— А ты, значит, умеешь? — скептически скривился альбинос.

Он держал пульт от наручников, и именно от него нужно было ожидать всяких гадостей, но Рэм не сдержался.

— Я же стою тут как дурак! — огрызнулся он. — Что вас конкретно интересует? Война закончилась. Это просто факт. — Боль полоснула его по рукам, но парень только вдохнул ещё глубже, захлёбываясь горячим воздухом. И выдохнул: — Прямо сейчас идут последние переговоры с Севером Империи. Юг отделяется от Севера. Уже неважно, в Империи вы или в Содружестве…

— Врёшь! — заорал сверху Тетракис, и рука альбиноса непроизвольно дёрнулась.

Рэм опять задохнулся от боли, и на глазах выступили слёзы, но он договорил:

— Один хрен… Зачем мне врать?

Боль прекратилась.

Альбинос подозвал мужчину в красном комбинезоне медика. Тот посмотрел на показания дисплея, завязанного на наручники, и пробурчал что-то еле слышное, но явно не утешающее.

Рэм не врал. Да и в самом деле — зачем ему было врать?

Смысла в подобном вранье просто не было.

Ну, закончилась война. Сдаваться-то не принуждают. Вроде как некому уже сдаваться.

— А почему тогда спецон не снимает подавление сигналов? — спросил альбинос.

Рэм пожал плечами.

— Понятия не имею. Не успел пока разобраться. Может, мстит вам за восемь лет этой вашей бодяги? Ну или сначала должны быть переговоры, а как до вас достучишься? Вас же каждый день пытаются на контакт вызвать. По графику. Я видел его на столе у комбрига. Два месяца вам в мегафон орут — выходите, а толку ноль. Вот меня сюда и прислали — разруливать.

— А вот сейчас — врёт, — обрадовался медик.

— Ну, да, — быстро кивнул Рэм, чтобы опять не обожгло болью. — Не меня прислали. Моего первого пилота, но он ещё не прибыл.

— Имя? — потребовал альбинос.

— Вальтер Дерен, спецон, «Персефона».

Дерен всегда так представлялся, и Рэм сейчас понял, почему. Может, повстанцы и не знали самого Дерена, но про «Персефону» слышали.

В толпе завозились, зашушукались.

— Так что, правда конец? — переспросил мужчина в рабочем комбезе.

— Правда, — кивнул Рэм и протянул руки. — Уберите уже вашу дрянь? Зачем мне врать?

В ответ ему раздался грохот.

Пол задрожал. Из тёмных углов пещеры к центру двинулась тяжёлая горнодобывающая техника.

— Ха-ха-ха! — донеслось сверху. — Что, обрадовались, дурачьё?

— Тетракис! — заорал альбинос. — Срочно прекратите! Остановите технику! Да вытащите его кто-нибудь из пультовой!

Мужики со станнерами бросились в темноту. Раздались крики.

А потом полыхнула струя плазмы, и из темноты появились организованные отряды людей, вооружённых гэтами. Судя по одинаковым комбинезонам и слаженным действиям — это было какое-то местное силовое подразделение.

В свете вспышек Рэм увидел, как двое мужчин со станнерами рухнули как подкошенные, остальные побежали назад и смешались с толпой.

— Война никогда не кончается! — орал сверху Тетракис. — Мы снесём эту проклятую Империю!

— Ты спятил, скотина? — советник замахал руками вооружённым мужчинам. — Остановитесь! Тетракис спятил! Стойте! Да стойте же!

В ответ ему ещё одна струя плазмы врезалась прямо в толпу.

Запахло горелым мясом, донёсся визг, пока ещё больше от страха, чем от боли. Удар светочастотного сначала вызывает шок.

— Вы предали идеалы восстания! — орал Тетракис так, что выли динамики. — Мы клялись сражаться с Империей до полной победы! И не сдаваться живыми!

Он орал, а вооружённые охранники оттирали перепуганных людей от главарей в плащах и Рэма.

— Война закончилась! — закричал альбинос.

— Война не кончается никогда! Ты слишком молод, чтобы это понять! Твой мозг унижен и изуродован Югом! Ты — проклятый имперский мутант, как и мы все! Мы должны с честью погибнуть, иначе мы не имеем права называться людьми!

— Он знал! — осенило советника. — Тетракис знал, что война кончилась! Он действительно спятил!

