Дерен не выдержал и улыбнулся.

Капитан резко обернулся к нему:

— Ну? Чего вы все ржёте? — Он посмотрел на Бо, но тот покачал головой.

— Кэп, — Дерен задавил неуставную улыбку и сжалился: — От вас молоком пахнет.

— Чем?

— Ну… от детей другой «запах», понимаете? Вы вроде бы и вы, вроде бы и не изменилось ничего, но фонит от вас. И физически, и ментально. Как от детёнышей, когда от них ещё материнским молоком пахнет.

— Как от Рэма, что ли? — капитан задумчиво почесал щёку.

— Ну да, — согласился Дерен. — У него тоже немного есть. Я не понимаю, как Астахов мог этого не заметить? Или заметил, но не поверил себе? А командующий такое чует особенно остро, он же с Тайэ. Там у них культ зверя, и щенки — всегда на особенном положении.

— Ну Мать вашу Тёмную… И что мне теперь с этим делать? — спросил капитан.

— Я думаю, командующий привыкнет, — успокоил его Дерен. — Не сразу, но со временем — точно. Я же привык к Рэму, хотя поначалу здорово дёргался. Ребёнок на войне… Я не говорю, что он не справляется, но…

— Девятнадцать лет уже не такой уж ребёнок, — пожал плечами капитан.

— Угу, — согласился генерал Мерис и вытащил портсигар. — Не ребёнок — щенок. Хуже некуда — попасть на войну щенком.

— Забирай и пойдём! — приказал командующий.

Рэм сунул за пазуху щенка и вышел в технический коридор второй палубы «Гойи» следом за лендслером.

Командующий шагал быстро. Щенок рвался на волю, пытаясь выбраться. Скользил коготками по футболке, надетой под комбинезон.

Маленькое сердечко быстро-быстро стучало. Щенок не знал, куда его несёт неведомый и огромный Рэм. Такой незнакомый и страшный. Выброс адреналина требовал от него бежать.

Рэм улыбнулся и чуть замедлил шаг: ему больше некуда было бежать. Его домом стали Армада и холодный космос. Пора было защищать этот дом: его быстрые корабли, щенка за пазухой.

Узкий и длинный переход крутанулся в глазах, потолок надвинулся, и Рэм ощутил, что корабль стал маленьким.

Бесконечные коридоры словно бы съёжились, и вдруг оказалось, что до капитанской — рукой подать. Переход до ближайшей развязки, подъём на первую палубу… Какие-то пара-тройка минут. А ведь он шёл сюда целую вечность.

Щенок таки пробился наверх и высунул любопытную мордочку. Рэм придержал его ладонью, чтобы не вывалился, рассмеялся и бросился догонять командующего.

Генерал Мерис был прав. Перебоявшись как следует, Рэм сообразил, наконец, каким дураком надо быть, чтобы не ценить само время, затраченное командующим на младшего сержанта (да хоть и убил бы на месте!) Он и сам не заметил, как перестал быть мальчишкой.

Даже петля на шее не произвела с ним такой метаморфозы. Только осознание того, что его заметили, выделили из толпы. И сделал это командующий объединённым Югом, человек, который изменил галактику.

Шагая по коридору обратно в капитанскую. Рэм ощущал, что может свернуть горы и даже разнести подземелья Прата по камушкам. Теперь его больше не нужно было опекать, скорее — искать ошейник и цепь покороче.

Лейтенант Дерен ещё не увидел эти сияющие глаза. Он не знал, какие испытания его поджидают.

Ведь если кто-то и может разнести по камушкам мир — так это щенки. Те, кто по экзотианским меркам уже перевалил за восемнадцать, достигнув возраста первого совершеннолетия, и не дотерпел до сорока двух.

Где-то на этом отрезке они станут взрослыми, перестанут ломать и курочить мир. Но пока…

Это их мир, их личные звёзды.

Весь наш человеческий мир создан щенками, однажды ощутившими вкус победы.

Мастер-сержант Юрий Астахов не спал. Ворочался. Вспоминал почему-то Рэма.

Странная вышла история. Но вроде парень сумел удержаться на «Персефоне», значит, закончилась она хорошо.

Не без риска, конечно, но ведь живой. А останься он на Мах-ми — в тот же день бы и прикопали где-нибудь на городской свалке.

