Его руки и ноги тряслись, подбородок дрожал, а лицо стало белым.

– Главный любил поразвлечься с молодыми девчонками, правда? – улыбнулся я. – Не по-мужицки поразвлечься, и даже не по-звериному, а мерзостно и гнусно, так? Не ври мне, Тёма.

– Я не знаю…

– Ещё одно ложное слово, и ты труп! – рявкнул я.

И тут Тёма заплакал. А я вдруг понял, что он ещё совсем молод, едва перешагнул за двадцатилетний рубеж. Ему бы жить и жить, такому юному и полному сил.

В сущности, плохим человеком он не был. Просто жертва обстоятельств.

– Все знали, все знали, – сменил пластинку молодой полицейский. – Но никто не говорил, все боялись. Главный – он второй после Кушинцева, кто ему что скажет? А девочка эта – дочка Морозовская, которого…

– Которого что?

– … прошлой зимой Свиридовские напали на его дом. Убили всю семью: жену, свёкра, четверых детей, в том числе грудных. А затем всё сожгли и выдали за пожар. Морозов не хотел кусок земли продавать, идиот. К нему же по-хорошему ездили, и мы, и Свиридовские. Деньги предлагали, а он ни в какую. А старшая девочка его училась в меде на первом курсе. Она как приехала, стала заявы строчить неудобные. Сначала к нам, но мы не принимали, тогда она в прокуратуру написала, ну и Главный её похитил. Он решил сделать из неё пример для всех. Снимал видео, рассылал всем окружным фермерам, чтобы поняли, что будет с ними и их детьми.

– Сам на себя компромат снимал, что ли? – хохотнула Топка, прикладываясь к фляге. – Вот идиот!

– Сам на себя, да… Да только кто же ему что скажет? – пожал плечами полицейский. – Тут все под Кушинцевым, а Главный – его правая рука! Был, то есть…

– А видео ты видел? – ласково улыбнулся я. – Покажешь, мне интересно!

– Да без проблем, смотри! – полицейский улыбнулся и радостно полез в карман, доставая смартфон.

Нашёл какое-то видео и передал мне.

– Дрочил небось ладошками потными на гуро-мучения девчонки, к кровати прикованной? – мерзко ухмыльнулся я, заговорщицки пихая локтём мужика в форме.

– Дааа, – расплылся он в такой же улыбке. – Было дело… ааааргх!

Неумелым, но решительным и резким движением сидящая прямо позади полицейского Элион накинула ему на шею леску. Тёма забился, как пойманная на крючок рыба, но вырваться из хватки маленькой демоницы у него не получалось.

Очень скоро мужик начал царапать ногтями горло, орошая свою форму кровью. Фи, а писали, что удушение – это очень чистый вид убийства. Иногда врёт даже гугл.

Наконец, спустя несколько минут отчаянно бившийся за жизнь полицейский затих. На всякий случай принцесса подушила его ещё некоторое время, но я проверил системные сообщения и покачал головой: однозначно труп.

Мы скинули тело в какую-то яму у обочины дороги прямо у въезда в райцентр Татаровск, в котором и располагался районный отдел полиции. Небольшой посёлок городского типа не сильно превосходил размерами село, но отличался наличием дорог, светофоров и двухэтажных квартирных зданий.

Не мудрствуя лукаво, мы направились прямо по описанному Тёмой пути в отделение полиции. Всего там должны были находиться восемь-десять сотрудников, входные двери не запирались, тамбура с клеткой, как в виденном мною каком-то английском фильме, тоже не стояло.

В общем, джип мы мирно-чинно припарковали прямо у входа. Вышли, поправили завёрнутые в куски простыней автоматы и нагло направились внутрь обители коррумпированных полицейских.

– Вы куда? – спросила нас сонная женщина-дежурная лет пятидесяти.

– Мы к Глебу Сахарову, – ответил я. – Сосед он наш. Он здесь?

– Глеб Сахаров находится в изоляторе временного содежания по обвинению в массовом убийстве, – нахмурилась сотрудница. – Вам к нему нельзя!

– Странно, – покачал головой я. – Насколько я знаю, Глеб Сахаров является героем, который спас бедную изувеченную девчонку из лап кровожадных бандитов-насильников.

– А вот это уже следствие выяснит, – покачала головой дежурная.

– Не выяснит, – хмыкнул я. – Топка, вырубай!

