— А то ты не знаешь, что случилось? — продолжала я вырываться из его рук. — Твоя золотая доченька вчера подсыпала какую-то дрянь Дане в чай, и теперь он в реанимации. Ничего не напоминает? Помнишь того парня три года назад, которого ты пытался откачать, но ничего не вышло? А рядом была она. Совпадение? Случайность? Да отпусти ты меня уже!

Наконец, удалось вырваться из рук и отойти в сторону, чувствуя, как всё тело трясло от бурлящего адреналина и распирающих изнутри эмоций.

— Ничего не понимаю, — хмурился Игорь. — Виола только час назад приехала в город. Она не могла вчера…

— Ах, она не могла? — перебила его и снова двинулась к этой твари, сидящей на асфальте. — Ты не могла вчера?

— Папа! — взревела та, снова пряча голову за руками.

И опять я оказалась поймана за талию и прижата спиной к мужской груди.

— И зачем вы тогда приехали? Тоже совпадение? — кричала я.

— Успокойся! — рычал Игорь, оттаскивая меня. — У Насти вчера вечером отошли воды, она сейчас в роддоме.

— Вчера вечером? — застыла и неожиданно для самой себя разразилась смехом. — Вилочка и к ней в гости заглянула, да? Решила помочь мачехе разродиться?

— Ты дура, что ли? — осмелела Вилка. Опираясь о машину поднялась на ноги и встала рядом с ней. — Я только что приехала. Никого я не трогала, психопатка грёбаная! Сука, нос разбила!

— Я тебе его сейчас в голову вдавлю! — рванула к ней, но опять оказалась поймана за талию.

— Отпусти!

— Сначала успокойся, — холодно отрезал Игорь.

— Я не успокоюсь. И ты делаешь только хуже, удерживая меня. Отпусти, — тяжело дышала я. На глаза стали наворачиваться слёзы. — Отпусти меня. Совсем. Ты мне не нужен.

— Диана, — чуть смягчился его голос.

— Не нужен! — крикнула я и в этот раз высвободилась, отпрянув от него. Повернулась к нему лицом и, глядя сквозь пелену слёз прямо в ледяные глаза, сказала. — Ты мне не нужен, Игорь. Я только сейчас поняла, что с лёгкостью отказалась от тебя ещё там, в мамином кабинете.

— Ты сейчас не в том состоянии, чтобы принимать такие решения, — вкрадчиво проговорил Игорь.

— Сейчас я как раз в том состоянии, чтобы послать к чертям всю вашу грёбаную семейку…

— Диана…

— Заткнись, Игорь! Заткнись и хоть раз в жизни послушай, чего хочу я. И пойми, что в мире есть не только твои желания, — выставила руку, сохраняя между нами дистанцию. — Я любила тебя, Игорь. Любила! Я любила Вилку, считая её единственной и самой близкой подругой, которая у меня только была. Но вы… — сморгнула крупные слёзы и шумно сглотнула. Во рту пересохло. — Вы не любите никого, кроме себя. Вы эгоистичные выродки, которые питаются чужими чувствами. Вы не умеете любить, потому что не знаете, что это такое. Всё вокруг вас. Всё вам. Больше, красивее, ещё и ещё… Вы не нажрётесь, пока не уничтожите последнего, кто будет испытывать к вам хоть какие-то тёплые чувства…

С каждым словом лицо Игоря становилось всё больше похожим на безэмоциональную маску. И только глубокая морщина между сведенными бровями свидетельствовала о том, что он, всё-таки, меня слушал.

— …И если в том куске льда, что у тебя вместо сердца, есть хоть капля человечности и чести, — произнесла я дрожащим голосом, с трудом дыша. — Ты не станешь выгораживать свою дочь и сделаешь всё, чтобы она получила по заслугам.

— Я ничего не делала, сука ты больная! — всхлипывала Вилка за спиной.

— Заткнись! — неожиданно для меня крикнул Игорь, полоснув по дочери острым взглядом. — Закрой свой рот, сядь в машину и помалкивай, пока я не скажу тебе, что делать!

— Но, папа…

— Сядь!

За спиной послышался хлопок двери. Слишком демонстративный, полный обиды хлопок.

— Я с ней разберусь. Можешь мне верить, — произнёс он гораздо спокойнее, глядя мне в глаза.

— Не ты, Игорь. Полиция. С ней должна разбираться полиция. Она убила Тёму, чуть не убила Даню и, возможно, вчера хотела взяться за твою жену и ещё нерожденного сына, — неожиданно дыхание стало глубоким, голова закружилась, но я продолжала стоять и смотреть ему в глаза. — Не веришь мне, посмотри записи с камер в гостинице за вчерашний вечер. Всё увидишь сам. И, пожалуйста, исчезните из моей жизни. Я больше не могу по вашей вине терять дорогих мне людей. Хватит, Игорь. На этом всё.

