Чувство обиды и жажда мести удвоят энергию французов[1502]. Стинакер, комментируя этот пассаж из писем Дарденна, уверял, что профессор был предан принципам Революции и никогда не был фанатиком Наполеона: в его сердце главное место принадлежало политической свободе, а не военной диктатуре. Но в данный момент речь шла о чести французов, и только поэтому императору можно было пожелать успеха, чтобы не увидеть родину «в руках казаков». Дарденн хотел, чтобы Наполеон отбросил за Рейн армии союзников, а французы убедили императора, что им нужна не военная слава, а мирное процветание промышленности, сельского хозяйства и торговли[1503].
Застольные споры о геополитике подогревались не только вином, но и ощущением особого положения шомонцев: в городе до весны квартировали три суверена союзников со всей их свитой и охраной.
С 22 января Александр I вместе с королем Пруссии и императором Австрии находился в Лангре. Император России пробыл там 5 дней. Как писал А.И. Михайловский-Данилевский, в ночь с 28 на 29 января из Шомона, где была главная квартира Шварценберга, в Лангр прибыл офицер от генерала К.Ф. Толя, который состоял ген.-квартирмейстером при австрийском фельдмаршале, с известием, что Наполеон начал наступательные действия. Александр I вместе с Фридрихом-Вильгельмом III, не мешкая, через час, еще до рассвета, «в мрачную и бурную ночь отправился в Шомон»[1504]. Уезжая из Лангра, Александр I повелел Барклаю де Толли немедленно идти с резервами к Шомону[1505].
У Дарденна, а затем у Жолибуа и других французских историков прибытие в историческую резиденцию графов Шампани союзных суверенов описано с разными подробностями, но без всякого намека на ураганные перемещения государей бурной ночью. Жолибуа сообщал, что утром 29 января оживленное движение у стен города вселило в горожан тревогу: к 8 утра к городским воротам стали прибывать в разноцветных мундирах кавалеристы и пехотинцы, сопровождавшие повозки и богатые экипажи. Улицы оказались загромождены багажом. К 10 часам подошли регулярные войска: «...это были полки всех родов войск: кавалерия, пехота, артиллерия, люди всех наций, одни на лошадях, другие на повозках: баварцы, богемцы, австрийцы, венгры, пруссаки, башкиры, русские, казаки»[1506].
К двум часам прибыли Александр I и Фридрих-Вильгельм III[1507]. Александра сопровождал брат - великий герцог Константин, Фридриха - его сын, 16-летний кронпринц Фридрих-Вильгельм (будущий первый император Германии). Недалеко от местного колледжа, где работал Дарденн, расположилось два двора: императорский и королевский. Александр I, как указывал Дарденн в письме от 29 января, поселился в доме г-на Тиссерана, человека набожного. В его доме богослужение для Александра I и его окружения проводилось по православному обряду. Фридрих-Вильгельм III поселился на той же улице, но по другую сторону колледжа, у г-на Гондрекура. Прибывший в 2 часа дня 3 февраля Франц II поселился в «Отеле де Префектюр», а на мессу ходил в базилику Сен-Жан-Батист[1508].
И Дарденн, и Жалибо (Стинакер в этом отношении более критичен и скептичен) пытаются создать образ шомонца, отказывающего себе в удовольствии лицезреть императора России и короля Пруссии, надо полагать, из-за презрения к оккупантам-«варварам». Профессор математики местного колледжа упомянул относительно въезда суверенов в Шомон, что даже такое «экстраординарное событие собрало не более 20 любопытных»; историк-краевед добавил: «к чести шомонцев»[1509]. По-видимому, все было прозаичней: занятых размещением постояльцев и охраной своих имуществ встревоженных шомонцев никто и не приглашал на церемонию въезда в город суверенов, за отсутствием самой этой церемонии...
