Как говорят, перед смертью не надышишься. Я даже представить не могла, какой пророческой окажется эта поговорка.

Тогда, в те несколько дней, я об этом не задумывалась. Как бизнес-леди до мозга костей, я четко ограничила время до неминуемого расставания с Висамом. Ни на миг не позволила закрасться мысли, что мы могли бы счастливо жить в браке, растить детей и не расставаться ни днем, ни ночью. Знала, что не позову и не заплачу, когда вернусь. Пусть даже некоторое время сердце будет гореть, а рассудок атаковать сожаление. Справлюсь. Жить в изначально неравном браке для меня было равносильно социальному самоубийству.

А пока… я просыпалась в его объятиях. Согревалась от пламени в его черных глазах. Уносилась высоко от самых искусных и изощренных ласк. И на неделю — ни днем больше — запретила отравляющие мысли атаковать разум. Я желала взять реванш лаской, теплом и любовью. А вот это мой мужчина предоставил мне в изобилии.

Мы не признавали суровых правил дворца. Убегали в пески пустыни, где любили друг друга под яркими звездами. Пустыня не была смертельной, как при палящем солнце. Она была дружелюбной и ласковой. Я полюбила ее всей душой. Несмотря на роскошь, именно первобытная, дикая сущность Востока стала для меня близкой и почти родной.

Теперь мне не было дела до эмира. Я находилась под защитой Висама, и это было… странно. Неизведанно. И в конце концов, феерично.

Мы практически не расставались. Принц ждал того дня, когда мы сможем въехать в новый дом, а я… Я так и не нашла в себе сил сказать ему, что мы просто не успеем. По иронии судьбы, все должно было быть завершено через неделю. И если раньше мысль о том, как я ударю Висама словами, доставляла мне удовольствие, то сейчас — я гнала ее прочь. И успешно.

Все было хорошо. Но иногда накатывала такая тревога, близкая к панической атаке, что я не находила себе места. И тогда Висам стирал мое беспокойство нежностью. Разобрать его природу не могла, в итоге пришла к выводу, что так проявляется нежелание расставаться с ним. Чувства не спрашивают, появляться им или нет. Они всегда приходят ка незваные гости.

В тот роковой день ничего не предвещало беды.

Мы вернулись во дворец, спалив весь запас топлива в своих крутых спорткарах. До того посетили заброшенный оазис, где в тени пальм предавались любви до заката. И когда нас встретил на крыльце Давуд Аль-Махаби, меня почему-то бросило в холодный пот, земля ушла из-под ног.

Весь облик эмира не оставлял сомнений в том, что случилось что-то непоправимое. И пусть он на меня не смотрел, я так и не смогла взять себя в руки. Вцепилась в ладонь Висама, буквально вонзив ногти, не жалея отпускать. Разожми он ее — просто обращусь в паническое бегство.

Мой муж поцеловал меня в кромку волос. Нахмурился.

— Отец, какое важное событие заставило тебя ожидать нас во дворе сада?

Висам нарушал все правила, не отпуская меня. Но я не представляла, куда пойти. Газаль вышла замуж, а Амани не далее как вчера отправилась проведать молодожен. Зейнаб после нашего никяха растеряла свое дружелюбие. Возможно, переживала за своего сына, который получит меньше прав, если у принца родится наследник. Или поняла, что я слишком своенравна и непокорна, дружбы не получится. Мелекси — да та сама по непонятной причине ждет, когда вонзит в меня нож. Поэтому я сжимала руку супруга и всем своим видом давала понять, что отпускать меня не стоит.

Черные угли — глаза Давуда — устремились на меня. Висам нахмурился.

— У меня нет секретов от Аблькисс, и у тебя не должно быть. Она теперь член нашей семьи, отец. Говори при ней.

Свекор явно был в бешенстве от такого поворота. Но ничего не изменилось в его лице, только опасно сверкнули глаза.

— Висам, ты немедленно отправляешься в Хадиджу. Диверсия на буровой установке. И это кто-то из своих.

— Когда? — холодно переспросил Висам. — Почему этим не могут заняться профессионалы, как было ранее?

Давуд сощурился, вглядываясь в мое побледневшее лицо.