С трудом держалась на ногах, руки плетями повисли вдоль туловища. Дико захотелось лечь и просто полежать хотя бы минуточку, чтобы перевести дыхание.

— Поговорим позже, когда…

— Я не буду с тобой разговаривать! Ни сейчас, ни когда-либо потом! — перебила его. — Я не хочу тебя ни слышать, ни видеть! Я не хочу знать, что с тобой и как ты. Я просто хочу, чтобы ты исчез из моей жизни раз и навсегда. Просто исчезни. Это всё, о чём я тебя прошу.

— Лови её, — сдержанный голос Никиты неожиданно ворвался в повисшее молчание.

— Что? — перевела на него взгляд и увидела лишь размытый силуэт, выдыхающий дым, за мгновение до того, как обмякнуть в руках, меня поймавших.

Жарко. Чудовищно жарко и сухо во рту. Голова напоминает многотонный булыжник, по которому кто-то прыгает в тяжелых ботинках.

Разлепила глаза и обнаружила над собой белый незнакомый потолок. Толстое одеяло прижимало меня к кровати. Больничной кровати.

Повернула голову на бок и вздрогнула, увидев мужчину в брюках, сидящего в кресле рядом со мной. Его туловище и лицо были спрятаны за газетой, пестрящей фотографиями людей в халатах и медицинских масках.

Прочистила горло, чтобы привлечь к себе внимание, а заодно спросить, кто это такой.

Едва я начала кашлять, газета поползла вниз. Я выдохнула с огромным облегчением, вновь уронив голову на подушку.

— Как себя чувствуешь? — спросил Никита. Шурша газетой, сложил её пополам и отложил в сторону.

— Почему я здесь? — спросила, глядя в потолок.

— Я же говорил, что нельзя относиться к организму как к казённому. Вот он и дал сбой. А тот выплеск на парковке стал последней каплей, на что хватило твоих внутренних резервов.

— М-м, — прикрыла глаза, вспоминая, как сходила там с ума. — Кстати, а ты почему не вмешался? — повернулась к нему.

— Тебе нужно было закрыть этот гештальт, Диана, — повел он плечами, скрестил ноги и сложил пальцы под подбородком домиком. — И закрыла ты его весьма оглушительно.

— Откуда ты знаешь, что мне нужно было закрыть этот гештальт? Я же ничего никому не рассказывала.

— Я наблюдательный. Мне нравится изучать человеческие эмоции. Особенно после того, как несколько часов подряд видишь в морге лица, не выражающие абсолютно ничего. А твоё лицо ещё и красиво, так что за ним вдвойне приятно наблюдать.

— Ты странный, — повернулась к нему и медленно выдохнула.

— А ты слишком трепетна, отзывчива и из-за этого уязвима. Все мы несовершенны, — улыбнулся он уголками губ, пристально глядя на меня.

— Что с Даней? Ему лучше?

— Стабильно тяжёлый. Кровь очистили, но нужно время.

— Он в сознании?

— Нет. Конечно, нет. Поражение ЦНС, сама понимаешь. Нужно время.

— Много?

— Он сильный, здоровый, спортивный, так что, уверен, долго не залежится.

— А я долго здесь?

— Сутки. У тебя шкалила температура, ты даже в бреду побывала, Диана. С таким не шутят, — менторский тон Никиты стал уже привычным.

— А с Даней кто сейчас?

— Серёга. Передавал тебе привет, — тонкие губы изогнулись в улыбке. — Сказал, что у тебя чёткий удар правой ногой.

— Боже! — прикрыла глаза ладонью. — Он тоже всё видел?

— Немного. Курил на лестнице и увидел из окна.

— Ясно, — выдохнула, потирая закрытые глаза кончиками пальцев.

— Спасибо, — неожиданно произнес Никита.

— Что? — открыла глаза и повернулась в его сторону. — Прости, не поняла. За что спасибо?

— За Дана, — подался он вперед. Расставил колени в стороны и уперся в них локтями. — Я не сказал тебе спасибо за тот раз после аварии, но сейчас я хочу сказать тебе спасибо за то, что сохранила мне друга. Ты спасла его тогда и оставалась рядом с ним, даже ничего о нем не зная. Спасла его сейчас, и я видел, как ты готова была разорвать на лоскуты ту суку на парковке. И всё это ради Дана. Если это не настоящая любовь, то я даже не представляю, на что должна быть похожа настоящая.