– А если выйдет иначе? Скажем, твои будни заполнит второстепенная работа рядового сотрудника, а весь твой труд и вклад в развитие науки даже нигде не упомянут?

– Эм… об этом я не думала… – откровенно призналась я, растерявшись. – Наверное, как и во всем, здесь есть свои риски. К тому же, если так рассуждать, так ведь и музыкальная деятельность мне вовсе не гарантировала бы каких-то успехов. Тем более музыка – моя любовь и отрада. – Я встала. Безуспешно попытавшись поправить запа́х платья, просто прикрыла себя гитарой. – Но я никогда не относилась к ней как к своему призванию, будущему и средству основного дохода. Не говоря уже о том, что оба мы знаем: «весьма недурно» я сыграла, сама не понимая как! – намекнула я на то, что не разгадала его безмолвную подсказку. – И такое определение вряд ли сполна обеспечит все мои хотелки.

– А если бы тебе не надо было выбирать между необходимостью зарабатывать на жизнь и любимым делом – что бы ты все же предпочла? – с этим вопросом Феликс перенял у меня гитару, оставляя без щита, и пошел прогуливаться с ней вокруг меня, наигрывая незатейливый мотивчик.

– Науку, – не так уверенно, как хотелось бы, ответила я, обняв себя за плечи. – Научный мир… э… он… он ведь непостижим! И жизни не хватит, чтобы насытиться и заскучать.

– Искусство что ж, по-твоему, постигнуто? – продолжал нахаживать он кругами, будто лениво перебирая струны. Мелодия тем временем становилась все отчетливее, набирала обороты, увлекала рассудок, не позволяла сосредоточиться на теме разговора.

– Ничуть! Нет! Я так не думаю! Мне и не приходило в голову сравнивать науку с искусством. Просто я никогда не верила в возможность добиться успеха в музыкальном мире. И не представляла себя великим музыкантом.

– Тебе проще было поверить в себя как в профессора, выводящего из коня с носорогом единорога? Или ученого, одарившего человечество видом крупнорогатого скота, устойчивого к инфекционным заболеваниям, – это ближе к реальности. Нежели в себя свободную и счастливую, достойно зарабатывающую на любимом деле, которое, кстати, уже и освоить успела.

– Что… что ты хочешь сказать? – Возможно, легче было бы понять, к чему он клонит, не отвлекайся я на божественную мелодию, в быстром ритме льющуюся со струн. – Намекаешь на неверный выбор профессии?

– Не ограничивай себя ментально! – Он плавно развернулся, на ходу завершив мелодию финальным резким аккордом. Вернул инструмент на место и обернулся на меня.

Моя попытка уловить завуалированный смысл, скрытый в контексте его слов, разбилась о нескрываемый его оценивающий взгляд и повисшее молчание. Тишина будто медленно, но верно возвращалась, туманом заполняя квартиру и заставляя нервничать меня опять.

– Я абсолютно счастлив видеть тебя вновь, Иона, – наконец резюмировал он, прозвучало искренне. – Рад, что рубашка тебе подошла, – глядя на меня, как на сочный стейк, с аппетитом просиял зубами он.

– Э-эм, спасибо. Ты тоже очень… бодро и… непривычно выглядишь! – Не ответный комплимент и не вежливость. С улыбкой лучезарной, он, будто заряженный, буквально искрится энергией, и впервые за все время его волосы не торчат в беспорядке, а только легкие завитки лишь немного выбиваются из густой не уложенной, но и не хаотичной шевелюры. – Я там… немного зацепила… футболку твою…

– Вынужденная мелочь, не переживай!

Вынужденная?! Выходит, это он устроил?

– Твой кофе, – напомнил он о нетронутом мной напитке, перескакивая с неудобной темы. – Располагайся.

Я взяла себя в руки и, последовав его совету, устроилась в кресле, стараясь держать осанку как никогда прямо, чтобы случайным образом где-нибудь не оголиться.

– Кофе с сыром! – я не сдержала удивления. – Сто лет так не пила!

– Что ты хочешь этим сказать? – чему-то удивился и он, усаживаясь на соседнем кресле.

– Густав варил мне его постоянно. И так вкусно у меня самой никогда не выходило.

– Ах, об этом, – понял он. – Ну что ж, наслаждайся!

