— Кто-нибудь, скажите мне прямо сейчас, черт возьми, что, черт возьми, только что произошло? Почему на моей секс-вечеринке были мертвые?

— Это была не сексуальная вечеринка, — ворчит Грейсон, глядя куда угодно, только не на меня, напоминая мне о нашей неловкой беседе на кухне в хижине, которая сейчас кажется такой далекой.

Я хватаю вазу с ближайшего стола и запускаю ее ему в голову. Он уклоняется в сторону, и я съеживаюсь, когда он разбивается о стену позади него, но мне, блядь, все равно. Если эти парни умеют уворачиваться от пуль, как профессионалы, то с вазой они точно справятся.

— Ты прямо сейчас шутишь?

Карвер тихонько втягивает воздух сквозь зубы, и когда мой яростный взгляд устремляется в его сторону, я почти ничего не вижу.

— Расскажи, — требую я, раздраженная тем, что они уже так долго не раскрывали мне секрет. Всю дорогу домой они вчетвером тихо сидели в машине, а я только и делала, что сходила с ума.

Карвер проводит рукой по лицу, и на долю секунды все, о чем я могу думать, это то, как его губы скользнули по моим, прежде чем он полностью разбил меня, дав адский отказ. Какого хрена у него проблема? Он явно хочет меня. Он слишком напуган? Переживает ли он, что его сравнивают с друзьями? Трахни его. Может, он просто ревнивый ублюдок.

Ребята переглядываются, тайно беседуя, прежде чем Кинг, наконец, перевел дыхание.

— Там только что произошло, — начинает он, встречая мой яростный взгляд, — это то, что семьи, выступавшие против твоего отца, выступили против тебя.

— Как? — рявкаю я, оглядывая четверых. — Что это хотя бы значит?

Карвер встречает мой взгляд.

— Я же говорил тебе, что ты законный лидер, — говорит он так, как будто все это имеет смысл, и только злится, что я не понимаю. — Ты восемнадцатилетняя девушка, которая собирается править всеми семнадцатью семьями, и последние восемнадцать лет они бегали на свободе, делая все, что, черт возьми, они хотят. Тот факт, что ты едва ли взрослая, да еще женщина... их не устраивает. Вот почему они в первую очередь преследовали твоих родителей.

Моя спина напрягается, когда Круз хрюкает.

— Извини меня? — говорю я, подходя прямо к Карверу и встречая его взгляд. — Ты пытаешься сказать мне, что я — причина смерти моих родителей?

Его голова падает, и всего на секунду я вижу, как в его глазах сияет сожаление, но через секунду оно исчезает.

— Честное слово, — говорит он, пока Круз продолжает хрюкать и стонать, не так осторожно пытаясь сказать своему другу, чтобы он закрыл свой гребаный рот. — Ага. С тех пор, как твой дед основал династию, всегда говорили, что лидерство будет передаваться от отца к сыну, но, когда первенец твоего отца появился как девочка, все изменилось. Они не были счастливы. Сначала они были рады дождаться, пока у твоего отца в конце концов родится сын, но быстро стало ясно, что твои родители не заинтересованы в том, чтобы иметь больше детей.

Карвер откидывается назад, явно сказав то, что хотел сказать, поэтому я поворачиваюсь к Крузу.

— Объясни.

Он вздыхает. Обычно он любит, когда на него обращают внимание, но сейчас он никогда не выглядел таким неудобным.

— Шестнадцать семей, — начинает он, — поровну поделены с семнадцатой семьей, правящей семьей, имеющей решающее беспристрастное слово во всем. Это работало годами… пока ситуация не стала враждебной. Лучший способ думать об этом — это хорошо против плохого. Восемь семей всегда болеют за тебя, а восемь всегда будут выступать против тебя.

Круз дает мне секунду, позволяя всему этому осмыслиться, прежде чем продолжить.

— Как лидер, твой отец должен был быть голосом разума между шестнадцатью семьями, пока он им не стал. У него были хорошие ценности, и его называли слабым за то, что он не высказывал резких суждений, которые сделал бы его отец до него. Потом у него родилась девочка, и стало ясно, что она унаследует лидерство и нарушит их традиции. Итак, те восемь семей, которые выступили против него, которые сейчас стоят против тебя, взяли дело в свои руки. Без правящей семьи, оставшиеся шестнадцать могли бы выстоять на равных, но, когда есть хорошие и плохие, и некому держать их в узде… — он выдыхает. — Это была дерьмовая буря в течение восемнадцати лет.

