Мое сердце бешено колотится, страх быстро растекается по моим венам, каждая мысль в моем сознании умоляет меня как-нибудь выбраться из этого. Руки тянут меня за руки и ноги, и шарканье ног эхом разносится по моей дерьмовой комнате. Рука, прикрывающая мой рот, сжимается сильнее, чем прежде, и я борюсь за воздух, которого не хватает.

Я пытаюсь закричать, но ничего не выходит, и все, что я вижу, это темнота.

Что-то туго стягивает мое запястье, так туго, что начинает щипать, и я боюсь, что мои запястья порезаны. Я натягиваю свои путы, отчаянно борясь и делая то немногое, что могу, зная, что с ограниченным запасом воздуха мне недолго осталось.

Мои нападавшие не издают ни звука, и когда мои ноги связаны, меня толкают прямо, бедро с глухим стуком врезается в землю. В то время как это чертовски больно, мое падение позволило мне всего на короткую секунду сделать резкий вздох, и, не держась за руки, я кричу, пока мои легкие не сдаются, но ни один проклятый человек не приходит мне на помощь.

Я сама по себе.

Слезы текут из моих глаз, пропитываясь черным мешком, надетым мне на голову, и когда руки снова начинают хватать меня, я отчаянно пытаюсь вывернуться, но в этом положении у меня нет никакой надежды. Это бесполезно.

Я слышу знакомый звук открываемого окна, прежде чем мужчины в моей комнате тащат меня по полу, царапая руки и наступая на мои волосы.

Мое тело врезается в стену под моим окном, и как только кто-то начинает тянуть меня вверх, что-то тяжелое падает на мой висок, и мой мир рушится.

На мое тело льется холодная вода, и я задыхаюсь, когда ко мне насильственно возвращается сознание. Нет ничего, кроме тьмы, и моя реальность мгновенно возвращается. Мне нужно выбраться отсюда.

У меня все еще черный мешок на голове, а мои запястья и лодыжки все еще связаны, и я лежу на твердом полу, как рыба, вытащенная из воды. Пол подо мной рябит, и, судя по звукам вокруг меня, я предполагаю, что меня бросили в кузов какого-то грязного фургона и привезли в Додж-Элли.

Мое бедро болит, когда часть моего тела кричит об облегчении, но, когда фургон смещается вниз под чьим-то весом, все мысли о боли исчезают.

Я боец, всегда им была, так что сидеть сложа руки и ничего не делать не в моем характере. Как только руки начинают меня тянуть, я задираю ноги и моментально с чем-то сталкиваюсь. Громкий стон разносится по фургону, прежде чем кулак ударяет меня по животу.

— Чертова сука.

Я хватаю ртом воздух, когда удар вышибает из меня дух, но я не осмеливаюсь остановиться. Как черт, я буду идти легко. Это моя жизнь, и я отказываюсь жить как чей-то питомец. Я не знаю, кто стоит за всем этим, но у меня есть хорошая догадка, и я ни за что не пойду добровольно. Я умру до того, как меня продадут в сексуальное рабство.

Вторая пара рук начинает хватать меня, и через мгновение меня перекидывает через плечо какого-то здоровенного парня. Толстая рука обхватывает мои ноги сзади, удерживая меня, и на мгновение я вижу солнечный свет, сияющий сквозь черный мешок на моей голове.

Как долго я отсутствовала? Как далеко они меня завезли? И кто, черт возьми, поймет, что меня нет? Айрин и Курт, черт возьми, ничего не сделают и не поднимут тревогу, они просто будут рады, что я ушла из их дома. Парни не станут искать, они просто решат, что мне нужно немного личного пространства после того, как я забралась в постель с Карвером, и Эмбер? Я не знаю о ней. Она, наверное, подумает, что я просто отдыхаю где-то и надеюсь на лучшее.

Я облажалась.

Солнечный свет сквозь мешок исчезает, а мое тело охватывает холодок. В нос ударяет запах плесени, и чем дальше идет человек, тем темнее становится вокруг.

Я слышу лязг металлических дверей, девчачье хныканье, крики, плач, крики. Вокруг меня драка, звук тяжелых цепей, падающих на твердый пол, а затем громкий скрежет металлического замка, выдвигающегося с яростного леденящего хлопка.

