Можно сказать, мы заядлые путешественники, потому что невозможно сосчитать города и страны, где мы успели побывать. Больше всего мне запомнилась «Янтарная пирамида». Кёнигсберг, он же Калининград, по легенде имеет обширную подземную сеть тоннелей, оставшуюся еще с немецких времён. В список сооружений входят бункеры, убежища, транспортные коридоры, хранилища, военные заводы и даже аэродром. Во время штурма города советскими войсками немцы забаррикадировали входы в подземный город и частично затопили его. Там спрятаны многие ценности, в том числе и знаменитая «Янтарная комната». Обнаружены довольно обширные подземные постройки. В том числе и Земельный суд, связанный с тюремными КПЗ подземным тоннелем. Он был построен ещё при немцах и использовался, чтобы не шокировать горожан при перемещении заключенных. Калининград даже в настоящее время хранит немецкую историю. Стоит только взглянуть на старые ворота, коих в городе насчитывается восемь штук. Для нас каждое новое место как новая жизнь, новая история. А здесь все пошло не так. Каждый из нас сам по себе. И никто ни разу не заикнулся о том, чтобы изучить Воронеж вдоль и поперек.

— На Адмиралтейской набережной была?

— Нет, — отрицательно качаю головой, наслаждаясь его искренней улыбкой и жалея, что не вытащила Арса на прогулку.

— Тогда едем туда.

Набережная оказывается по настоящему красивой, даже несмотря на осенний ветер. Правда, зона прогулок и отдыха совсем короткая, ее центральную часть занимает полукруглое свободное пространство, от которого вразнобой расходятся несколько пешеходных дорожек, переплетенных между собой. Одна из них идет полукругом, около одной из сторон в ряд выстроены пушки. По правую сторону от них вход на набережную. Выглядит он довольно просто, но имеет свою маленькую историю. Три белоснежные арки, от которых в обе стороны тянутся ряды невысоких колонн, соединенных цепями. По словам Макса, композиция символизирует выход Российской Империи в море.

— Ты любишь воду, — довольно улыбаясь, констатирую факт.

За те полчаса, что мы гуляем по набережной, я заметила, что он расслабился. Отпустил своих демонов, стал на какое-то время настоящим, живым. С его лица не сходит довольная улыбка.

— Да, — крепче сжав мою руку, продолжает: — В этом году будет ровно четыре года, как хожу в море.

— Серьезно? — взираю на него удивленно и даже торможу. — Но почему тогда работаешь барменом? Моряки, они же вроде хорошо зарабатывают.

— Мне скучно сидеть несколько месяцев без дела. Ну а поскольку я кофеман, то с удовольствием согласился поработать.

Улыбнувшись со сжатыми губами, он замолкает и отворачивается к воде. Словно там его спокойствие, его стихия. Не знаю, что я успела сделать не так, но он расстроился. Из-за меня.

— Расскажи мне о море, — интересуюсь тихо, большим пальцем поглаживая его руку, словно успокаивая.

Только вот кого? Себя или его.

— Море — это прекрасная непредсказуемая стихия, оно особенно и неповторимо. Иногда бывает ласковым и тихим или, наоборот, бушующим. Находясь на судне, я люблю выходить на палубу в ясную погоду, когда легкий ветерок создает маленькие искрящиеся под лучами солнца волны. Мне нравится наблюдать за ними, за их буйством. В этом есть своя романтика, непонятная многим. Кого-то привлекают бескрайние морские просторы, красивые закаты и рассветы, общение с иностранными членами команды, а кого-то, наоборот, тяготит вся эта рутина. Ты только представь, какого это, находиться семь месяцев в море без семьи, без нормального общения. Да даже кок, и тот мужик*.

— Извини, но мне кажется, что это ужасно, — грустно усмехнувшись, сворачиваю с чугунному забору.

— Тебе не кажется, это так и есть, — обняв меня со спины, крепко прижимает к себе. — Порой хочется все бросить.

— Что тебя останавливает? — тихо спросив, кладу ладони на его холодные руки, покоящиеся на моем животе.

— Не знаю… наверное, я пока не готов. — Горячее дыхание обжигает мочку уха, легкий поцелуй будоражит сознание.

