— Зулейха!

— Меня зовут Юлия! Юлия, ясно тебе? Как римского императора! И если со мной что-то случится, доказательства попадут, куда надо. И поверь, от Интерпола ты уже не откупишься. Тебя казнят!..

От шока я так сильно сжала руками металлическую ажурную вязь, что подвеска в виде хрустальной капли сорвалась с крючка и оглушительно цокнула о мрамор.

Юля и эмир застыли, а затем медленно перевели взгляд в сторону моего убежища…

Я прожила в тот миг все свои девять жизней. Быстро присела, а сердце застучало так сильно, что его, казалось, услышали спорщики за стеной. Как я еще смогла сообразить, тихо, поспешно ступая, вернуть тумбу на место… А затем, умоляя время замереть, бежала к постели, радуясь, что ковры покоев глушат шаги! Юркнула под одеяло, укрывшись, постаравшись выровнять дыхание. И без того от стука сердца содрогались стены!

Я едва успела отдышаться, как в замке повернулся ключ. Я тотчас же расслабила тело и даже открыла рот. Мало кто умеет спать красиво, а поэтому надо играть достоверно!

Ковер глушил шаги вошедшего. Но в том, что это пожаловал сам эмир Аль-Махаби, у меня не оставалось никаких сомнений. По его пятам всегда шел холод. И если Висам был жаром пустыни пол солнцем, его отец — холод ночи. Говорят, от перепадов температур можно сойти с ума. И сейчас этот холод обрушился на меня, вызывая стойкое желание натянуть одеяло по самую шею.

Я не поддалась этому порыву. Лежала открыв рот, чувствуя, как с уголка рта стекает слюна. То еще зрелище, наверное. Но это было необходимо, чтобы снять подозрения.

Эмир долго не уходил. Неотрывно смотрел в мое якобы спящее лицо. Его взгляд прожигал холодным пламенем. Прошла целая вечность, прежде чем он развернулся и быстро вышел прочь. Глухо повернулся ключ в замке.

А я поднялась, приложив руки к вновь взбесившемуся сердцу. В тот момент мой ужас неумолимо, но верно трансформировался в одно чувство. Его можно было назвать только «Нехватка Висама»…

Глава 13

Впрочем, уже на утро от неуместной и ненавистной мне слабости не осталось и следа. Стремление увидеть Висама как единственного, кто мог меня уберечь от своего отца, трансформировалось в ненависть.

Всего этого не было бы, ели бы он меня не похитил, не увез в свою страну! Я бы не стала свидетелем этого разговора, а если бы и стала, в Москве быстро бы сообщила, куда надо. И в голову не пришло бы бояться!

Тут же все обстояло по-другому. Я не могла уйти. Была лишена связи с внешним миром. Никто бы не стал на мою сторону против эмира. И самое страшное то, что теперь он знал, что знаю я. Не то что не поверил моему спектаклю со сном, может, и поверил. Но такие люди страхуются при каждом подозрении. Один лишь щелчок пальцев Давуда Аль-Махаби, и я не проснусь. В один момент навсегда исчезну в лабиринтах дворца, и никто не узнает. А Висам и дальше будет играть в оскорбленную гордость и недовольного хозяина. Интересно, заплачет он обо мне? Или шустрая мамаша быстро подсуетит новую куклу, покладистую и на все готовую?

Меня разбила противная слабость. Я не хотела вставать с кровати. Смотрела в потолок и размышляла, как же быть. Рассказать все Висаму? Он мне не поверит. Мало того, что решит, будто я придумала это как возможность сбежать, так еще и оклеветала его отца. Обрывистых сведений о наказаниях в гареме мне хватило выше крыши. Я не боялась. Я чувствовала, что в подобном случае мое терпение лопнет, а вот церемониться со мной никто не станет. Юля? Скорее всего, она будет все отрицать. Своим признанием я лишу ее выгоды. Ведь не просто так она шантажирует эмира.

Я ничего не придумала. Оставалось покорно ждать, когда совершат наш никях, потому что это пока единственная возможность покинуть дворец. Придется наступить на глотку собственной песне хот бы для того, чтобы у меня появилась возможность связаться с родными… и тогда всему семейству Аль-Махаби не поздоровится. Надо ждать. Не вызывать подозрений. Пусть эта философия и была мне чужда, так как я привыкла все решать молниеносно, сейчас была как раз актуальна любимая поговорка матери: «Если сидеть и смотреть на реку, можно дождаться, когда по ней проплывет труп твоего врага».

