Баринов работал электрослесарем на автобазе. Его задержали дружинники около продуктового магазина, куда он пытался прорваться после закрытия, чтобы купить маленькую водки. По дороге в штаб дружины Баринов бросил в урну какой-то предмет.

Предмет этот оказался жетоном от камеры хранения ручного багажа на вокзале. Путаные объяснения Баринова привели к тому, что дружинники передали электрослесаря в отделение милиции, а на стол следователя лег рюкзак, в котором были семьдесят пять шерстяных рубашек. Эксперт дал заключение, что следы обуви на месте кражи в универмаге оставлены подошвами рабочих сапог Баринова, изъятых при обыске у него на квартире.

Однако Баринов в краже не признавался, утверждая, что никакого жетона у него не было и быть не могло, а в урну он по дороге выбросил только окурок. Что же касается кражи в универмаге, то в эту ночь он работал на автобазе, что может подтвердить мастер, который работал вместе с ним.

Мы проверили в бухгалтерии автобазы листки наряда, выписанные Баринову на работу в ту ночь. Они были оформлены в полном соответствии с правилами. Жена Баринова в разговоре со следователем тоже подтвердила, что ее муж, как обычно, ушел на работу в ночную смену к двадцати трем часам и вернулся к восьми утра. Обыск на квартире у Баринова ничего нового следствию не дал.

Обсуждая в очередной раз со Светличным все перипетии кражи, я одновременно листал успевшее распухнуть за несколько дней дело Баринова. Одно место его биографии привлекло мое внимание.

— Раньше Баринов работал на «Полиграфмаше», — сказал я Семену, — тебе это ни о чем не говорит?

— Как же, как же, на «Полиграфмаше» совсем недавно работал и Кудаков.

Опрошенные нами соседи и знакомые в один голос заявили, что Кудаков был его ближайшим приятелем, чуть ли не ежедневным собутыльником.

На допросах Баринов категорически отрицал свою вину.

Прокурор отказался дать санкцию на его арест, предложив следствию опровергнуть бариновское алиби.

Автобаза была одной из крупнейших в городе. Светофор под аркой ворот. При выезде «яма» для осмотра машин. Жирный, пропитанный машинным маслом асфальт во дворе.

Мы со Светличным с трудом протиснулись в крошечный кабинет мастера, отгороженный от диспетчерской легкой фанерной стенкой.

Нервный, задерганный какими-то своими неурядицами мастер Березов показал нам рукой на стулья, продолжая ругаться со снабженцами по телефону из-за сальников, которые должны были быть заводскими, а на самом деле оказались изготовленными кустарным способом.

Светличный потом не смог толком объяснить мне, почему в разговоре с Березовым он употребил выражение «соучастие в преступлении», — возможно, он имел в виду соучастие в обмане администрации автобазы. Ведь мы же точно знали, что наряды Баринова были липовыми.

Однако мастер понял слова Светличного совсем не так. Лицо его покрылось пятнами, и сбивчиво и торопливо, как будто обжигаясь своими же словами, он стал объяснять нам, что во всем виноват Баринов, который подбил его на преступление, что он, Березов, даже не заходил в универмаг, а ждал слесаря снаружи, что он никогда еще не был в милиции, даже свидетелем, и, если бы не проклятые полбанки, которые принес с собой на работу Баринов, он, Березов, ни за что бы с ним на кражу не пошел...

Березов, конечно, не был закоренелым преступником. Это было видно по его поведению, по тому, как легко и быстро он «раскололся». Он готов был немедленно, без утайки рассказать всю правду. Совершив кражу, Березов мучился угрызениями совести, боялся, ждал ареста. Он даже приготовил фразу, которую наверняка вычитал в каком-нибудь детективном романе:

— Мое признание фактически не признание, а явка с повинной.

В райотделе Березов добавил к своему рассказу еще ряд подробностей: как Баринов предложил ему совершить кражу, как вдвоем они ушли из автобазы через забор и как потом, через забор же, чтобы обеспечить себе алиби, вернулись обратно, как Баринов разделил поровну похищенные рубашки, свою половину положил в камеру хранения на вокзале, а вторую половину Березов унес в рюкзаке домой. Мастер автобазы умолял нас дать ему возможность возместить стоимость его доли.