Я прыгаю в объятия парня и тут же начинаю паниковать, когда слышу, как открывается металлическая дверь. Страх сотрясает меня, и я корчусь, отчаянно пытаясь вырваться, но руки хватают меня, и как раз в тот момент, когда мешок срывается с моей головы, я падаю на холодную землю, мои запястья и лодыжки все еще связаны.

Тяжелая металлическая дверь захлопывается, и я заперта во тьме, и меня могут вести только мои чувства.

Я сворачиваюсь в клубок на земле, прислушиваясь к звукам, крикам и боли, исходящей из других клеток, и к настойчивой капле, капле, капле, которая падает на холодный бетон рядом со мной, и каждая капля каким-то образом становится все громче и громче.

Я подтягиваю колени к груди и крепко обхватываю их руками, борясь с оковами, которые рвут мою кожу. Я наклоняю голову как можно ниже и пытаюсь стать невидимой, прежде чем позволить слезам течь тяжелыми и свободными, и пожелать, чтобы я могла быть где угодно, но не здесь.

Кап. Кап. Кап. Кап.

Сильная дрожь охватывает мое тело, когда я прижимаюсь к себе, отчаянно пытаясь согреться. Мои зубы стучат до боли, и как бы я ни старалась, я не могу заставить их остановиться.

Моя одежда промокла от земли, мои волосы слиплись от грязи, и холод пропитал мои кости. Прошло две ночи, и я могу честно сказать, что за те две ночи, которые я провела здесь, я бы выдержала всю жизнь дерьма в приемной системе.

Я не спала. Не потому, что сон для слабаков, а потому, что найти его невозможно.

Тяжелый стук металла звучит всю ночь, девочки кричат и над ними издеваются, а потом появляется страх, который тяжело ложится мне в грудь. Я просто хочу домой. Я хочу спать в своей дерьмовой постели и видеть знакомые лица.

Темнота калечит меня, и впервые в жизни я знаю, что, если мне придется страдать еще одну ночь здесь, я буду желать смерти.

Я не могу этого сделать.

Всю ночь я прокручивала в голове сценарии, пытаясь придумать способ покончить с собой, но все, что у меня есть, это мои собственные руки. Я никогда раньше не чувствовала такого отчаяния, такого страха и агонии. Я бы не пожелала такого злейшему врагу.

В сотый раз за два дня по моему лицу текут слезы. Я никогда не чувствовала себя такой подавленной, такой одинокой и испуганной. Каждая последняя унция энергии высасывается из моего тела, но я думаю, это то, чего они хотят. Они хотят, чтобы я была самодовольная, они хотят, чтобы я сдалась, сдалась и позволила им играть в какие-то извращенные игры, в которые они так мечтают играть, в такие игры, которые их жены и дети никогда не оценят и не одобрят.

Кап. Кап. Кап. Кап.

Я собираюсь стать чьей-то грязной, тайной маленькой шлюхой, и каждый день до конца своей жизни я буду молить о смерти, но она никогда не придет. Я никогда не выберусь отсюда, никогда не буду свободна.

Мне должно было исполниться восемнадцать через два месяца, мне должны были вернуть мою жизнь, чтобы я могла делать с ней все, что захочу. Я была так близко.

Звук тяжелого металлического замка, соскальзывающего с места, за последние два дня стал настолько знакомым, что моя голова даже не поднимается. Я полностью сдалась. Моя надежда ушла, и я даже не пытаюсь дать отпор, или, может быть, это просто нехватка энергии после того, как я была связана в течение двух дней подряд.

Мои запястья и лодыжки кровоточат, и я молча умоляю, чтобы я подхватила неприятную инфекцию, которой может быть достаточно, чтобы выполнить эту работу.

Раздается еще один громкий хлопок, прежде чем я слышу, как люди входят в мою темную камеру и светят мне в глаза ослепляющим светом. Свет распространяется вверх и вниз по моему телу, прежде чем мужчины подходят ко мне. Я слышу металлический лязг выкидного лезвия и пытаюсь закричать, но у меня не остается сил, чтобы издать звук.