— В том-то и дело, Диана, что я знаю о тебе всё! — вспылил он и упёрся руками о дверные косяки по сторонам от меня. В голубых глазах снова застыл знакомый мне лёд с острыми краями. — Я знаю, что ты всегда, в любой ситуации думаешь о ком угодно, только не о себе. Я знаю, что так как я, о тебе не сможет позаботиться больше никто. Никто не сможет тебя уберечь или спасти от твоей же добродетели. Нельзя, Диана! Нельзя любить и ценить кого-то больше себя самой. Не думай о других. Хоть раз подумай о себе. О том, что нужно только тебе. О том, чего ты сама хочешь для себя.

— Для себя я хочу спокойствия. Ясно? И свободы. От тебя, Игорь.

— Ты так говоришь только потому, что хочешь защитить своего пацана. Потому что чувствуешь себя перед ним виноватой. Ты опять думаешь о ком-то, но не о себе. Твою мать, Диана, научись уже слышать себя!

— Я себя прекрасно слышу, Игорь. Именно сейчас я себя слышу, как никогда хорошо. Вот только ты уверен, что голос в моей голове должен быть очень похожим на твой.

— Сука! — ударил он в дверной косяк в стороне от меня. Вздрогнула и напряглась, но страха не показала. Вряд ли он станет меня бить, хотя, глядя в его глаза сейчас, я не была бы столь уверена. — Ты никогда не была простой и предсказуемой. При всей своей мягкости ты никогда не была послушной. Это меня в тебе и подкупило. Это сносит мне крышу сейчас. И ты думаешь, что и теперь я смогу тебя отпустить? Позволю тебе уехать?

— Но три года назад отпустил, позволил. Что изменилось теперь? Увидел, что твоей игрушкой играет другой мальчишка и взыграла ревность? Жадность?

— Ты сама попросила отпустить, если я тебя люблю, — ещё немного и он перейдёт на крик.

— Я просила? — выпучила глаза, указывая на себя пальцем. — Я? Когда я о таком просила?

— Не прикидывайся дурой, Диана. Ты написала смску, в которой просила оставить тебя в покое, отпустить, если люблю. Я сделал, как ты хотела. Выслушал ведро помоев от твоей мамашки, когда пришёл к тебе домой, чтобы узнать, что то место, куда ты уезжаешь, для тебя безопасно, но ты уже уехала.

Я писала ему смску? Я? Но телефон…

Мама! Чёрт!

Хотя, сейчас я ей за это могу быть даже благодарна. Отчасти.

— Диана, маленькая моя, послушай, — Игорь воспользовался моей секундной растерянностью и обхватил лицо ладонями, прислонившись лбом лбу. Губы обдало теплым дыханием с терпким запахом кофе и алкоголя. — Хочешь, уедем отсюда? В другую страну. Куда хочешь.

— Я не хочу больше бегать, Игорь. Набегалась, — слегка отстранилась и мягко убрала его руки от своего лица. — Если ты с такой лёгкостью можешь бросить свою беременную жену, то где гарантия того, что через пару лет ты не бросишь ровно так же меня? В другой стране, без права выбора…

— Все ошибаются.

— Но не настолько, — усмехнулась я, покачав головой. — Ты женился, у тебя будет ребенок, дочку давно пора лечить от наркомании, а ты просто закрываешь глаза на эти проблемы, предпочитая заняться новым для себя капризом. Ты не кажешься надёжным, Игорь. Твои поступки… Так не поступает взрослый человек. И верить твоим словам — это меньшее, чего я хочу.

В стороне послышался шорох шагов. Мягкий, неприметный, словно кто-то крался. Периферийное зрение уловило силуэт беременной девушки.

— Хотя бы не отказывайся от жилья, — продолжил Игорь, не заметив приближения жены. — Куда ты сейчас?

— Жить с тем, кого выбрала, — натянуто улыбнулась и указала взглядом ему за плечо. — И тебе советую сделать то же самое.

Непонимающе обернулся и глянул себе за плечо. Опустив голову, шумно выдохнул, стиснув зубы.

Лицо Насти казалось опухшим, глаза превратились в щелочки от слёз, которые она, должно быть, все эти часы проливала не переставая. Пока в это время её муж принимал душ, смывая кровь после побоев, менял одежду и догонялся кофе с коньяком, чтобы в итоге прийти ко мне, а не к ней.

Пока Игорь смотрел в пол, подпирая руками дверные косяки, а Настя смотрела на него молящими глазами, я толкнула дверь спиной и ввалилась в номер, оставив их наедине.