Некоторые детали прибытия русского императора в Шомон мы найдем в воспоминаниях П. Беро: Александр I прибыл в Шомон в коляске, без помпезности и шумихи, любезно всех приветствуя. Сопровождаемый своим камергером графом Толстым, он направился в дом г-на N***[1510]. Входя в предназначенные для него апартаменты, Александр I выразил желание совершенно никому не быть в тягость. Он отказался от подготовленной ему кровати, заявив: «Императрица Мария не приучила своего сына к изнеженности». На паркет набросали соломы, покрыли ее широкой шкурой. На этом лежбище и расположился император России: «Вот моя кровать в военное время», - изрек он с улыбкой. Мемуарист констатирует, что такая скромность Александра I контрастировала с поведением многих других офицеров[1511].
Дарденн ничего не писал о скромности российского императора; он либо не владеет, либо просто не передает информацию, просачивающуюся из императорских покоев. Сам же он видел, что Александр I отслужил 30 января заутреню по греческому обряду в частном доме (почему и показался профессору «весьма религиозным государем»), а после обеда совершил пешую прогулку в мундире гвардейского полковника. «Это довольно красивый мужчина, которого здесь рады были бы видеть, если бы он не привел с собой эту тьму казаков, все разоряющих на своем пути, и если бы другие его войска были бы более дисциплинированны»[1512]. Дарденна больше волновали город и горожане. Он описывает Шомон, заполненный князьями, министрами, дипломатами, почти 4000 офицеров: «...Люди они - бесполезные, но каждый из них имел минимум одного слугу и двух лошадей»[1513]. Министры, дипломаты, генералы и просто куртизаны расположились в самых богатых домах города. Хозяева домов при поддержке муниципальной комиссии старались удовлетворить все требования и запросы столь высоких гостей. А надо было еще думать о снабжении войск. Домов для расквартирования всех войск, естественно, не хватило; Дарденн рисует город, превратившийся в лагерь: улицы, площади, бульвары, где так любили прогуливаться горожане, - все преобразилось в бивуаки оккупантов. Он сравнивает эту «тучу варваров» с нашествием гуннов[1514].
Но пребывание суверенов в Шомоне не затянулось. 31 января после полудня Шварценберг оставил этот город и перебрался в Коломбе-лез-Эглиз. Дарденн (а за ним и Жолибуа) лишь неопределенно констатировал: 1 февраля император России с королем Пруссии на рассвете выехали из Шомона по парижской дороге[1515]. Итак, главная квартира Александра I пробыла в Шомоне первый раз с 29 января по 1 февраля. Направлялись же государи вместе с Шварценбергом через Бар-сюр-Об, занятый союзниками еще 24- 25 января, на высоту у селения Транн под Бриенном: в этот день состоялось сражение у Ла-Ротьера[1516]. На высотах Транна располагались тогда резервы Блюхера - русские пешие и конные полки. После битвы обрадованные победой над самим Наполеоном суверены переночевали в Бар-сюр-Обе. Здесь их должен был нагнать Франц II.
Император Австрии с небольшой свитой и сыном Карлом- Фердинандом прибыл из Лангра в Шомон около двух часов 3 февраля. Его приезд был обставлен довольно скромно: считалось, что он путешествует инкогнито.
Как свидетельствовал Дарденн, по городу ходили слухи, что император был человек гуманный, справедливый и доступный, и многие питали надежду добиться от него некоторого облегчения своих страданий. Городской совет составил Францу II адрес, в котором живописались несчастья города: в жалобе утверждалось, что 150 000 человек прошли через Шомон и убытки от этого уже составили около 1 миллиона. В конце адреса выражалась надежда, что «отец нашей дорогой императрицы Марии-Луизы положит предел нашим бедам, взяв под свою протекцию Шомон и весь департамент»[1517]. Этот адрес был передан императору Австрии утром 4 февраля. Тот принял городскую депутацию благосклонно, «...Казалось, - писал Дарденн, - он стыдится той роли, каковую политика наложила на него». Он заверил, что принимает департамент Верхняя Марна под свою протекцию и обещал: еще немного терпения - и все несчастья кончатся, мир не заставит себя ждать[1518]. После этой аудиенции император Австрии поспешил в Бар-сюр-Об.
