебиение тоже пустилось в галоп. Его руки обнимали сзади. Она была готова простоять так вечность.

— Няш, — пересохшим голосом ответил ей Гург.

Неужели он сейчас скажет? Так же нельзя. То есть, она, конечно, не против, но это совсем не так, как она себе представляла. Щёки предательски загорели, и она боялась встречаться глазами. Он слегка отодвинул её, обхватив сильными руками плечи. Не смотреть. Только не смотреть.

Она даже голову чуть убрала в сторону, но брат присел на корточки и поднял что-то с пола. Она перегнулась через его плечо, чтобы рассмотреть находку.

Это был развалившийся пололам омн. С одной стороны солнце, а с другой какие-то каракули.

— Японские иероглифы?