Медленно поворачиваюсь в оковах крепких рук. Поднимаю голову и заглядываю в родные глаза, в которых бушует океан страсти. Он готов поглотить в любой момент, утащить на дно и лишить жизни. Напрочь потеряв последние крупицы рассудка, тянусь к его губам. Мне до дрожи хочется снова попробовать их на вкус, ощутить мягкость. Почувствовать их власть. И я пробую, забывая обо всем.

Поцелуй получается нежным, трепетным. Кажется, что мои губы ласкают крылья бабочки. До того нежно он меня касается. Руки, плавно скользящие по спине и путающиеся в волосах, присваивают мое тело. Я полностью в его власти. Плавлюсь от его нежных прикосновений, как шоколад на солнце.

— Когда тебе в рейс? — отстранившись, выдыхаю ему в губы.

— Через два месяца, — большим пальцем скользит по скуле, касается губ. — И я не знаю, хочу ли туда возвращаться.

Склонившись, он снова меня целует. Снова подчиняет своей власти. Именно в этот момент, танцуя с его языком страстный танец любви, я понимаю многое. Понимаю, что страх — это всего лишь страх. Его можно и нужно побороть, как многие другие вещи, которые мешают быть счастливыми. Понимаю, что я хочу этого мужчину. Такого сильного, властного и настоящего. Я хочу быть его и хочу, чтобы он был моим.

— Я буду тебя ждать, — произношу на автомате и только после понимаю, что именно так и чувствую.

В ответ он лишь усмехается и устремляет взгляд на воду. Бешеная страсть вмиг угасает, и ее место занимает пустота. Та самая, в которой нет места чувствам и семьи.

Он не верит мне…

— Не спеши, — шепчет тихо и обнимает, прижимая мою голову к своей груди.

Его дыхание, даже сейчас, в морозный вечер, размеренное. Он абсолютно спокоен. Его ничто не тревожит, тогда как меня разрывает изнутри. Наверное, самое худшее, что может быть с человеком, — это недоверие со стороны близкого. Такого, как Макса. Холодного.

— Макс, ты мне нравишься, — шепчу, уткнувшись в шею парня.

От него пахнет морским бризом и свежестью. Даже на суше он не забывает про море.

— Ты мне тоже, малышка, — тихий шепот и легкий поцелуй в макушку говорят все за себя.

Может быть, у нас есть шанс на счастливое будущее? Какова вероятность, что такой принципиальный парень простит мое вранье, узнай он, кто я на самом деле.

— Я должна сказать кое-что… — произношу слишком тихо, но он все равно слышит.

— Не сегодня, поехали домой, — обняв меня за талию, подталкивает к выходу.

Всю дорогу до моего дома мы едем молча. Он внимательно следит за дорогой, думая о чем-то своем. Я внимательно слежу за ним, за его мимикой и пытаюсь его понять. Понять, что нас ждет в будущем.

Алиса

— А-а-а-рс! — рычу, понимая, что мы позорно опоздали на первые две пары.

И ладно я, мне простительно. У меня вата в ушах по утрам, и я не слышу будильник, но этот, простите меня, ботан как мог проспать?

— Арсений, твою дивизию, вставай! — выдернув из-под головы брата подушку, швыряю в него.

Никакой реакции. Он только разворачивается на другой бок, подпирает рукой щеку и начинает сладко сопеть. Говорила же, если он хочет спать, и танком не разбудишь.

— Я тебя сейчас водой оболью. Ледяной! — ору, пиная его ногами.

В ответ снова никакой реакции.

Ну ладно, сейчас ты получишь. С предвкушением потираю ладони и направляюсь ванну, где из-под раковины достаю ведро и набираю ледяную воду, предварительно слив холодную. Сейчас ты у меня попляшешь, сонная красавица.

На цыпочках захожу в гостиную, встаю напротив брата и произношу в последний предупреждающий раз:

— Арс, вставай. Мы правда на пары опаздываем, — говорю жалобно, мысленно успокаивая себя.

Я его будила? Будила. Остальное его проблемы.

Один…. Два… Три…

— Твою мать, — громогласный рев разлетается по комнате, так что аж статуэтки на полке подпрыгивают. Вот это ор. Целое землетрясение.