Что ж, стоит рискнуть. Сэр Алавер снова атаковал. Противник бережёт правую ногу да и вообще старается защищать правую сторону. Значит, надо перебросить меч в левую руку. И плевать на растяжение. Один удар, на который сэр Алавер готов поставить всё. Стать победителем. Защитить честь Норфлейма.

…и, может быть, победа поможет сгладить горечь поражения отца?

Вдох. Сосчитать до пять. Выдох. Сосчитать до пяти. Вдох…

Теперь и победа не важна, и даже прошлое, бросающее на настоящее густую тень. Только два человека. Два меча. Две воли.

Сэр Алавер провёл замах правой. Сэр Карвин уклонился от рассекающего воздух меча, и рыцарь Норфлейма перебросил меч в левую руку. Короткий быстрый удар сверху вниз. Не самый стремительный и не самый мощный, но неожиданный. Сэр Карвин, видя ранение противника, полагал, что ушёл в безопасную зону. Он до последнего не верил, что северянин будет всерьёз сражаться раненой рукой, а когда понял, спасаться было поздно.

Сэр Алавер поднял правую руку с мечом над головой: левая висела мёртвым грузом.

– Норфлейм!

Гул трибун обрушился на сэра Алавера. А вместе с ним – невыносимо яркий солнечный свет, резкие запахи и головокружение. Надо вернуться за советом к попугаю. Рыцарь сделал два шага в сторону своего места и упал бы, не подхвати его подбежавшие слуги, медики и сэр Гвис впридачу.

Все шумели, кричали, гомонили. На плечо уселся попугай, и сэр Алавер едва сумел разобрать в этом гвалте:

– Скорректировать режим в рамках процесса реабилитации?

В другое ухо тем же голосом ворчал Гвис:

– На реабилитацию месяцы уйдут! Потом-то будешь снова публику тешить, но стоило ли вот так надрываться?

Стоило. Определённо, оно того стоило.

– Зая, ты считаешь меня дураком?

– Нет.

– Не ври, пожалуйста.

– Я не вру, просто задумка у тебя… ну… дурацкая, – Инга обиженно хрюкнула в трубку, наверное, высморкалась, – что, записываешь меня? Тестируешь на жене? – она хрипло рассмеялась.

– Да… то есть нет… ну, да, – Толик отличался патологическим правдолюбием, не мог слукавить даже в безобидном, – надо же мне на ком-то проверять.

– Ладно, – жена помолчала, – но ты предупреждай хоть.

– Целую, котя моя.

– Целую, – она нажала отбой.

Да, Толик придумал нечто дурацкое: мобильное приложение «Трустор» будто магазин, где продается правда. Звонишь кому-нибудь, незаметно нажимаешь иконку, и программа начинает скрининг: если абонент говорит правду, гаджет мирно светится, а если врет, то по ободку экрана бежит тревожная розовая полоска, создавая пульсирующую рамку. Красиво и опасно.

Сначала его высмеивали с этой задумкой, шеф Андрей Петрович скептически кривил бровь, но не выгонял, давал мощности и даже пару раз разродился советами. Все изменилось после визита гладко причесанного блондинчика с военной выправкой. Если верить легенде, его звали Павлом, но люди с такими простецкими именами не ходят в сверкающих, как будто отлитых из кевлара костюмах. Чтобы носить это совершенство, надо называться Джеймсом, а фамилию носить Бонд.

Павел, или Джеймс Бонд, долго допрашивал Анатолия о принципах новой игрушки, потом незаметно переключился на тонкости быта, личной жизни и политические взгляды. Толик и сам не заметил, как выложил на духу всю биографию, включая стыдные моменты детского энуреза. Павел довольно покивал длинным, идеально ровным носом и заперся с Андреем Петровичем. Проводив гостя, шеф долго тер грудь под клетчатой рубашкой, щедро добавлял в служебный кофе личный пятизвездочный коньяк и задумчиво смотрел на толикову макушку.

Через неделю ему выделили отдельный закуток в общей комнате, финансирование и даже помощника Славку – толкового программера из другого отдела.

– Ладно, Толяныч, давай долбать твою программку, авось, будет с нее толк, пошуршим бабульками, – Андрей Петрович не улыбался, хотя обычно сама мысль о заработке вызывала у него луноподобный смайл.