Сотрудница заснула мгновенно. Удобная у Топки способность, нелетальная.

Повезло отделению полиции, что у нас есть фея.

Мы прошли через здание как нож сквозь масло. Мужик с топором просто вырубала всех попавшихся на нашем пути полицейских.

Под изоляторами временного содержания подразумевалось несколько ограждённых решётками комнат и пара клеток в конце коридора. По виду – чисто из зоопарка.

Сейчас в изоляторах гостил только один человек. В одной из комнат в одиночестве сидел Глеб, на котором не было живого места.

Его били, кололи, жгли и делали бог весь что ещё. Однако, ничего смертельного с ним вроде бы не сотворили.

Он тяжело дышал, видимо, находясь то ли во сне, то ли в дрёме.

Я заметил, что у него сломаны пальцы на левой руке. При этом пальцы никто не вправил, не перевязал, и распухшая ладонь потихоньку чернела. Опасное это дело, переломы, вспомнил я учебник ОБЖ, так можно и до ампутации конечности довести.

А ведь Глеб – хороший мужик. Пригласил нас в гости, помог разобраться с братками, машину одолжил.

Покачав головой, я сделал шаг, и с размаху обрушил свою пятку на пальцы лежащего на полу и мирно храпящего полицейского, дежурившего рядом с изоляторами. Что-то хрустнуло и вместо будильника по помещению раскатился пронзительный вопль проснувшегося сотрудника.

Видя, что пасечник не просыпается, я наступил на другую руку. Ещё один дикий вопль, и Глеб раскрыл глаза.

– Глеб, здорова! – я помахал ему рукой. – Ты как тут?

– Хфеново, – покачал головой он. – Надо уфодить… отфюда. Уефать из района, нет, из фегиона. А мофет, и из России…

– Ты подожди, подожди, – улыбнулся я, наблюдая, как Элион пытается раздвинуть прутья клетки. – Сначала мы должны сделать кое-кому хуже, чем тебе. Фатально хуже.

Плюнув, принцесса поменяла тактику и в несколько ударов деформировала металлическую клетку. В образовавшуюся дыру с трудом пролез бывший заключённый, а ныне – беглец вне закона.

Умывшись и переодевшись в найденную тут же одежду – полицейские не стали оформлять своего пленника по всем правилам – Глеб мрачно обратился ко мне:

– Руфьё мне ефё раз фыдашь?

– О, у меня есть кое-что лучше ружья, – я протянул ему калаш. – Попробуй, понравится!

– В армии три рафа на стрельбифе фодили, но устройстфо помню, – пробормотал пасечник. – Фолько лефая рука… Мне бы попрактиковаться!

– Заедем в травмпункт, пусть гипс наложат. А что касается практики… сегодня её будет много!

– А как мы найдём этого Кус… куш… а блин, главгада как будем искать? – спросила Элион, когда мы покинули райотдел и уселись в джип.

Я пожал плечами и переадресовал вопрос:

– Топка?

– Не знаю, чувство направления мне не подчиняется, оно само определяет, куда и зачем мне надо, – фея укусила купленный рядом чебурек и, конечно же, запила его чем-то из фляжки. – Ведёт меня, так сказать, по волнам судьбы.

– Ты так умно выражаешься иногда! – воскликнула Элион, обнимая подругу и мимоходом откусывая от её чебурека – свой принцесса съела в один приём.

– Эй, буржуйка, кончай грабить простой народ! – возмутилась фея, отчаянно пытаясь выбраться из стальных объятий ещё не разобравшейся со своей силой маленькой демоницы.

– Так фто будем делать? – поинтересовался немного разговорившийся Глеб, с водительского места повернув к нам своё избитое лицо.

Говорить пасечник стал чуть понятнее, помог чай с чебуреком.

– Нам нужен язык! – вспомнил я какой-то старый фильм про войну. – Будем заниматься нашим любимым делом – допросом.

– Отфуда мы его вофмём?

– А далеко ходить не надо, – я задумчиво посмотрел на здание полиции. – Элион, а ну-ка сбегай и добудь нам языка. Возьми там самого главного – узнаешь по табличке «начальник» у кабинета. Осторожнее, возможно абилка Топки его не достала.

Ну вот, я всё больше превращаюсь в командира – перекладываю всё на «подчинённых». Или так и надо?