Тетракис расхохотался, и перегруженные динамики захрипели и захрюкали.

— Хватайте их! — приказал он охранникам с гэтами. — В петлю этих крыс! Война вечна, а мы — жрецы её! Сначала мы накормим войну предателями, а потом умрём сами!

— Ты убил Блегона, когда он доложил тебе, что мальчишка — прав! — крикнул советник Асмик. — Люди! Вы же видите, что он спятил! Какое сражение до конца, ведь мы победили! Стойте!

Но охранники его не слушали. Быстро скрутили и заклеили рот.

— Предателю собачья смерть от удавки! — вещал Тетракис, перекрикивая и одинокие голоса, и шум толпы. — Не бойтесь смерти, друзья! Если бы война закончилась по-другому, если бы победа была за нами… Если бы весь Прат покрылся трупами проклятых спецоновцев, вы думаете, я стал бы жалеть об этом? Нет, никому из нас не о чем сожалеть! Мы сражались и совершенно не думали о смерти! Мы думали только о битве! О том, чтобы сражаться и быть верными нашим идеям до конца! Ощутите же радость единения! Наши враги умрут сегодня вместе с нами! Время пришло!

Рэм не понимал, о чём говорит Тетракис, но в толпе, похоже, сообразили.

Часть мужчин, отстреливаясь из станнеров, ломанулась во тьму. Охранники погнались было за ними, но Тетракис остановил их.

Наверное, он был заместителем начальника охраны или вроде того. Люди с оружием подчинялись ему привычно, несмотря на совершенно идиотские приказы.

— Пусть бегут! — заорал он. — Они не успеют уйти далеко! Решили предать — подохнут под завалом! Но сначала мы повесим советника и этих выкидышей из торговой палаты. Пусть подрыгают ногами и повеселят нас!

Охранники схватили мычащего от ужаса советника и потащили его к крану, с которого свисала петля.

— Стойте! — взвизгнул Тетракис. — Сначала мальчишку! Предатели должны увидеть, как умирают их идиотские надежды! Потом мы порадуемся предсмертной пляске предателей! А потом — пусть умрут все!

Двое охранников, те, что держали Рэма, споро подтащили его к петле.

Сопротивляться парень не мог, наручники блокировали любую попытку движения. Кричать тоже не было сил. В горле стоял страшный запах горелой человечины, сладкий и словно бы ядовитый.

Рэму казалось, что крикни он, и запах заполнит его лёгкие, попадёт в кровь, и тогда он превратится в труп раньше, чем петля утащит его к потолку пещеры.

Два десятка бойцов встали вокруг Рэма — не всем в толпе нравилось это жестокое представление.

В повстанцев полетели камни, ведь станнер — оружие близкого боя, бесполезное уже при самой слабой защите. Камень может хотя бы напугать, станнер — нет.

Однако сопротивления не получилось. Гэт — страшное оружие. Стоило охранникам изготовиться к стрельбе, и люди кинулись врассыпную.

— Стоять! — заорал Тетракис. — Бежать вам некуда!

Стрела крана пошла вниз, опуская петлю на плечи Рэма.

«Какая длинная мне достанется виселица», — успел подумать он.

Казнь через повешенье — штука редкая. Рэм не очень-то представлял, что с ним хотят сделать, а потому не особенно испугался.

Будь это выстрел из станнера или из гэта — он бы сообразил, какой боли ждать. Но, когда петля из стального троса опустилась на плечи, ощутил тяжесть и… больше ничего.

Двое повстанцев возились с петлёй, трос скользил, не желая затягиваться на тонкой шее…

Рэм продолжать дышать на счёт, как учил Дерен, стараясь не обращать внимания на запах горелого мяса, тяжесть петли и боль от наручников. И постепенно успокоился совсем.

Если пугают — то пусть поработают, помучаются, не всё в жизни даётся просто, ага? А если это последнее, что он видит в жизни… То… зачем видеть именно это?

Он закрыл глаза, вспоминая песчаный берег реки и голую грудь Амаль, загорелую, чуть-чуть прохладную, если нечаянно задеть плечом.

Ну… или не совсем нечаянно. Пилот боевого крейсера — это же удивительно неуклюжий парень, в этом, можно сказать, сокрыт корень профессии…

Так шутил над Рэмом Туссекс, с виду как раз толстый и неуклюжий, а на деле обгонявший в точности движений швартовщиков навигационной группы.