Она выплыла возле самого берега, чтобы посмотреть, что происходит на верфи. Корабли были уже готовы к спуску. Они стояли на высоких клетях, а вниз, к воде, были протянуты гладкие спуски из бревен.

Бревна были смазаны салом, и это сало стекало в воду круглыми каплями. Капли застывали в воде и плавали белыми шариками. Мелкие рыбки охотились за шариками, а щука принялась охотиться за рыбками.

Во время прыжка над водой щука увидела, как от берега отошли три лодки и сидевшие в них люди начали сбрасывать сеть. Лодки стояли далеко, сеть была щуке не опасна, и щука, прыгая из воды, стала разглядывать людей на берегу.

Там по команде высокого юноши в красном кафтане плотники выбивали из-под корабля деревянные клинья. Щука задержалась на поверхности озера и увидела, как самый большой корабль вдруг двинулся вниз по бревнам. Сало на бревнах вспыхнуло огнем. Испуганная щука нырнула поглубже, но корабль с силой ударился о воду и поднял крутую белую волну, которая оглушила щуку. Перепуганная щука бросилась вдоль берега и с разбегу ударилась в сеть.

Когда рыбаки вытащили сеть, они долго хохотали над щукой, которая ухитрилась попасть в сеть не изнутри, — а снаружи! Потом рыбаки выбрали из сети двенадцать одинаковых щук и бросили их в садок, стоявший возле самого берега. Это была лодка, наполненная водой и затянутая сверху сеткой, чтобы пойманная рыба не могла выскочить.

Тут щука увидела сквозь воду, как на берегу загорелись страшные костры, о которых когда-то рассказывал ерш.

Вода все еще дрожала от ударов сходящих со стапелей судов. По берегу катили бочки. Несли блюда с жареной рыбой. Щука видела, как свешивались с этих блюд рыбьи хвосты.

Двенадцать щук крутились в садке, как мельничное колесо, — их пугало будущее. Только наша щука все еще надеялась на свободу.

Но вот их садок прицепили к другой лодке и повезли к' самому большому кораблю. Там их вычерпали сачком и бросили в бочку с водой.

Щука еще раз увидела того высокого юношу, которого все называли царем Петром. Он схватил щуку за голову, поднял над палубой и закричал:

«Пометим сих щук в честь нашего великого праздника, и пусть они передадут весть о наших трудах потомкам! Дьяк, дай метку!»

Щука почувствовала сильную боль в жаберной кости. Сквозь кость прошла раскаленная игла. Царь Петр продернул в образовавшуюся дырочку тонкую золотую проволоку с прикрепленной к ней пластинкой. Потом он повернул щуку и прожег вторую жаберную кость. Щука только разевала рот от боли. Но вот и вторая пластинка, прозвенев на проволоке, повисла с жаберной кости. Царь Петр шагнул к борту корабля и выпустил щуку из рук. Она скользнула в воду, перевернулась вверх брюхом и закачалась у кормы корабля.

Царь сердито сказал:

«Подохла! Дьяк, почему перетомили рыбу?»

«Оживет! — успокоил его дьяк. — Смотрите, ваше величество, уже шевелится!»

Щука слышала голоса, но у нее все еще не было сил перевернуться вверх спиной, хотя она и понимала, что находится в самом опасном-положении, когда ее может искусать даже окунь. Когда же вода охладила ее пересохшие жабры, щука перевернулась, вильнула хвостом и пошла в глубокую воду, поблескивая золотыми сережками. А на корабле все кричали здравицу Петру, и крик этот еще долго слышался под водой.

Придя в себя, щука остановилась у самого дна. Тени кораблей проникали и сюда. Кораблей было много. Они стояли, покачивая мачтами, одеваясь в белые паруса, чтобы идти в поход. А с самого большого корабля одна за другой падали щуки с золотыми сережками и, приходя понемногу в себя, уплывали в разные стороны. Некоторые из них, очнувшись, стремились уйти от звона сережек на их собственных жабрах. Они мчались в воде, не разбирая дороги, пока не разбивались о камни. Одну из щук унесла хищная птица скопа.

