Едва успела захлопнуться дверная створка, как Ямун свалился с трона. Слабо размахивая руками, он ухватился за ширму только для того, чтобы потянуть ее за собой. Кахан свалился с помоста с грохотом металла и треском ломающегося дерева. Сверкающий медный шлем слетел с его головы и покатился по полу. Коджа вскочил на ноги и поспешил к упавшему кахану. Он быстро осмотрел упавшего лидера.

— Он жив, слава Фуро, но ему нужен покой, — объявил священник, стаскивая доспехи с Ямуна. — Помоги мне уложить его в постель.

— Тебе не следовало надевать на него эти тяжелые доспехи, — рявкнул принц, поднимая кахана на ноги и почти волоча его к кровати.

— Кахан сам настоял на этом. Я этого не хотел, — парировал Коджа, пытаясь держать свой темперамент под контролем.

Джад тоже придержал свои слова. — Это так похоже на отца, — признал он.

— У него сильная воля, — отметил Коджа, когда они укладывали бессознательное тело Ямуна на кровать. Гоюк стоял возле двери, следя за тем, чтобы им не помешали.

— Больше, чем ты знаешь, лама, — согласился Джад. Он посмотрел Кодже в глаза. — Я был неправ, обвиняя тебя. Вместе они закончили устраивать кахана поудобнее. Когда они закончили, Джад позвал Гоюка от двери.

— Мудрые советники, — начал он, кивая Гоюку и Кодже, — Баялун узнала наши уловки. Что нам теперь делать?

* * * * *

— Он все знает о тебе! — истерично рявкнул Чанар, его самообладание полностью пошатнулось. Он посмотрел на Мать Баялун, сидевшую напротив него, и в его глазах вспыхнули паника и ярость.

— Он подозревает, дорогой Чанар. Если бы он мог что-нибудь доказать, мы бы уже были мертвы, — поправила Мать Баялун. Ее голос был низким, и пронзительно музыкальным. Она взяла руку генерала в свою руку, и ободряюще сжала ее.

Они сидели одни в маленькой юрте, которую она позаимствовала у одного из командиров телохранителей Ямуна. Какими бы влиятельными и важными ни были ханы Кашики, даже они не осмелились отказать прославленной второй императрице. Для нее было несложно найти юрту по своему вкусу, а затем убедить ее владельца освободить ее. Действительно, хан проявил большую готовность; он считал, что кахан мертв, и это было подходящее время, чтобы проявить дружелюбие и помочь хадун.

Тем не менее, захваченные помещения были далеки от роскоши. Юрта была маленькой и тесной, разделенной на две секции. Баялун и Чанар сидели в небольшой приемной. Стульями служили два маленьких деревянных сундука, покрытых ковриками. Хадун пренебрегла ими, предпочтя вместо них сесть на пол рядом с масляной лампой, которая давала слабый свет. Прекрасный лук из оленьего рога и лакированного дерева и колчан из красной кожи висели на стене за одним из сидений, обозначая его как место хозяина. Переливающиеся доспехи, тщательно ухоженные и украшенные — возможно, лучшее, что было у хана, — висели на подставке неподалеку. Оружие, шлемы, щиты, ведра и кухонная утварь украшали остальную часть стены.

Складная деревянная ширма отделяла другую половину юрты от зоны приема гостей. По другую сторону ширмы находилась личная зона — небольшая складная кровать с резным и инкрустированным изголовьем, а также сундуки с одеждой и военными трофеями.

— Сколько пройдет времени, прежде чем его подозрения сменятся уверенностью? — возразил генерал, медленно высвобождая свою руку из руки Баялун. Он закрыл глаза и сильно потер виски, пытаясь восстановить контроль над своими эмоциями. Кровь пульсировала в венах на его лбу и бритой макушке. Его плечи болели от напряжения. — Почему мы не можем просто поднять наш штандарт и атаковать его сейчас — просто покончить с этим делом? Мы должны победить его в бою, а не с помощью словесной игры.

— Терпение, мой отважный воин, — мягко убеждала Баялун. Она тепло улыбнулась. Его внезапная вспышка гнева поставила под угрозу все ее планы и в то же время очаровала ее. — Прости меня. Ты человек дела, и я забыла об этом. Кровь и меч — это мясо для вас, а не политика и слова. Терпение. Я уверена, что будут сражения, но не сейчас. Чанар не мог не заметить перемены в ее тоне.