– Конечно, пошуршим, шеф, – Анатолий обрадовался и закрылся со Славкой в остекленном закутке.

Прошел год. Программа поскрипела-поскрипела, поартачилась и двинулась вперед семимильными шагами. Изобретатели заставляли коллег по сто раз талдычить, что утром вечер, что перед ними не красное яблоко, а зеленое, что зарплаты хватает, а правительством довольны. Павел изредка навещал Андрея Петровича, после чего коньяк в бутылке резко шел на убыль.

Славка – смуглый, как мулат, подвижный, кучерявый, – всегда носил одни и те же потертые брендовые джинсы и копеечные майки из подземного перехода – желтую, красную, синюю. Когда майки застирывались, он покупал новые, но снова такие же, детсадовские и неприхотливые. Помощник оказался толковым и компанейским, по вечерам притаскивал терпкое разливное пиво, и они допоздна засиживались над схемами и чертежами. По выходным до обеда сидели у Толика дома, обмозговывали итоги недели, а потом собирались и шли в горы. Славка пристрастил Толика с Ингой к скалолазанию.

– Залезешь на вершину, бро, встанешь лицом к ледникам и погрозишь им пальцем, – со смехом рассказывал он, – и как будто заново родился, наутро мысли сами в голову лезут табунами, не отбиться. Вам обоим непременно надо лезть наверх. Это же не просто спорт, бро, это преодоление себя, достигаторство.

– А травмы? – Инга скептически морщила гладкий лобик. – А вдруг упаду, разобьюсь?

– Там же страховка, глупая скво, – Славка подмигивал Толику, мол, смотри, какая у тебя жена пугливая, умора.

Толик сначала тоже опасался: он не ладил со спортом вообще, а к экстремальным видам старался даже близко не подходить. Долговязый очкарик, с детства зависающий между компом и планшетом, плохо представлял себя грозящим пальцем настоящей вершине – колючей, бесстрастной, покрытой льдами. Славка ободряюще смотрел на своего бледного, почти прозрачного друга с бесцветными волосами, с длинным носом записного ботаника и невинным голубым взором человека, впервые увидевшего мир вне монитора.

– Давай, бро, ты сможешь. Я же страхую. Покорим вершину, значит, добьем и проект. Это же просто навык – всегда добираться до верха.

– Н-н-нет, – Толик почти заикался, – то есть да… то есть я, кажется, не готов.

В первый раз они поднялись совсем немного. Вокруг царил удивительный мир, грозный и прекрасный: темные сосны на склонах, отполированный сотнями ступней гранит, веселые лучи разбегающихся в разные стороны тросов.

– Зая, тебе понравилось? – спросил Толик у Инги.

– Не то слово! – она восхищенно уставилась на скалу горящими «янтарями», как будто планировала расправить крылья и перелететь на нее. – Следующий уикенд только здесь.

Так и повелось: с понедельника по пятницу – закуток в офисе, на выходные – горы. За прошедший год Толик здорово намострячился лазить. Он умело крепил страховку и шел на свидание с эдельвейсами, протягивал руку небу, а наигравшись, смело шагал в пропасть. Однажды они полезли на скалу ночью, когда вокруг тишина, а из собеседников – только звезды над едва очерченными во тьме вершинами. В другой раз увидели настоящего горного козла – архара – круторогого пугливого хозяина обрывов и склонов.

Маршруты покорялись один за другим, Инга расцвела, закалилась, больше не жаловалась на вечный насморк и головную боль. Программа тоже удивительно быстро сдалась. Труднопроходимые заросли цифр чудесным образом расшифровывались, становились ровненькими подстриженными грядками. Тесты по большей части радовали, приближался момент триумфа. Толик и Славка на всякий случай продолжали проверять свое изобретение, где только придется.

– Девушка, а давайте я угадаю, вы замужем или нет, – Славка брал визитки в бутиках у намакияженных красоток, уходил за угол и сразу звонил. Если барышня отвечала, что замужем, и гаджет это подтверждал, то домогатель клал трубку, а если врала, то он начинал ее стыдить, укорять и в конце-концов выбивал нужную информацию. Но потом, когда девица ждала приглашения или чего-то в этом роде, удовлетворенный кавалер равнодушно нажимал на отбой и шел искать новую жертву.