Наша щука поняла, что ей придется волей-неволей привыкнуть к новому своему украшению. Боль скоро прошла, но сережки доставляли большое неудобство. Щуке стало казаться, что она и плавает хуже. Она отыскала глубокий омут и залегла в нем на самом дне. Так как перед поимкой щука хорошо поохотилась, то могла теперь стоять на дне хоть неделю. Так она и сделала.

Ночью в омут пришла его хозяйка — донная щука, черная, похожая на обрубок. Но щука с золотыми сережками затрясла головой, пластинки зазвенели, и донная щука в испуге скрылась. Возможно, она подумала, что перед ней какая-то новая ловушка.

Так щука с золотыми сережками стала полновластной хозяйкой щучьего омута. Сережки принесли ей только пользу. Ведь она затрясла головой, испугавшись донной щуки, а та еще больше испугалась звона пластинок и ушла.

Тогда через неделю, проголодавшись, щука с золотыми сережками вышла на охоту, она заметила, что сережки совсем не мешают ей плавать так же быстро, как и раньше. От быстрого движения пластинки прижимались к телу. Если же ей приходилось встретить более крупную щуку, стоило только потрясти головой — сережки начинали звенеть, и любая щука бросалась в бегство.

Прошло много лет.

Сережки очень интересовали мальков, и они частенько навещали старую щуку. Щука с золотыми сережками иногда расспрашивала их, не встречали ли они тех щук, которые получили вместе с нею подарок от царя Петра. Малаки, когда знали, что она сыта, рассказывали, где и когда видели таких щук. Но год от году их рассказы становились короче. Ничего не стало слышно и о кораблях, которые Петр Первый спустил на воду.

А Петр Первый, построив свой флот, за эти годы отвоевал у шведов исконные русские земли на побережье Балтийского моря, отодвинул границы русского государства на юге до самого Дуная, начал строить канал между Доном и Волгой.

Он спрямлял реки и соединял каналами озера, налаживал торговые пути по огромной стране, строил города, сражался с врагами и укреплял могущество родины.

И пришел час, когда он умер. Но и умер он, как подобает воину. Спасая тонувших во время шторма матросов, он простоял несколько часов в ледяной воде и простудился. Врачи уже не смогли спасти его.

Щука, конечно, ничего не знала о том, что происходило за пределами ее родного озера. Но она не забыла того человека, который, поймав ее однажды, отпустил на волю и наградил чудесным подарком. Теперь щука гордилась своими сережками и любила показывать их тем рыбам, которые совершали длинные путешествия, лишь бы только повидать ее.

Однажды ее навестил даже лосось, услыхавший о ней где-то в Балтийском море. Повидав щуку, он в тот же день отправился обратно, потому что его нерестилище находилось ни близко ни далеко — в горной речке на Кольском полуострове.

К тому времени наша щука стала самой сильной в озере. Большой опыт помогал ей сохранить свою жизнь. На берегу появилось много рыбацких селений, и рыбы легко попадались в сети.

То, что наша щука побывала в руках человека и ушла от него, да еще с таким подарком, было большой удачей. Но навряд ли люди выпустят ее, если она опять попадется в какую-нибудь ловушку.

К старости у щуки с золотыми сережками появилось несколько искусственных зубов. Эти зубы были стальные, из крючков-тройников. Они мешали ей, пока она не привыкла. Губы ее были в нескольких местах прорваны теми крючками, с которых она ухитрилась сойти.

Теперь щука брала добычу медленно, чтобы успеть выпустить ее при малейшем подозрении, что это приманка. Она научилась выбрасывать крючок резким движением головы и перекусывать даже металлические поводки. Попав на крючок, она бросалась в сторону человека, чтобы ослабить лесу. Затем резко поворачивала обратно, поводок изгибался — тогда его можно было перекусить.

Щука уже не помнила, сколько лет прожила на свете. Она знала только, что щук с золотыми сережками, кроме нее, в озере не осталось. Гости теперь приходили к ней реже. Все рыбы боялись ее — уж очень она стала страшна. Вся кожа у нее обросла черным наростом, словно мхом, зубы выросли такие большие, что пасть была постоянно полуоткрыта. Истории ее уже никто не помнил, и если щука иногда принималась рассказывать о своем прошлом, ее выслушивали только из уважения к старости.