Основу хозяйственной деятельности муромы в V–VIII вв. составляли животноводство (особенно коневодство) и земледелие. Вероятно, добыча и обработка железа уже выделились в самостоятельное производство, но конкретные данные об этом отсутствуют.
Литейное дело, очевидно, находилось в руках женщин. Об этом свидетельствуют четыре погребения литейщиц из Малышевского, Желтухинского и Безводнинского могильников. В погребениях найдены льячки, шилья, литейная формочка. Как правило, эти могилы отличаются богатством женского убора (Черников В.Ф., 1974, с. 34; 1975, с. 180). Особой пышностью наряда, изделиями из серебра, множеством бронзовых украшений выделялось погребение литейщицы из Безводнинского могильника. Социальная значимость мастерицы подчеркнута помещением в могилу удил и размерами ямы — самой большой в могильнике (Краснов Ю.А., 1980а, с. 18, 175, 176). Вероятно, литейщицы обслуживали нужды своей общины и их производство еще не было товарным.
О муромской деревне IX — начала XI в. дают представление раскопки Тумовского селища. Основной отраслью хозяйства обитателей поселка и в эту эпоху являлось животноводство. Состав стада: свинья, лошадь, корова, овца. Земледелие носило, очевидно, экстенсивный характер. Найдены обломки серпов, мотыги, каменные ручные мельницы — зернотерки. Большое значение имели охота (пушная), рыбная ловля, бортничество; были развиты домашние производства — ткачество, косторезное дело, гончарство (без применения гончарного круга).
Особенностью хозяйственной деятельности жителей поселка являлась обработка железа, оставившая свой след почти в каждом жилище. Такая специализация хозяйства была, очевидно, обусловлена близостью местного сырья — выходов бурого железняка близ с. Панфилово (кустарная добыча железной руды здесь продолжалась до XIX в. включительно).
Вблизи селища обнаружен разрушенный сыродутный горн. Раскопками на площади поселения исследованы рудообжигательная печь и две кузнечно-литейные мастерские. Печь представляла собой круглую яму, обмазанную толстым (до 0,2 м) слоем глины, на деревянном каркасе. Внутренний диаметр печи составлял 1,5 м, глубина — 0,5 м. Под дном этого своеобразного «глиняного котла» находилась топка. Одна из мастерских помещалась в жилище-полуземлянке, вторая — на поверхности, под навесом. Около больших каменных очагов найдены шлаки, крицы, обломки горшков с остатками железа, а также части тиглей, льячки, полуфабрикаты, свидетельствующие об объединении работ по железу и меди в руках одного мастера. Производственные сооружения датируются концом X — началом XI в.
Наряду со специализацией железоделательного и кузнечного ремесла меднолитейное дело в большей степени сохраняло характер домашнего производства и занимались им на Тумовском селище женщины. Этот вывод можно распространить и на бронзолитейное (в частности, ювелирное) производство муромской деревни в целом. В шести могильниках муромы IX–XI вв. (Корниловском, Максимовском, Малышевском, Нижневерейском, Подболотьевском, Пятницком) найдено 23 погребения литейщиц. Большинство захоронений относится к X в. В комплекс орудий труда в погребениях по-прежнему входят льячки, формочки, шилья. Льячки муромы имеют форму овального ковшичка с односторонним сливом. Мастерицы этого времени выполняли работу не только на заказ, создавая настоящие шедевры ювелирного искусства, но и производили многие типы украшений серийно, по упрощенной технологии, заменяя кропотливую наборную работу отливкой. Такие изделия предназначались для продажи на рынке. Превращение литейного дела в ремесло совпадает с появлением в X–XI вв. погребений литейщиков-мужчин. Известны два таких погребения, оба из Подболотьевского могильника. В погребении 124 найдена только льячка, в погребении 2 — льячка, литейная формочка, женские украшения и набор кузнечных инструментов. Оба погребения как бы иллюстрируют переход литейного и ювелирного дела в руки мужчины.