Говорят, самый тёмный час наступает перед рассветом, так пусть этот час останется им двоим.

В родной город прилетели в абсолютном молчании. Словно чужие друг другу люди. Видно было по нашим лицам, что ни я, ни Даня не спали этой ночью, да и вряд ли теперь еще скоро уснём. Вместе — точно.

В самолёте между нами сидел Серёжа, который не упустил ни малейшей возможности показать, как сильно он не рад тому, что я рядом. Как сильно он раздражён моим присутствием и как его, должно быть, разрывает изнутри оттого, что я имела наглость принять Данино предложение лететь всем вместе.

Где, как и каким рейсом летели Игорь, Настя и Вилка, я не знаю. Этот факт интересовал меня меньше всего, даже если бы они летели за моей спиной.

Дождавшись свой чемодан, покатила его к выходу из аэропорта. Нас встречала неоправданно жаркая погода, палящее солнце, цветущие сады и клумбы вокруг. Природа являла собой полную противоположность того, как звенящая пустота и тьма пожирают изнутри.

Серёжа пошёл к выходу первым, едва не снёс меня с ног, сделав вид, что не заметил, а затем исчез из виду, широко шагая.

На парковке близ аэропорта было полно таксистов. Каждый зазывал воспользоваться его услугами за баснословные деньги, особенно если ты не местный.

Свернула в сторону, туда, где располагалась автобусная остановка. Потянула за собой чемодан и тот не поддался. Колёсики застряли в старой сливной решетке, которая давно не служила по назначению, будучи забитой мусором, а теперь еще и колесиками моего чемодана. Дёрнула за ручку раз-другой, надеясь, что чемодан поддастся, но безрезультатно. Чем больше и резче я дёргала, тем явственней ощущала, что нахожусь на грани срыва. Еще секунда и я буду близка к тому, чтобы разрыдаться над этим несчастным чемоданом в голос. Именно в этот момент, именно сейчас я достигла пика отчаяния, когда, казалось, абсолютно всё и все были против меня и даже этот чёртов гроб на колёсиках отказывался сдвинуться с места.

Да и куда я с ним? Возвращаться в Данину квартиру, теперь для меня казалось верхом наглости. После того, как он всё узнал, увидел своими глазами, провёл такую же бессонную ночь, что и я, вернуться домой и делать вид, что ничего не изменилось и всё будет как раньше? Бред. Не получится так.

Возможно, будет прощальный ужин или обойдёмся без церемоний, когда Даня скажет, что обо всем подумал и понял, что не может принять меня с тем багажом, что я так долго прятала в тайниках своего сознания. Да и с тем багажом, что сейчас застрял в сливной решетке он меня тоже вряд ли примет — слишком много проблем со мной. Слишком…

— Ну, давай же! — шипела я на чемодан, норовя вот-вот оторвать ему ручку. — Чтоб тебя!

В сердцах пнула его и прикрыла рот ладонью, когда с губ сорвался всхлип. Последней каплей, переполнившей чашу моего отчаянного терпения, стал грёбаный чемодан на колёсиках. Я просто стояла рядом с ним и рыдала, не понимая, за что мне еще и это испытание. Неужели нельзя меня просто отпустить? Я недостаточно пролила слёз? Недостаточно пожалела обо всём, что сделала и не сделала? Не корю себя за долгое молчание?

Подняла взгляд, ища поддержки хоть у кого-то из прохожих. В приближающемся размытом силуэте не сразу узнала Даню. Без лишних слов он схватил мой чемодан и почти без усилий выдернул его из решетки.

— Спасибо, — выдавила я сдавленно, торопливо обтирая лицо ладонями.

Можно подумать, что он ничего не заметил…

— Идём, — сказал Даня, одной рукой держа мой чемодан, а вторую протягивая мне.

— Куда? — непонимающе нахмурилась.

— Домой, — ответил он так просто, что сердце защемило. — Или у тебя другие планы?

— У меня нет никаких планов. Все, что были, связаны с тобой.

— Тогда идём, — раскрытая ладонь манила спрятать в ней пальцы.

— Хорошо, — произнесла, снова чувствуя, как картинку размыло пеленой слёз. Не поняла, в какой именно момент, но внезапно оказалась прижата лбом и носом к мужской груди. Родное тепло и запах заполнили лёгкие и бесконечно тяжёлое сознание. Сжала тонкую ткань футболки в кулаки и заплакала тихо-тихо. Лишь плечи сотрясались в безмолвной истерике. — Даня, прости меня, пожалуйста! Прости, что молчала. Надо было сразу тебе всё…