— Но для этого, — сказал он, — я должен занять деньги у знакомых и родственников, потому что моих рубашек уже нет, я продал свою половину на вокзале какому-то незнакомому человеку.

Итак, хотя следствие пошло по другому пути, опять вроде бы все сходилось. И Кудаков сказал нам все-таки правду. Он не участвовал в краже, он только купил по дешевке часть украденного.

Опознание Кудакова Березовым следователь готовил очень тщательно. Березов довольно подробно описал приметы мужчины, которому он продал рубашки. Правда, на мой взгляд, да так считал и следователь, приметы совпадали лишь частично. Кое-какие различия в одежде и внешности Кудакова с описанным Березовым покупателем бросались в глаза. Но поскольку Березов заявил, что он наверняка опознает человека с вокзала, я не придал этим различиям особого значения.

Мастеру предъявили группу из четырех мужчин, тщательно подобранную следователем. Среди них был и Кудаков. Все они были схожи ростом, цветом волос, осанкой, комплекцией. Двум дружинникам, которые были приглашены в качестве понятых, следователь разъяснил смысл проводимого мероприятия. Затем Светличный привел в кабинет Березова и предложил ему из предъявленных лиц опознать человека, о котором он дал показания на допросе. Следователь со своей стороны предупредил его об ответственности за дачу ложных показаний, затем попросил всех четверых встать, сесть, повернуться направо, налево, снова сесть и выжидательно посмотрел на Березова. Но последний был явно не в своей тарелке, он почти и не смотрел на предъявленных ему людей и угрюмо молчал.

— Ну так что же? — спросил следователь.

— Я не могу никого опознать, — ответил Березов.

— Но вы даже не смотрели на них.

— Смотрел, но этих людей я раньше никогда не видел. — И Березов опять уставился в угол.

Березова увели. Вместе с ним ушли дружинники и трое мужчин, предъявленных ему для опознания.

— А вы останьтесь, — сказал следователь Кудакову. — Пока я допишу.

В тишине было слышно, как скрипело перо следователя. Краем глаза я наблюдал за Кудаковым. В нем явно происходила какая-то борьба. Лицо его было неспокойно.

— Вы что-то хотите сказать? — спросил следователь.

— Могу ли я узнать, какие именно показания он давал и в связи с чем нас опознают?

— Ну что ж, секрета здесь нет, — после некоторого раздумья ответил следователь. — Не у него ли вы купили рубашки?

— Вот, вот. Об этом я и хотел сказать, — обрадовался Кудаков. — Мне кажется, да нет, я просто уверен, что рубашки я купил именно у него.

Следователь вновь стал допрашивать Кудакова, чтобы запротоколировать его заявление о том, что он опознал Березова.

Да, вроде бы концы сходились с концами, но где-то внутри у меня сидел червячок сомнения. Имеет ли отношение к делу тесное знакомство, даже дружба Баринова с Кудаковым? Почему Баринов подбил на преступление Березова, а не Кудакова — бывшего бригадира отдела охраны, которому, как говорится, и карты в руки? Неужели Кудаков только свидетель?

Я поделился своими соображениями со Светличным.

— Нужно искать доказательства соучастия Кудакова, он не просто свидетель, — сказал Семен, которого мучили те же сомнения.

— А почему Березов не опознал Кудакова? Ведь они наверняка знакомы. Может быть, Кудаков подал ему какой-то знак, который мы не заметили?

— Но это же бессмысленно. Кудаков сам опознал Березова, — немедленно отреагировал Светличный.

На все эти вопросы у нас пока не было ответов.

Вечером того же дня мы со Светличным побывали в доме, где жил Березов. Нам повезло. Знакомясь с его ближайшими соседями, я вдруг узнал в одном из них, худеньком, седобородом пенсионере, своего университетского преподавателя, юриста. Ему не нужно было долго объяснять суть дела.