– Итак, с чего начнется твой рассказ? – Я постаралась звучать как можно более обыденно, отпивая глоток восхитительного напитка.

– Думаю, мы начнем с уже привычных для нас с тобой разговоров.

– Мои теории?

– Именно, – усмехнулся Феликс, радуясь моей сообразительности.

– Я думаю – ты вампир! – нарочито равнодушно произнесла я и замерла в ожидании его реакции.

Из предполагаемых мной Феликс не выдал ни одной. Он не рассмеялся. Не обвинил меня в слабоумии или чересчур бурной фантазии. Не предложил читать меньше фэнтези. Не подал виду, будто испуган тем, что я раскусила его. Вообще никакой реакции, подтверждающей или опровергающей мой вывод.

– Чу́дно. И это не так! Но! Твое подозрение не безосновательно, – ошарашил меня Феликс.

– Не понимаю.

– Идея о вампирах зародилась в былые времена, когда отдельные индивиды заставали нас, скажем… за шальным небрежным приемом энергии. И, по тем или иным причинам ускользнув, очевидцы делились своими впечатлениями с другими людьми. Зачастую искажая факты, – усмехнулся Феликс. – При передаче из уст в уста информация превращалась в легенды о фантастических существах, у разных народов получивших свои имена. Разнилось и описание внешнего облика, что зависело от богатства фантазии сказителей. Неизменным оставался лишь факт.

– Какой? – не выдержала я сделанной им паузы.

– Источник энергии.

– Источник твоей энергии – это кровь! Да?

– Кровь лишь ее проводник.

– Заветную энергию ты получаешь, когда пьешь кровь? – устав от его уклончивых ответов, я поставила вопрос таким образом, чтобы он уже не смог увернуться.

– Да!

Вау! Я не сумасшедшая!

– Кровь человека? Или… сойдет любая… Ты понял.

– Меня не интересует кровь как продукт питания!

– Это ясно, но…

– Энергию, о которой мы говорим, генерирует именно человек и именно живой. Никакой крови из пакетов и бессмысленных нападений на животных!

– Окей! Поняла! Поняла! То есть… ради энергии ты убиваешь людей? – И снова будничный тон, только на этот раз уже как прикрытие от накрывающей меня жути.

– Н-нет… такой необходимости. – Хотелось бы услышать возмущение в тоне, но его не было. – Разумеется, не стану отрицать, случается. В действительности, чтобы зарядиться, нам не требуется много, хм, крови. И-и в большинстве своем люди сами с радостью делятся энергией с нами. Они не испытывают ничего, кроме удовольствия, ну и какое-то время приходят в себя после. Возможно, ты слышала, что такое донорство бывает полезно и для человека. Конечно, если регулярно использовать один и тот же сосуд как источник, это неумолимо отразится на его здоровье и внешнем виде, а рано или поздно приведет к смерти, – по-житейски рассуждал он. – Ты слегка напугана.

Слегка! Слегка??? Да я в ужасе!!!

Не, я, конечно, понимаю: обсуждай мы сейчас с подружкой рецепты приготовления курицы, мы выглядели бы примерно так же. Мало кто стал бы переживать за жизнь курицы. Но черт побери! Мы хотя бы не называем курицу сосудом!!! Хотя… Подождите! Называем же! Обобщаем скотиной всех животных, отдающих свою жизнь ради нашего пропитания. То есть его биологический вид не многим ужаснее нашего. А может, и наоборот. Им хотя бы необязательно лишать нас жизни. И единственная пугающая меня истина заключается в том, что человек не является главным сверххищником современности.

– В каких случаях человек умирает?

– О первом варианте я уже сказал. В таких случаях человек погибает от кислородного голодания тканей, если не обращается за помощью к медицине. Другое дело – лишить сосуд всей крови за один прием. Такой исход не скажу что привлекателен для нашей стороны, но случается так, что ситуация выходит из-под контроля и источник, до смерти напуганный, не оставляет выбора нам и шансов для себя.

– Выглядит все же как вампир… Но это не так! Поняла! Поняла, – я подняла ладони в сдающемся жесте в ответ на его взгляд. – Итак, загадка не только дня, но и всей моей жизни, наверное… – Я сделала паузу, набираясь смелости. – Что ты такое?