Астахов слышал потом от вездесущих разведчиков, какое наследство обнаружилось у Рэма на Экзотике. За такие эрго снесли бы всю станцию.

Рэму — немеряно повезло. Такое только один раз даётся, чтобы спецон, да ещё и неофициально, а «на коленке» взялся учить локальщиков прямо на станции.

В нормальной учебке Рэма бы раскололи на раз. И неизвестно, чем бы всё кончилось.

Боги, наверное, берегли парня, как умели.

Парень-то оказался хороший. Его и на станции сразу за своего приняли, и техники по нему до сих пор скучают. И десантники уважали, и даже Марвин смирился в конце концов, и это с его-то паранойей…

Так что затея с убийством Рэма изначально была провальной. Хотя… Если бы жадные враги не поспешили, если бы Рэма оставили работать на станции…

Когда Астахов вытащил Рэма из душевой, и стало понятно, что драка была не простая, а с умыслом утопить мальчишку, в его судьбе поучаствовали все, кто сумел.

Убийцу Рэма — такого же курсанта, Раймонда Алфреда — вычислили ещё ночью. И отомстили жестоко. Астахов потихоньку узнал имена всех, виновных в самосуде.

Астахов улыбнулся, вспоминая эту странную поначалу месть.

Курсанта Алфреда нашли в туалете со ссадиной на виске. Умереть от такой можно было только при очень неудачном стечении обстоятельств. И вот кто ими рулил.

Началось всё с Ардо. Обеспокоенный тем, что не может связаться с Рэмом, он поднял на ноги Астахова. А потом написал одному из техников, Иргу Байцу, что когда-то служил в десанте.

Бывших десантников не бывает, и Байц взялся следить за курсантами. Он первй услышал, как ночью, в разговоре с приятелями, курсант Алфред практически признался в преступлении.

Байц записал разговор. И старшему технику скинул. Но тот велел утром оповестить Астахова, а сейчас идти спать.

Техник однако не успокоился и разбудил ещё троих. Они обработали запись разговора и сбросили её в общую станционную сеть.

Всё это заняло около часа. А тут и Алфред, который никак не мог уснуть, решил прогуляться до туалета. Запнулся о кровать Рэма, мешала она ему, и разбудил Дина Коутера, одного из старших курсантов.

Дин вышел следом, сказал Алфреду в коридоре всё, что о нём думал, и со всей дури втолкнул его в туалетную кабинку. Ещё и пнул вдагонку.

Курсант Алфред здорово ударился головой, но сознания не потерял, а уселся поверх крышки унитаза и начал вынашивать кошмарные планы мести.

Техники, которым мучительно не спалось, всё это видели. И переключили режим вентиляции в туалетной кабинке на аварийную откачку воздуха. А запись с камеры в коридоре, где Дин ругается с Алфредом — стёрли.

Младшие курсанты спали, а старшие, которые видели, как Дин вышел вслед за Алфредом, промолчали. Они тоже мысленно были на стороне Рэма.

Дальше было ещё интереснее.

Как только Алфред потерял сознание, на панели у медика замигал тревожный сигнал.

А медик в это время как раз закончил возиться с Рэмом. У парня было сломано два рёбра и внутренних повреждений хватало. Пришлось подключать его к медкапсуле.

Разогнув спину, медик увидел, что техники сбросили в сеть запись ночного разговора курсантов, прослушал её, а уже потом увидел сигнал тревоги.

Маячки именные, медик точно знал, кому из курсантов стало плохо.

Он не спеша пошёл к туалету, размышляя о грате, преступлении и наказании, как он сам потом признался Астахову. А возле дверей в санузел спохватился, что забыл меддиагност, вернулся и долго его искал…

В общем, цинично ждал, пока маячок курсанта мигать перестанет.

Техники, которые не спали и ждали развязки, стёрли и эту запись, поставив камеры в коридоре на короткий цикл, когда запись ведётся всего час и потом автоматически удаляется.

Так что пока медик вызвал Астахова, пока вспомнили про камеры, запись обновилась сама собой.

В общем, в убийстве курсанта Алфреда не поучаствовали только Астахов и Марвин. Да десантники потом сильно жалели, что были в этот момент далеко от станции.