Основной женской одеждой было платье. В составе костюма, особенно его парадного варианта, много бронзовых украшений. Головной убор женщины, видимо, напоминал этнографически широко известный у южных удмуртов айшон. Остатки такого головного убора найдены в удмуртских могильниках XVII–XVIII вв. (Аксашурское кладбище). Это своеобразная разновидность высокого кокошника из бересты, обтянутой материей, на которую нашивались бусы, бляшки, бисер. К нему прикреплялись шумящие украшения на длинных цепочках или кожаных ремешках с пронизками (табл. LXI, 34). Видимо, к нижней части головного убора у висков крепились разного вида серьги и подвески (табл. LXI, 10; LXII, 2, 3). Шея женщины украшалась гривной. В погребениях второй половины IX–X в. это были гривны так называемого глазовского типа с рубчатым дротом, граненой головкой на одном конце и петлей на другом (табл. LXI, 32; LXII, 20). Многочисленны их находки в районе р. Чепцы, как на поселениях, так и в могильниках, в частности Мыдланьшай и Варнинском. Клад из девяти гривен, как говорилось выше, найден на городище Гурьякар. С XI в. гривны глазовского типа сменяются другими, сделанными из двух переплетенных дротов и имеющими пластинчатые концы. Две такие гривны происходят из могильника Весьякар (Генинг В.Ф., 1979а, с. 102, табл. IV). С XIV в. ношение гривен удмуртками прекращается; они позже в могильниках не встречаются. Кроме шейных гривен, носились ожерелья, составленные преимущественно из стеклянных бус с металлической прокладкой — посеребренной и позолоченной. В состав ожерелий входили также каменные бусы, монетовидные и решетчатые подвески; иногда среди нагрудных украшений женского костюма встречаются арочные шумящие подвески и подвески со щитком треугольной формы. Бытовали и подвески других типов, в том числе имевших большее распространение у марийских племен, а также подвески, характерные для носителей родановской культуры. В последнем факте В.А. Оборин видит проявление оживленных удмуртско-пермяцких связей (Оборин В.А., 1956а, с. 103–112). На грудь женского костюма нашивались также кожаные шнуры с пронизками; иногда шнуры делались из шерстяных нитей. Они обычно хорошо сохраняются, будучи пропитанными окислами металла. Такие же шнуры крепились к поясу (табл. LXI, 22). Руки женщин украшались бронзовыми браслетами (табл. LXI, 29; LXII, 7, 8). В IX–X вв. бытовали восьмигранные в сечении браслеты с сомкнутыми концами, на плоскостях которых был кружковый орнамент. С XI в. получают распространение пластинчатые браслеты разных типов с сомкнутыми концами, а с XII в. — различные виды проволочных плетеных браслетов.
Как полагают исследователи чепецкой культуры, в IX–X вв. в связи с развитием пашенного земледелия происходит полный распад первобытно-общинных отношений. Выделяются хозяйственно самостоятельные семьи, обычно довольно большие, ведущие комплексное хозяйствование на определенных участках земли. В это время наблюдается имущественное расслоение населения, выделяются семьи и группы семей более зажиточные, семьи, в составе которых были и воины-дружинники, погребавшиеся с оружием. С XI в. на поселениях и могильниках появляются большие серии предметов с изображением знаков собственности владельцев — тамгами и метами. Что касается верований того времени, то они, очевидно, были связаны с земледельческими циклами. На Маловенижском городище раскопками открыты, видимо, остатки культовой постройки, главным объектом которой было большое жертвенное кострище, заполненное массой пережженных костей. Примерно такой же конструкции жертвенное кострище с кальцинированными костями исследовано на Поломском I городище. Носители чепецкой культуры придавали определенное значение и охотничьей магии. На поселениях встречаются различного рода и амулеты, сделанные из костей, зубов и когтей животных.
Чепецкая культура — культура древних удмуртов — возникла, несомненно, на основе поломской культуры, памятники которой также располагаются в бассейне р. Чепцы и ее притоков (Генинг В.Ф., 1959, 212, 213).
