— Говори то, что хочешь сказать, — требую я, делая очевидный шаг вправо и ставя себя прямо перед Карвером, подчеркивая, что я руковожу этим шоу, а не он, что только заставляет что-то сжаться глубоко внутри меня, зная, что мой ход вызовет ярость Карвера внутри.

Нокс нервно оглядывается на парней позади меня, прежде чем встретиться со мной взглядом и заставить меня задуматься, какого черта он не чахнет на больничной койке. Учитывая, что больница ничего не сделает, кроме как привлечет внимание, я предполагаю, что ни мальчикам, ни дяде Нокса там будет некомфортно.

— Я пришел извиниться, — говорит он, его взгляд скользит по другим ученикам, которые приближаются, когда замечают, что происходит, и все они надеются найти что-то новое, чтобы расклеить по всему YouTube.

— Ты действительно думаешь, что какие-то жалкие извинения компенсируют тот факт, что ты выставил меня напоказ перед своим дядей в надежде, что он решит, что я достойна того, чтобы продать его одному из его клиентов в качестве секс-рабыни? Да пошел ты, Нокс. Скажи, скольких девушек ты лично продал своему дяде? Нет, нет. Знаешь, что я действительно хочу знать? Расскажи мне о выплате, которую ты получаешь за то, что приводишь девушек к его порогу. Стоит ли оно того? Ты хорошо спишь по ночам под грудой грязных денег, зная, что ты несешь ответственность за тех молодых девушек, которых изо дня в день насилуют?

— Нет, — выплевывает он, пошатываясь на костыле. — Я никогда не хотел этого делать. Он… он сделал меня. Ты хоть представляешь, как ужасно расти с ним как с моим дядей?

Я не могу не смеяться.

— Ты серьезно? Ты действительно хочешь сравнить военные истории о взрослении в дерьмовой ситуации, потому что я могу гарантировать, что выиграю. Итак, как насчет этого? Будь гребаным мужиком и скажи ему «нет». Ты почти закончил школу и не можешь стоять на собственных ногах. Ты хоть представляешь, каким жалким ты себя выставил?

Нокс сжимает челюсти и делает шаг вперед, что побуждает линию мышц позади меня сделать то же самое, мгновенно отбрасывая Нокса на три шага назад, пока он не занимает удобное положение. Он ищет мой взгляд и смотрит на меня щенячьими глазами, от которых мне хочется броситься.

— Пожалуйста, Уинтер. Ты должна верить мне. Я никогда не собирался причинять тебе боль, а просто делал свою работу. Пожалуйста, никому не говори об этом. Ты уничтожишь все мои шансы поступить в колледж Лиги Плюща, и мои родители… если бы они знали об этом, они бы возненавидели меня.

Я сопротивляюсь смеху, не в силах понять, почему он не может понять, насколько серьезно это дерьмо. Разве он не понимает, как уничтожает этих девушек, которых продает своему дяде? Разве он не понимает, что с ними происходит, когда они попадают в руки этих монстров? Трахни меня.

Я качаю головой.

— Сделай себе одолжение — развернись и уйди. Ты и я, мы никогда не будем крутыми. Ты кусок дерьма, и просто знай, что, если кто-то придет задавать вопросы, первое имя, которое я назову, будет твое. Ты мертв для меня, и я не могу дождаться, когда увижу, как ты и твой дядя разобьетесь и сгорите. Поверь мне на слово, вы оба окажетесь в тюрьме или умрете, и я не хочу иметь с вами абсолютно ничего общего. Не подходи ко мне, не подходи к Эмбер, и ради своей жизни, не приближайся ни к одной другой девушке, иначе я прикончу тебя, а это обещание. Понятно?

Глаза Нокса расширяются, и, когда он выдерживает мой взгляд, я не сомневаюсь, что он понимает, насколько я серьезна, но он так же хорошо, как и я, знает, что мне абсолютно нельзя доверять. Ни один проклятый человек не поверит моей истории вместо своей. Я просто ничтожество из дерьмовой приемной семьи, которому придется орать во всю глотку громче всех остальных, лишь бы его услышали. Уничтожение Нокса и его дяди будет гребаным марафоном, но я готова принять вызов.

Видя во мне угрозу своей дерьмовой подработке, он, наконец, начинает пятиться, и на этот раз, я думаю, он понял суть. Он не вернется, чтобы трахаться со мной, но, к несчастью для его мозга размером с горошину, я не думаю, что он понимает, насколько неправильно то, что он делает. Хотя, возможно, он и понимает, но ему все равно.

