Мы наметили две версии, два возможных варианта. Оба нуждались в тщательной разработке.

Вариант первый. Кудаков тайком от курсового начальства уезжает на три дня из Мурманска, совершает кражу, реализует все похищенные рубашки или часть их и возвращается обратно.

Но никто из соседей не видел его. Учитывая то обстоятельство, что жил он в коммунальной квартире, эта версия казалась нам маловероятной. Оставалась еще его жена. Ее можно было допросить, и допрос этот многое мог бы прояснить. Но Светличный считал встречу с ней преждевременной. И он был прав.

Вариант второй. Для сдачи рубашек в комиссионный магазин преступниками мог быть использован потерянный Кудаковым или украденный у него паспорт.

Семен выдвинул еще один вариант, суть которого была в том, что Кудаков, находясь в сговоре с ворами или будучи даже их наводчиком, попросту одолжил им свой паспорт на несколько дней.

— Ведь в Мурманске, — сказал Светличный, — он мог быть спокоен за свое алиби.

Вообще-то говоря, оперативные работники не имеют права пренебрегать любыми версиями, но в данном случае мы все не согласились с Семеном. Как бы ни были воры заинтересованы в реализации похищенного, ни один из них не даст на это добровольно свой паспорт. Подвергать себя такому риску даже при абсолютном алиби может только ненормальный. В конце концов Светличный вынужден был согласиться с мнением большинства.

Фотография Кудакова, которую мы нашли в его личном деле в архиве отдела охраны, была, как это обычно делается, вместе с еще тремя случайными фотографиями предъявлена приемщице комиссионного магазина. После очень долгого и внимательного их изучения приемщица заявила, что она не берется утверждать, что кто-то из них сдавал ей на комиссию рубашки несколько дней назад. Девушка сильно волновалась. Ей казалось, что ее тоже могут в чем-то обвинить.

В общем, толку от нее мы не добились.

Исчерпав все возможности и очень мало продвинувшись в нашем розыске, мы со Светличным поехали в Мурманск.

Суховатый, неулыбчивый начальник курсов мотористов принял нас несколько настороженно. Но, получив о нем предварительную информацию в парткоме Управления рыбного флота, как о человеке в высшей степени порядочном и принципиальном, я, ничего не скрывая, выложил все, что нас интересовало. Познакомил я его и с нашими последними данными — в двух комиссионных магазинах Мурманска по паспорту Кудакова были сданы еще десять рубашек. Это почти полностью исключало второй из двух наших вариантов. Трудно было предположить, что кто-то другой, а не он сам, сдавал рубашки в магазины именно в тех городах, где он находился или с которыми был связан. И все же категорически исключать второй вариант мы не имели права. Преступником, хотя это и было маловероятно, мог оказаться какой-нибудь очень ловкий приятель Кудакова, который имел возможность время от времени брать у него паспорт и после использования возвращать обратно. Но все равно путь к нему вел через бывшего бригадира отдела охраны.

Чтобы не вызвать у Кудакова никаких подозрений и не дать ему возможности сказать, что паспорт у него украден или он его потерял, я попросил начальника курсов собрать паспорта у всех курсантов под предлогом проверки временной прописки.

Через час начальник принес целую охапку паспортов и среди них паспорт Кудакова, безусловно тот самый, по которому сдавались рубашки в комиссионные магазины у нас и в Мурманске. Кроме того, он сообщил нам, что с понедельника по четверг Кудакова в Мурманске не было.

Уехал Кудаков из Мурманска вовсе не тайком, а официально отпросившись у начальника курсов. Причина для отъезда у него была вполне уважительная — свадьба сестры, которая живет в Москве. В Москву он и выезжал на четыре дня. Эти последние сведения, которые сообщил начальник курсов, окончательно убедили нас в виновности Кудакова. Оставалось, конечно, еще проверить, не ездил ли он на самом деле к сестре в Москву, но это было бы уже слишком невероятно.

Поражала наглость преступника, проделывавшего свои делишки так явно и открыто, как будто он был на сто процентов уверен в своей безнаказанности.