Первые сведения письменных источников об удмуртах относятся к XII в. О них пишет Абу-Хамид ал-Гарнати, проехавший в 1150–1153 гг. из Ирана в Венгрию и обратно через Хазар, Болгар и Киев по Волге и Днепру. Он называет виденных им удмуртов, или наиболее южную часть их, народом арв или народами, жившими в области Арв. Ал-Гарнати сообщает, что этот народ наряду с вису (весью) платит харадж болгарам (Монгайт А.Л., 1959, с. 172; Путешествие Абу-Хамида…, 1971, с. 31–34). Позднее о той же земле сообщают и русские летописи. В 1379 г. жители Вятки предпринимают поход на Арскую землю (ПСРЛ, VIII, 1885, 34). В 1498 г. ариане (удмурты) вместе с вятчанами приносят присягу Ивану III (ПСРЛ, IV, 1848, 135, 156; VI, 1853, 239). Арские князья упоминаются в связи с походами Ивана IV на Казань (ПСРЛ, IV, 1848, 307). На самом деле это, видимо, были не князья, а родовые старейшины удмуртов. Сам город Арск находится в 52 км к северу от города Казани. Арская земля, по-видимому с XV в., входила в состав земель, подвластных Казанскому ханству, а ранее — в область интересов Волжской Болгарии и платила туда дань. В 1562 г. после падения Казани и Казанского ханства арские люди вместе с другими народами, находившимися в зависимости от него, «государю бьют челом и ясаки дают» (Верещагин А.С., 1905, с. 80). Название «Арская земля», было, как представляется, связано не со всей областью распространения удмуртов, а с ее южной частью, наиболее близкой к Болгарам и Казанскому ханству.
Потому представляется, что харадж в Волжскую Болгарию собирался не со всех удмуртов, а только — с тех, которые проживали ближе к ее границам. Другая группа удмуртов, жившая на Чепце и частично на р. Вятке, на участке, примыкавшем к Чепце, с давних времен, видимо, называлась «ваткой», «вядой». Последнее название, как кажется, впервые встречается в XIII в. в «Слове о погибели Русской земли» (Слово о погибели…, 1965, с. 156). Возможно, что название земли «Вяда» скрывается люд несколько более ранним термином «Ведин». В XIII в. венгерский миссионер, посетивший Болгары и Прикамье, писал, что после разгрома Болгарии монголы также напали на Ведин (Вяту), Меровин (мерян), Пойдовию (?), царство Морданов (мордву)… (Аннинский С.А., 1940, с. 86). Названия «Ватка», «Вяда» в XV в. в русском написании и огласовке были трансформированы в «вотяки-отяки». Под этим этнонимом они впервые появляются в — летописных текстах, составленных около 1469 г. (ПСРЛ, т. 26, 1946, с. 227). Южную часть земли, — заселенной тоже удмуртами, русские документы продолжали именовать Арской землей, хотя ее жители и называли себя вотяками или отяками.
Происхождение терминов «Арская земля», «вотяки», «удмурты» объясняется ныне по-разному. Арами южную группу удмуртов называли болгары, а позже татары, и именно от них этот термин попал в русские источники. Этот этноним в переводе с тюркского означает «человек», «мужчина», «муж». Термин «вотяк», «отяк», как и более ранние Ведин, Вядин, Вята, Вяда произведены от названия р. Вятки, на которой часть удмуртов жила в средневековье л откуда они позже были вытеснены марийцами. Река эта еще болгарами называлась Ватка.
Что касается современного названия удмуртов, то наиболее правомерной представляется гипотеза Ф.И. Гордеева, который производит этноним тоже от р. Вятки — Ваты. Из гидронима было образовано «вотмурт» — человек, живущий на берегу Вятки (Гордеев Ф.И., 1965, с. 100). Пребывание там удмуртов подтверждается и наличием в низовьях р. Чепцы и на прилегающем участке Вятки удмуртских топонимов; меньшее число их есть на Пижме и Мологе. Проникновение на Вятку — в область расселения удмуртов — марийцев прослеживается по — археологическим материалам и по топонимии и относится к концу I и началу II тысячелетия н. э. (Спицын А.А., 1888, с. 49).
Попытка исторической реконструкции истории отдельных удмуртских родов по этнографическим материалам принадлежит В.Е. Владыкину (Владыкин В.Е., 1970, с. 37–47).
