Было обидно, что Куликову почти удалось провести нас, и хотелось еще раз взглянуть ему в глаза. И желание это было таким нестерпимым, что я позвонил Данцеву.

— Товарищ капитан, вам, наверно, понадобится сейчас Куликов? Пригласить его в отдел?

— Пожалуй, — сказал Данцев. — И пусть он посидит пока в кабинете Володи.

Но появление Куликова не принесло мне желаемого облегчения. О чем было теперь говорить с ним?! Слушать, как он опять будет лгать, изворачиваться, валить на других. Нет уж, хватит! Пусть с ним разговаривает следователь.

Минут через пятнадцать открылась дверь, вошел Данцев. Он очень вежливо поздоровался с Куликовым, попросил его еще немного подождать и вышел из комнаты, поманив меня за собой.

— Что, теперь мы всегда будем расшаркиваться перед преступниками, товарищ капитан? — не выдержал я.

Данцев улыбнулся.

Витков только что дал показания, какой именно Куликов является его соучастником.

«Об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу ложных показаний в порядке статей 180-182 предупрежден.

Подпись Куликов

По существу заданных мне вопросов могу показать следующее.

Три года назад отец лишил меня права ездить на его «Волге». Мне казалось это несправедливым, к тому же я так привык к машине, что уже не мог без нее обходиться. Вскоре подошла очередь на «Волгу» приятеля отца — полковника медицинской службы Долевого, и он попросил отца помочь ему выбрать машину. Они пригласили меня. Из нас троих я больше всех разбирался в этом. Уже тогда в магазине мне пришла в голову мысль украсть впоследствии эту, еще не купленную Долевым «Волгу» и замаскировать ее под машину отца, тем более что у меня осталась доверенность на отцовскую «Волгу». К сожалению, серой «Волги» в магазине не было, а Долевой не хотел ждать. Впрочем, я уже тогда понимал, что перекрасить машину не так уж сложно, по крайней мере, гораздо проще, чем перебить заводские номера на двигателе и шасси. Я считал, что придуманная мной комбинация должна обеспечить мне полную безопасность, ведь мой отец чрезвычайно редко пользовался машиной, И было почти невероятно, чтобы эти машины где-нибудь встретились или сотрудники ГАИ обратили внимание на совпадение их номеров.

Но прежде всего, конечно, нужно было похитить «Волгу» Долевого. Несколько попыток не удались, хотя я знал все секреты его машины, К счастью, сам я при этом не попался. Потом мне повезло — отец рассказал о предстоящем банкете у Долевого по поводу успешной защиты докторской диссертации. В тот вечер, к которому я подготовился заранее, полковник не завел свою «Волгу» в гараж, а оставил ее около дома. Я легко забрался в машину и уехал никем не замеченный. Несколько наружных номеров я заготовил заранее, в том числе и номер своего отца; очень скоро я покрасил «Волгу» в серый цвет и, конечно, в большом городе в серой «Волге» с чужим номером было нелегко узнать угнанную у полковника машину.

Мои друзья и знакомые не знали о том, что отец запретил мне пользоваться его «Волгой», права у меня были всегда при себе, а технический талон, дубликат которого мне так и не удалось сделать, я время от времени брал у отца и так же незаметно возвращал ему. Как правило, я пользовался в соответствии с техническим талоном номером отца, но иногда, в особенности, если в тот день мне не удавалось выкрасть талон, прицеплял другие номера.

Ездил я очень много и не берег машину, боясь лишний раз показываться на станциях обслуживания, а может быть, еще и потому, что она слишком легко мне досталась.

Все было хорошо до тех пор, пока однажды меня не встретил Витков — постоянный партнер отца по преферансу. Случайно он слышал, как Долевой рассказывал о краже его машины. Знал Витков и о моей ссоре с отцом и о том, что я лишен прав ездить на отцовской «Волге». В сообразительности и хитрости ему нельзя отказать. Он сразу понял, что к чему. Недвусмысленно намекнув мне, что я теперь полностью в его руках, он сделал меня своим подручным. После встречи с ним я больше ездил по его поручениям, чем по своим делам. Даже хранить машину я вынужден был в указанном им месте. И все-таки самое страшное было впереди. Проклятая рыба доконала меня. Витков связал меня с Юргенсом, и почти в каждое возвращение его бригады на берег я должен был делать рейс за рыбой, которую я отвозил Виткову, а он продавал на лотках.