Хадун придвинулась ближе к Чанару. Сейчас, как никогда, было важно, чтобы генерал не совершал опрометчивых поступков, чтобы его успокоить. Ей нужно было контролировать его, но позволить ему думать, что он командует.

— Пусть Ямун подозревает, — продолжила Баялун, ее голос понизился до мягкого шепота. — Мы найдем способ отвлечь кахана. Она снова взяла Чанара за руки и нежно притянула генерала к себе. Сначала он слегка сопротивлялся, затем заключил ее в объятия. Она погладила его загорелую голову и густые каштановые косы, собранные над ушами. Она ласково потянула его за тунику, медленно расстегивая застежки.

Солнце лишь слабо согревало слой морозной росы, покрывавший землю на следующее утро. На равнине, где лежали мертвецы, начинался дневной хор шакалов и стервятников. Слушая их крики, которые казались почти утешительными, Чанар величественно потянулся в дверях юрты Баялун. Позади него послышался шорох, когда хадун вошла в маленькую приемную, поправляя свой головной убор.

— Штандарт смерти Ямуна все еще стоит, Баялун, — прокомментировал Чанар. Он не повернулся от двери. Подойдя к генералу сзади, она заглянула ему через плечо.

— Хорошо. Это дает нам больше времени. Есть много вещей, которые мы должны спланировать. А теперь иди и ешь. Ее охранники приготовили небольшой поднос с чашками подсоленного чая, кислым творогом из кобыльего молока и кусочками сахара. Вторая императрица жестом пригласила Чанар сесть, а сама потягивала чай.

Чанар мог бы сказать по тому, как напрягся подбородок Баялун, что она подумала о том, как отвлечь их от возникших проблем. Взяв чашку, он откинулся назад, чтобы послушать, удобно прислонившись к одному из сундуков.

— Ты вчера видел лицо кахана? Хадун не стала дожидаться ответа. — Он был бледен, и его голос был слабее, чем я когда-либо слышала. Он не уберегся от моего убийцы. Он был ранен. Она уставилась в свой подсоленный чай. — Он хочет казаться мертвым, чтобы исцелиться. Мы должны вынудить его выйти на открытое место до того, как он будет готов.

Чанар кивнул. — Легко сказать, но все считают его мертвым.

— У меня есть план. Какие ханы дружелюбны к тебе?

Чанар начал заново расчесывать свои волосы. Работая, он на несколько секунд задумался. — Несколько — Танджин, Секэн, Гесэр, Шагадай...

— Достаточно. Поговори с ними. Если кахан мертв, то должен быть курултай, чтобы выбрать нового кахана, — объяснила мудрая Баялун.

— Курултай? — воскликнул Чанар с презрительным смешком. — Потребуются месяцы, чтобы собрать всех ханов на совет. К тому времени Ямун исцелится, и не будет необходимости выбирать нового кахана. Баялун, ты утратила свою хитрость.

Хадун проигнорировала его насмешку. — Нет, твои ханы должны настоять на этом сейчас. Она коснулась его груди своим посохом. — Подумай об этом. Туйган ведет две войны — одну с Семфаром, а другую здесь. Без кахана дела могут пойти плохо. Сыновья Ямуна могут сражаться друг с другом за трон. Решение должно быть принято немедленно. Она опустила свой посох. — Это то, что ты должен сказать своим ханам, чтобы заставить их волноваться. Тогда они будут настаивать на курултае. Они даже поверят, что это правильный поступок. Теперь ты понимаешь?

Чанар перестал заплетать косы и задумался над ее словами. — Это правда. Я мог бы поговорить с ханами. Но Ямун может допустить, чтобы курултай состоялся. Командование мог бы принять Джад, — сказал генерал, пытаясь разглядеть все стратегии, все сложности.

— Кахан не допустит, чтобы это произошло. Он явится, — уверенно ответила вторая императрица.

— Верно. В конце концов, принц Джад может проиграть, — размышлял Чанар, думая о своих собственных сторонниках.

— Ямун явится не поэтому. Его гордость вынудит его открыться. Он не позволит другому стать каханом, даже своему собственному сыну. Баялун вернулась к своему завтраку. — Вот, почему я знаю, что он явится.

— Итак, ты заставишь его выйти, — признал Чанар. — И что в этом хорошего?