— Потому что у тебя нет уверенности, что это не их рук дело. Я уже отправил людей, которые помогут добраться до сути. И твое присутствие там необходимо по той простой причине, что их могут устранить. Или заставить замолчать иными способами.

Висам повернулся ко мне. Я только чудом не затрясла головой.

— Ты не можешь взять ее с собой. Ты и сам все понимаешь, — наслаждаясь, как мне показалось, моим замешательством, сказал эмир. — Но будь спокоен. Я позабочусь о том, чтобы твоя Аблькисс ни в чем не знала отказа и была счастлива. Здесь ей ничего не угрожает.

«Бежать! Надо было бежать! Почему я этого не предвидела!» — забилась в сознании навязчивая мысль, пока я смотрела в глаза эмира, не найдя в себе сил признаться, что смотрю в лицо своей смерти.

— Висам, — страх был таким сильным, что я не стала молчать. — Висам, я хочу вернуться в Москву. Мы это обсуждали…

— О чем говорит эта женщина, сын?

Висам не ответил. Обнял меня, лаская, заправляя прядь волос за ухо. И если прежде его прикосновения могли меня как воспламенять, так и успокаивать, сейчас им не под силу было пробить нарастающую панику.

— Кира, — как легко он вспоминал мое имя, когда надо было успокоить. — Я сказал, что не стану держать тебя в заточении. Что приму твое решение. Но сейчас я буду просить тебя дождаться меня здесь. Я не могу отказаться от поездки.

— Я хочу с тобой… — не понимая, что мной движет, страх или нечто другое, упрямо повторила я. — Хочешь, надену хиджаб, не буду поднимать глаз, только не оставляй меня здесь!

Давуд демонстративно развернулся и исчез в патио. Я едва заметила эту демонстрацию неуважения. Висам же прижал меня покрепче.

— Я обещаю тебе, мы полетим вместе в Москву, как только я вернусь. Я хочу попросить твоей руки согласно вашим традициям. Сделать подарок твоей матери. Всего два-три дня, ты не успеешь заскучать. Когда-то ты предпочитала избегать меня, и такой порядок событий тебя бы обрадовал.

Я уткнулась в его плечо. Тепло тела Висама согревало, но ему сейчас не под силу было унять мою тревогу.

«Скажи ему! Скажи, что ты услышала из разговора эмира и Юли!» — билась в моем сознании хаотичная мысль. Я почти собралась с духом, но тут меня словно в затылок ударило.

С чего я взяла, что Висам не замешан в теневом семейном бизнесе, и не продолжит дело Давуда? Если я сейчас дам понять, что мне все известно…

Земля ушла из-под ног. Я смотрела в глаза своего мужа — и не знала, что в них увижу в следующий момент, желание защитить или свою погибель. В тот момент я почувствовала себя еще более несчастной. Как достучаться? Как пояснить, что я в опасности? А если сам эмир уже все рассказал Висаму, и они нашли повод от меня избавиться?

Кусая губы, я вошла в дом вслед за Висамом. Попроситься поехать и навестить Газаль было бы лучшим вариантом, но я не являлась родственницей принцессы и понимала, что мне откажут. Уже начала понемногу разбираться в законах этой страны.

Отец настоял, чтобы Висам летел сегодня же. Тучи сгустились над моей головой. Мы прощались, а я впервые была готова простить ему все, только бы он остался.

Прижалась, ощутив, как лед отторжения истончается, тает, испаряется без следа. Прикусила губу, чтобы побороть непрошенные слезы.

— Я скоро вернусь, — прошептал Висам после горячего поцелуя. — И возьму всю твою боль на себя.

Это было признание в любви в арабском исполнении. Впрочем, в том, что принц Аль-Махаби меня любит, я уже не сомневалась.

У двери он обернулся. Затем, охнув, вновь преодолел разделяющее нас расстояние и заключил в объятия. Я всхлипнула — неожиданно для себя. И тут же сказала себе, что всему виной — страх и набат интуиции, а не грядущая разлука.

— У нас говорят, возвращаться — плохая примета… — прошептала я, обнимая его.

— Глупая примета! — мой муж поцеловал мои пальцы. — Я люблю тебя и скоро буду дома.

— Возвращайся, — тихо прошептала я вслед, так и не найдя в себе смелости сказать «и я тебя тоже».