Как только он, наконец, скрылся из виду, я выдохнула и развернулась на каблуках, чтобы обнаружить четверых парней, уставившихся прямо на меня.

— Ребята, вы серьезно думаете, что я не могу справиться? — спрашиваю я, переводя взгляд на Карвера, прежде чем переместиться в конец очереди. — Идите вы все на хуй. Я не девица в беде.

Уголки губ Карвера растягиваются в улыбке, и впервые с тех пор, как он впервые встретился с ним больше недели назад, он смотрит на меня так, как будто видит какой-то потенциал, но все, чего мне от этого хочется, так это хлопнуть себя по колену, в свое барахло и назовите это днем.

Понимая, что я ничего не добьюсь с ними, я поворачиваюсь на каблуках и вижу Сару Беннетт, стоящую прямо передо мной с самодовольной ухмылкой на лице. Я была в достаточном количестве школ и имел достаточно стычек с «популярными девушками», чтобы знать, что она думает, что загнала меня в угол, но я до сих пор не могу понять, почему. В чем ее проблема со мной? Она думает, что я пытаюсь забрать у нее Карвера? Потому что, как я слышала, у нее даже его самой нет, но какое это имеет значение? Карвер может пойти и трахнуть сосновую шишку, мне все равно.

— Нужно что-то? — спрашиваю я, чувствуя, что парни слоняются вокруг.

— О, черт возьми, нет, — смеется она. — Не от тебя. Кто знает, где ты была? Я не хочу что-то подцепить.

Я не могу не смеяться.

— Это лучшее, что у тебя есть? — спрашиваю я, немного разочарованная. — Я думала, ты собираешься дать мне что-то хорошее, но ты идешь на меня с этим дерьмом от болезни? О, дорогая, тебе придется постараться намного больше.

Она ухмыляется, и на секунду я запинаюсь. У меня никогда не было стычек с ней, но до сих пор она не дрогнула. Обычно это говорит мне о том, что у нее что-то спрятано в рукаве, и по опыту это никогда не бывает чем-то хорошим.

Ее рука дергается, и я опускаю глаза вниз, чтобы найти ее телефон в ее ладони, и все мое тело напрягается.

— О, дорогая, — издевается она певучим тоном, пытаясь подражать мне. — Мне не нужно, черт возьми, пытаться, потому что у меня есть все, что мне нужно, прямо здесь.

— Пожалуйста, поделись с классом, — прошу я, когда ее друзья начинают хихикать и смеяться, указывая на меня и называя шлюхой.

Сара смеется.

— Хорошо, — говорит она, поднося телефон к себе и глядя на экран, нажимая несколько кнопок. — Но просто помни, что ты просила об этом.

Я закатываю глаза, но, когда она переворачивает телефон, и я обнаруживаю, что мое лицо смотрит на меня, а мои губы обвились вокруг члена какого-то парня, все внутри меня рушится.

Воспроизводится видео, и мне требуется всего секунда, чтобы понять, что это видео, загруженное на Pornhub, видео, которое было снято без моего согласия, когда мне было всего шестнадцать.

Унижение нахлынуло на меня, когда я смотрю, как катаюсь на чьем-то члене, чертовски хорошо зная, что Карвер, Кинг, Грейсон и Круз стоят прямо позади меня, с более чем идеальным обзором телефона Сары. Я чувствую, что начинаю закрываться, но черт возьми, я ни за что не дам знать этой суке.

— Значит, ты увлекаешься изнасилованием и детской порнографией, а?

— Что? — рявкает Сара, когда я отчаянно сдерживаю слезы, и только тогда Карвер делает шаг прямо мне в спину, его рука падает на мою талию и медленно начинает обводить ее, крепко сжимая.

— Это именно то, на что ты смотришь. Мне было шестнадцать, когда это записал парень, который напоил меня на вечеринке и сказал, что он старшеклассник. Оказывается, ему было двадцать два года, и он чертовски хорошо знал, что я несовершеннолетняя. Это означает, что видео, которое ты без сомнения распространяла по школе среди других несовершеннолетних, на самом деле является детской порнографией, уголовным преступлением. Интересно, как присяжные отнесутся к тому, что в твоем телефоне сохранена детская порнография, — я вздрагиваю, прежде чем всхлипнуть от ужаса. — О, нет. Судимость не будет хорошо смотреться при поступлении в колледж.