Светличный разыскал частную квартиру, которую снимал в Мурманске Кудаков, и поговорил с хозяйкой.

Она рассказала, что ее жилец действительно уезжал на несколько дней, но куда — он ей не сообщал. Вернувшись в пятницу утром, он жаловался ее мужу, что сильно поиздержался в дороге, потратил много денег на свадебный подарок сестре и поэтому не в состоянии сейчас уплатить за комнату. Однако в счет погашения долга он может предложить хозяевам две совершенно новые шерстяные рубашки.

Я позвонил к себе в отдел по междугородному и попросил ребят проверить кое-что из того, что Кудаков так охотно и даже назойливо рассказывал на курсах и дома. Поздно вечером в номере гостиницы раздался ответный звонок. Оказалось, что ни в Москве, ни в каких-либо других городах у Кудакова не было сестры и что в среду вечером дворник дома, где он постоянно проживал, видел его вместе с женой, они садились в такси.

Итак, дело о краже рубашек понемногу прояснялось.

Я с большим удовольствием читаю рассказы со сложным, запутанным сюжетом. Но в своей работе я предпочитаю дела попроще. Чем раньше преступник будет обнаружен и обезврежен, тем спокойнее для жителей моего района, а значит, и для меня, и для моих сотрудников.

Случай с Кудаковым казался нам достаточно простым.

Допрос его мы решили, не откладывая, провести на следующий же день утром в помещении Мурманского управления внутренних дел.

В УВД Кудакова привез Светличный. Операция эта была довольно рискованной, и он провел ее мастерски. У Кудакова, безусловно, был сообщник. Мы об этом думали с самого начала. Кроме второго злоумышленника, который вполне мог оказаться и в Мурманске, у бывшего бригадира отдела охраны могли быть еще сообщники. Очень важно было не спугнуть их, взять Кудакова так, чтобы это видело, по возможности, меньшее количество людей. Обо всем этом я сказал Светличному, да Семен и сам понимал.

Он подошел к Кудакову прямо на улице и предложил обсудить во дворе дома один взаимовыгодный вариант. По тому, как легко согласился Кудаков на предложение совершенно незнакомого ему человека, уже можно было сделать о нем кое-какие выводы. Во дворе Светличный показал заинтригованному Кудакову свое служебное удостоверение и пригласил проехать в машине, ожидавшей их на параллельной улице.

Очень спокойно Кудаков вошел в кабинет начальника Уголовного розыска Мурманского УВД, вежливо поздоровался, открыто и дружелюбно, не пряча глаз, посмотрел на меня и сел на предложенный стул, не на краешек, не бочком, а уверенно, по-хозяйски, как человек, не чувствующий за собой никакой вины.

— Перейдем сразу к делу, — сказал я. — Надеюсь, вас не удивил вызов в милицию?!

— Не удивил бы, — мгновенно отреагировал Кудаков, — если бы это был вызов в милицию Мурманска.

Такая постановка вопроса несколько огорошила нас с Семеном. Мы промолчали, давая ему возможность развить свою мысль.

— Я недавно был свидетелем и чуть ли не участником драки на площади у вокзала. Но ведь это может интересовать только местную милицию. Ваш же товарищ, судя по его удостоверению, работает в другом городе.

Обычно наши удостоверения не читают. Люди, с которыми мы имеем дело, внутренне подготовлены к аресту задолго до встречи с нами. Им даже в голову не приходит читать наше удостоверение, красный цвет которого и герб на обложке говорят сами за себя. Подобная же наблюдательность Кудакова свидетельствовала либо о том, что мы задержали абсолютно честного человека, во что поверить мы никак не могли, либо о том, что перед нами закоренелый, опытный и хладнокровный преступник, не теряющий головы ни при каких обстоятельствах.

Но нужно признаться: мы с Семеном явно дали маху. Это было особенно досадно, ибо теперь мы должны были менять весь план допроса, рассчитанный на то, что Кудаков не сразу сообразит, откуда ему грозит опасность.