С трудом удалось мне перебить номера на двигателе и шасси, но и это, конечно, не могло принести полного спокойствия. Витков щедро отваливал мне за каждый рейс, но я с радостью бросил бы все, если бы не боялся быть разоблаченным.

Когда совсем недавно я возвращался в очередной раз от Юргенса и машина была забита рыбой, меня пытался остановить инспектор ГАИ. Сейчас я понимаю, что за мной следили уже тогда, но в тот момент я еще об этом не догадывался и, если бы не рыба, остановился бы. После столкновения с инспектором, а другого выхода у меня не было, положение мое стало угрожающим. Я понимал, что номер моей, а значит, и машины отца стал известен милиции и, значит, за ним обязательно должны прийти. Я еще усугубил положение отца, специально поцарапав ему бок машины, как будто это он сбил инспектора, а не я. Но при этом я знал, что он как-нибудь выкрутится, а мне нужно было время, время любой ценой.

Самое разумное было, конечно, прекратить рыбные поездки, и я после столкновения с инспектором даже хотел где-нибудь бросить машину или, еще лучше, утопить ее. Но Витков убеждал меня, что как раз сейчас, когда милиция пошла по ложному следу, мы в полной безопасности. Он был уверен, что нас ищет ГАИ, а рыбные наши дела по-прежнему вне поля зрения милиции, и обещал, что до конца сезона мне придется сделать всего две-три поездки, что лишние деньги не помешают, особенно сейчас, когда я собираюсь на юг, и что не следует впадать в панику.

Однако он жестоко просчитался, и я это скоро почувствовал. Когда чудом я ушел от погони на шоссе, я понял: это конец. Бросив машину на дороге и сумев добраться раньше милиции до своей квартиры, я еще на что-то надеялся, но зря...»

На этот раз дело о хищении рыбы можно было считать действительно законченным. Осталось только подвести итог оперативно-следственных действий, составить обвинительное заключение. Но это уже было дело суда. У нас же с Володей Худяковым была своя задача — проанализировать наши далеко не безупречные действия по выявлению и поимке преступников.

Правда, начальник ОБХСС квалифицировал нашу работу как вполне удовлетворительную, но нам казалось, что он просто сделал скидку на нашу молодость, ведь, что там ни говори, а мы до самого последнего момента не догадывались о том, кто угнал машину у полковника Долевого, и о том, какую роль играл во всем этом деле Куликов-младший. И хотя с самого начала мы выбрали верный путь поисков, шли мы по нему довольно медленно, по крайней мере, любой опытный оперативный работник сделал бы все гораздо быстрее. Но в одном капитан Данцев был, конечно, прав — с нашей помощью были пойманы и обезврежены опасные преступники, и это было самым важным.

На суде они вели себя по-разному.

Приемщик рыбы беспокойно ерзал на месте. Он поминутно вытирал платком мокрый лоб, руки, тяжело дышал, на скулах его появились красные пятна. Свою линию защиты он строил на том, что во всем виноват Юргенс.

Старый рыбак Юргенс был угрюм и бледен, вопросов, обращенных к нему, он как будто не слышал. Он не отрицал предъявленных ему обвинений, он просто считал их малозначительными. Впрочем, это, конечно, было показным. На деле Юргенс прекрасно понимал, что ущерб, причиненный им государству, не так уж и мал.

За внешней бравадой и нахальством пытался скрыть свою растерянность Витков, но его выдавали предательски дрожавшие руки. Витков изо всех сил пытался уйти в тень, изобразить себя жертвой, исполнителем, почти насильно втянутым в преступные махинации. Выгородить себя он мог единственным способом — сделать козлом отпущения Игоря Куликова, и он чернил его и обливал грязью со свойственной ему хитростью и подлостью.