Я киваю, следуя за ним.

— Просто дай мне понять это правильно. Эти восемь семей, сторона, выступавшая против моего отца, планировали уничтожить мою семью только для того, чтобы никто не говорил им, что им можно, а что нельзя?

Кинг кивает.

— В двух словах. Хотя, пока Династия оплакивала смерть твоих родителей, улики были уничтожены, и это выглядело как пожар в доме, уничтоживший твою семью.

— Но они пропустили одно, — говорит Круз, вздернув подбородок, как будто само мое существование — это то, чем можно гордиться. — Ты наследница Династии, и как только ты пройдешь посвящение, ты снова сможешь все исправить. У них не будет выбора, кроме как преклонить колени перед тобой.

Я качаю головой, совсем не склонная быть правителем какого-то странного тайного общества, того самого общества, которое убило моих родителей и скрыло это, имея в виду, что эти ублюдки даже не были наказаны за это.

— А если я не хочу?

Карвер качает головой.

— Я же говорил тебе, Уинтер. Это так не работает. Это не предложение о работе, которое ты можешь принять или отвергнуть, это твоя кровь. Это то, кто ты есть, и до того дня, когда ты умрешь, Династия всегда будет нависать над тобой. Семнадцать семей, семнадцать мест за столом. Никто не входит и не выходит.

— Но эти мужчины сегодня вечером, — говорю я, снова оглядывая их. — Кто они?

Карвер вздыхает.

— Скорее всего, те самые киллеры, которые восемнадцать лет назад убили ваших родителей.

Блядь. Я смотрю на него в легкой истерике.

— И вы ожидаете, что я добровольно пойду, чтобы встать перед этими придурками и стать их правителем? Бля, нет. Эти люди убили мою семью, а теперь хотят убить и меня. Я не хочу иметь с ними ничего общего. К черту все это. Я выхожу.

Я иду к двери, но Грейсон протягивает руку. Его пальцы сжимают мое запястье, и одним быстрым движением он швыряет меня обратно через комнату, пока моя задница не падает на кофейный столик.

— Не думаю, что ты нас слышишь, — рычит он. — Ты единственная оставшаяся Рейвенвуд, единственный человек, стоящий между ними и их безрассудной потребностью править правительствами и брать решения в свои руки. На карту поставлены жизни людей, а не просто какая-то ерунда. У тебя нет выбора, как и у твоего будущего ребенка не будет выбора. Это то, кто ты есть, и ты находишься в этом положении, нравится тебе это или нет, так что перестань скулить по этому поводу, встань нахрен и признай, кто ты есть. Ты Элоди Рэйвенвуд, наследница Династии, а не какая-то стерва с низкой моралью, плохим отношением и чертовой фишкой на плече.

Я встаю, приближаюсь к Грейсону, прежде чем схватить его за рубашку и поднять.

— Назови меня Элоди Рэйвенвуд еще раз, блядь, и я представлю твое лицо моему кулаку. Элоди — дочь денег, она выступает против всего, во что я верю. Она совершенно чужда той, кем я являюсь сейчас. Она умерла, когда умерли мои родители. Меня зовут Уинтер, и тебе лучше начать использовать это имя.

Грейсон не отступает, и мы продолжаем смотреть друг другу в глаза, пока Круз не встает и физически не оттаскивает меня.

— Послушай, детка, — говорит он мне. — Нравится тебе это или нет, но ты наследница Династии. Это означает, что у тебя есть цель на спине. Эти восемь семей не остановятся. Они не хотят, чтобы ты была лидером, и будут пытаться снова и снова, пока их не остановят.

Секунду я смотрю на него, прежде чем медленно оглядеться на остальных парней.

— Вот почему вечеринка была в Королевской хижине, не так ли? Вы знали, что они искали шанс добраться до меня, и вы их выманили, — на лицах парней мелькает виноватое выражение, и мне больше всего хочется шлепнуть каждого из них. — Вот почему вы сидите на моих уроках, почему вы выгнали меня из дома Эмбер, и почему Карвер пробирается в мою постель всю последнюю неделю, хотя я больше здесь не живу. Вы все время знали, что у меня за спиной была мишень, и никто из вас не подумал ничего сказать.