Жены эмира завтракали довольно поздно. Ну а что еще делать в гареме, кроме как отсыпаться до обеда? Только с ума сходить. Когда я возмутилась по поводу отсутствия завтрака, мне сообщили, что сегодня госпожа Амани сама желает позавтракать со мной.

Вот тогда мне и стало страшно. Что делать? Отказаться? Притвориться больной? Но ничто не помешает шейхе отравить мою еду и принести в покои. И решится ли она на такое? Муж и жена — одна сатана. Тем не менее, откосить от трапезы с будущей свекровью было невозможно. Меня пришли готовить, как наложницу к падишаху, чтобы предстать перед высокомерной Амани. Одели в какую-то новую разновидность абайи, похожую на платье, уложили волосы. Пои попытке подвести глаза сурьмой я взорвалась. Девушки настаивать не стали. Проводили меня по длинному коридору в покои матери Висама.

Амани восседала на полу среди подушек перед щедро сервированным столиком на две персоны. Я остановилась в дверях, сразу заняв позу обороны и нападения одновременно. С минуту мы смотрели друг на друга. Я с ненравистью, а шейха — с любопытством и почти доброжелательной улыбкой. Но меня было не обмануть этим показным дружелюбием. Я хорошо помнила первую нашу встречу.

Что ей надо? Заставить меня молчать об услышанном ночью? Не устраивать международный скандал, когда я все же вернусь в Москву? Или не обижать ее драгоценного сыночка, дать ему все, что избалованный мажор пожелает?

Голубая абайя с абстрактной, стильной и современной вышивкой показалась мне знакомой. Осознав почему, я ахнула. Это было платье нашей последней коллекции. Шейха знала толк в троллинге.

— Кира, — видимо, она ждала, что я поклонюсь или, следуя традиции, поцелую подол ее платья, — Я рада тебе. Раздели со мной этот завтрак и позволь узнать тебя получше.

Лучше бы она молчала. Потому что внутри меня вновь поднялась черная ярость.

— Еще узнаешь. Я прославлю вашу семью на весь мир. И поверь, никому из вас это не понравится.

Ждала, что сейчас шейха вновь позовет стражу и велит всыпать мне плетей. Но Амани лишь понимающе улыбнулась.

— Когда Висам сказал мне, что ты похожа на воительницу из древних легенд, я ему не поверила. Но Амани лишь понимающе улыбнулась.

— Когда Висам сказал мне, что ты похожа на воительницу из древних легенд, я ему не поверила. Не было женщин, что не пали бы к его ногам. Тебе бы подошло имя Ольга. Я изучала вашу историю. Как княгиня. Сильная и воинственная.

— Я рада, что ты наконец это поняла. Мне не место в гареме. Меня нельзя купить либо приручить.

— Присядь, — продолжила мягко стелить Амани. — Наше первое знакомство можно назвать неудачным. Я предлагаю познакомиться снова. Спрячь свои коготки, Кира, никто здесь не желает тебе зла. Я тебе не враг.

Она превосходно говорила по-русски. Но я не поддалась на протянутую руку мира. Села, подхватила пальцами финик, положила на язык, медленно разжевав и нагло глядя в ее красивые, как и у Газаль, глаза.

— Вчера пришла ваша коллекция. Я в полном восторге. — Амани погладила вышивку. — Создать такое под силу только истинному гению.

— Прогиб не засчитан, — грубо ответила я. — Это работа дизайнера. Надо было и его похитить.

Мои слова заставили Амани улыбнуться. Она разлила кофе по чашкам.

— Прошу тебя, перестань видеть во мне врага. Врать не буду. Когда ты появилась во дворце, я пришла в бешенство. И я, и Давуд хотели бы видеть женой Висама мусульманку из благородной семьи. Но я мать, которая желает счастья своим детям. Не счесть часов, которые мы провели с сыном в долгих разговорах. Я знаю все. Ты отвергаешь моего сына. Причиняешь ему боль. И у тебя есть на это полное право. И по началу я хотела тебе помочь. Рискуя навлечь на себя гнев мужа, отправить тебя обратно. Но разговоры с сыном изменили мое мнение о тебе.