Развитие ремесла у муромы не достигло своей высшей стадии — ремесла городского. Оставаясь деревенской, материальная культура муромы долго сохраняла этническое своеобразие. Значительно более поздняя, чем у мери, встреча со славянами также сказалась на длительном переживании традиционных приемов в кузнечном и гончарном деле, продолжительности бытования местных типов орудии труда, оружия, украшений. Так, муромские кузнецы еще в конце X в. продолжали изготовлять наиболее распространенные орудия — ножи — по примитивной технологии: из цельного железа. Появление в конце X в. славянских калачевидных огнив не вытеснило в быту традиционных огнив — пластинчатых. Применявшееся в металлургическом производстве орудие в виде железо-стальной ложки-лопаточки (известное также веси и мере) найдено в шести мужских погребениях муромы. Обнаружено такое орудие и на Тумовском селище (табл. XXXVII, 1).
Наиболее отчетливо этнические традиции муромы проявились в длительном бытовании глиняной посуды, которую женщины-муромки в XI в. изготавливали без гончарного круга. Посуда обычно выделывалась с большой примесью кварца, реже — шамота, отчего стенки ее шероховаты. Основные формы посуды: плоскодонная горшковидная или баночная с широким устьем; мисковидная приземистая с ребром (табл. XXXVII, 6–9). Встречена также посуда из хорошо промешанной глины с примесью мелкого речного песка в тесте со стенками, тщательно сглаженными или подлощенными. По мнению Е.И. Горюновой, эта посуда подражала привозной болгарской. Муромская посуда обычно не орнаментировалась.
Отсутствие кладов восточных монет вдоль течения Волги от Ярославля до Горького, малочисленность здесь археологических памятников свидетельствуют о том, что этот отрезок Волги не был включен в Великий торговый путь. Из Верхнего Поволжья через реки Которосль, Нерль Клязьменскую, Клязьму и Москву этот путь выходил на Оку. Среднее и нижнее течение Оки вплоть до Волги представляло собой магистральный отрезок Великого Волжского пути. По Оке и Десне открывался также торговый путь в Киев. На бассейн Оки приходится около одной трети кладов дирхемов, найденных в Восточной Европе (Монгайт А.Л., 1961, с. 95).
Рассматривая вопрос о том, в чьих руках находилась транзитная торговля по Оке, А.Л. Монгайт отвергал сколько-нибудь заметное участие в ней норманнов. Находки скандинавских вещей как в рязанском, так и в муромском течении Оки единичны. Ведущую роль в этой торговле Монгайт отводил славянам, которые, по его мнению, начали колонизационное движение не только на Среднюю, но и Нижнюю Оку в IX в. Проникновение славянских вещей в инвентарь муромских могильников для IX в. он считал значительным (Монгайт А.Л., 1961, с. 97).
Е.И. Горюнова справедливо указала на участие в окской торговле болгарских купцов. Она видела в них «основных агентов» торгового движения по Оке и предполагала, что они могли не ограничиваться кратковременными наездами, но осуществлять постоянные и тесные связи с местным населением, получая от него пушнину, воск, мед. Болгарская керамика найдена на многих муромских селищах.
В свою очередь, представители муромы бывали в Болгарах. В 1978 г. Е.П. Казаковым в Танкеевском могильнике были раскопаны мужское и женское погребения муромы X в. Особенно интересно богатое женское погребение с лунничными и щитковыми височными кольцами, коньковыми, подвесками с трапециевидными щитками, перстневидной шумящей пронизкой на шейной гривне, украшениями обуви и пр.
Местные чудские племена, по мнению А.Л. Монгайта, долго оставались в стороне от торговли с Востоком. До X в. они, возможно, «признавали лишь натуральный обмен и не принимали дирхемов в расчет за проданные товары» (Монгайт А.Л., 1961, с. 96). В качестве доказательства он ссылался на то, что в Корниловском и Максимовском могильниках все дирхемы якобы относятся ко времени не ранее X в. Лишь под влиянием славянской колонизации мурома, по его словам, была вовлечена в восточную торговлю. Однако в коллекции Муромского музея хранятся собранные в крае восточные монеты VI–IX вв., правда без указания на точное место находки. Из монет, местонахождение которых известно, есть два дирхема чеканки 757–758 гг., найденные в Муроме (Фасмер Р.Р., 1929, № 20) и с. Лесниково (Муромский музей, нумизматическая коллекция, № 10169).
